12 (1/1)

Лето было на исходе, и листья на деревьях меняли свой цвет с зелёного на алый и золотой. Приближалась пора свадеб. Деревенские девушки прямо на глазах становились загадочными и милыми, а парни-беты, напротив, ударялись в разгул, прощаясь с холостяцкими забавами. В начале листопадня новые пары припадут к матери–земле, испрашивая благословения, и станут жить вместе - в радости и в печали. А позже, когда земля начнёт к утру покрываться ломкой ледяной корочкой, придёт черёд и альф с омегами.

Ран уже начал думать, что слова конунга, которые он так и не смог забыть, ему просто почудились. Фудзимия давно перестал требовательно вглядываться в лицо Кроуфорда, в моменты, когда тот не смотрел на омегу, пытаясь разглядеть в его выражении скрытые чувства. Он устал задаваться вопросом о своём будущем. Надежда, жившая в его душе, сменилась унынием, уныние – напускным безразличием, а безразличие грозило взорваться свойственной его духу яростью.Обязанностью Рана было прислуживать своему альфе за столом в течение дня и ублажать его ночью. Если первое он выполнял со стоическим спокойствием, не обращая внимания ни на чьи взгляды и подначки, то вторая обязанность обычно выводила омегу из равновесия. Каждый вечер Фудзимия клялся себе, что ничто не заставит его потерять голову, и каждый раз изменял этой клятве, выгибаясь в железных объятиях Кроуфорда и взрывая ночную тишину сладострастными стонами. Наутро, вне себя от стыда, Ран старался не встречаться взглядом с Брэдом, а тот только усмехался, когда мальчишка внезапно заливался краской при мысли о ночных шалостях.Днём Фудзимия наведывался в Омежий дом, пока не понял, что друзья, обзаведясь любовниками-альфами, уже не нуждаются в его обществе.У каждого из них налаживалась своя жизнь, Аясе вообще стал часто пропадать где-то вместе с Одноглазым, Тори и Кея тоже почти никогда не удавалось застать, а если Ран встречался с ними, их цветущий и счастливый вид живо напоминал ему о его одиночестве.

В этот раз кроме Ёссе в Омежьем доме был только Олле. Парень так и не смог полностью оправиться после учинённого над ним насилия, он почти не разговаривал, сидел в своём углу и, напевая себе под нос, выводил на бересте линии, складывающиеся в прихотливый узор. Местные девушки, приспособившие эти рисунки для вышивок, одаривали за них омегу чем-нибудь вкусным. - Ран? А никого нет, Тори и Кей в поле – пасут коров, Аясе, как всегда, утащил с собой Фарфарелло. А ты чего такой смурной?

Фудзимия, не настроенный откровенничать с жизнерадостным омегой, пожал плечами. - Тебе заняться нечем? – догадался Ёссе, - тогда можешь выполнить поручение? - Отчего же нет? Говори, - проронил Ран сквозь зубы. - Сходи к Руни да возьми у него топорик. Я ему давеча отдал лезвие поправить, так он уже, верно, готов. Кстати, и Олле выгуляй, а то у парня скоро ноги отнимутся, в доме-то сидеть. Олле, давай с Фудзимией, поможешь ему топорик нести!Олле нехотя встал, не выпуская из рук куска бересты, над которой трудился всё утро. - Олле, пойдем, - Ран подошёл к нему и ласково взял за руку. Взгляд скорбного умом омеги обратился на гостя и Олле улыбнулся, доверчиво протянув ему руку. Забытая береста с тихим шуршанием упала на пол. Фудзимия взял Олле за руку и увлёк к выходу. - Так-то лучше, - проворчал Ёссе им вслед, – а то ходит, упивается своими несчастьями! Тут некоторым ещё хуже приходится…

Он наклонился за потерянны куском бересты, взял его в руки и принялся рассматривать выцарапанный узор. - Ишь ты, как складно-то! Словно песню выводит! – похвалил он и убрал рукоделье в сундучок.Ран неспешно шёл по тропинке к кузнице,приминая шуршащую под ногами листву, и умиротворение нисходило на его душу. Над головой пронзительно синело небо, чистое и по-осеннему хрустальное, Олле, как ласковый щенок, бегал вприпрыжку вокруг, напевая про себя что-то и собирая ярко раскрашенные листья. На мгновение Фудзимии показалось, что их надежды и чаяния под этим небом сродни суете муравьёв на муравьиной куче - также ничтожны и смешны. Его надежды, как и всё, к чему его с детства готовили любящие родители, также было лишь суетой, и развеялось прахом. Ран Фудзимия, последний отпрыск знатнейшего в этих краях семейства, остался один-одинёшенек, и должен был влачить жалкое существование пленника при дворе варварского царька, и, можно считать, что ему ещё повезло. Менее удачливый омега, не нашедший себе сильного покровителя, шёл сейчас рядом с ним, подпрыгивая на ходу и разговаривая про себя с солнечными лучами.

Дверь в кузницу была открыта. Руни стоял на пороге, с наслаждением потягиваясь, хрустя суставами больших рук. Увидев гостей, он шевельнул усом, что должно было означать гостеприимную улыбку, и посторонился. Олле вздрогнул и испуганно покосился на Рана – его испугал вид покрытого въевшейся копотью кузнеца. Фудзимия ободряюще улыбнулся омеге и повёл его внутрь. Олле вошёл, и стал с упоением разглядывать обстановку. Его интересовало всё – и пылающий горн, и металлические таинственные заготовки, и готовые, закалённые уже в чане с водой инструменты. Рейв, поначалу ревниво следящий за гостем, видя, что от него нет никаких неприятностей, отвлёкся на пришедшую невесту. Они засели в углу, шёпотом переговариваясь о грядущей свадьбе, и Олле беспрепятственно подошёл к столу, где в изобилии лежали деревянные заготовки для ножен и рукоятей.

Руни молча увлёк Рана за собой, в глубь кузницы, где на широкой лавке были разложены топоры, ножи и мечи. Фудзимия с восторгом разглядывал оружие, обманчиво спокойно лежащее на скамье. Руки чесались взяться за древко, погладить пальцами хищно блеснувшее лезвие с серыми разводами рисунка. Он так и не решился, за что потом себя нещадно ругал.Руни протянул омеге требуемый топорик. Ран взял, и тут же едва не выпустил его из рук от неожиданности, выбитый из колеи истошным воплем. - Я его убью! Пусти меня, Лия!Рейв рвался из рук еле удерживающей его девушки. Олле укрылся под столом, сжавшись в комок и закрыв голову руками.- Что такое?- Он испортил мою работу! – выкрикнул Рейв, кинув на стол деревянные ножны для короткого меча, которые он уже отполировал до блеска воловьей кожей. Сейчас на блестящем дереве чётко выделялись длинные царапины. - Стойте, он не в себе! Не трогайте его! – закричал Фудзимия.- Погоди, остынь-ка!, - кивнул кузнец подмастерью.Руни взял испорченные ножны и принялся внимательно их разглядывать. Лия присоединилась к нему. Воспользовавшись передышкой, Ран вытащил из-под стола испуганного Олле и ласково его успокаивал, гладя по спине.- Посмотри, отец, если взять проволоку и молотком её подбить по этим линиям, получится красивый узор! А можно на рыбий клей посадить кусочки перламутра, выйдет здорово! Я такого ещё нигде не видела.- Правда твоя, - хмуро сказал Руни, - эй, тебя как звать-то? - Олле его зовут, - ответил Фудзимия, обнимая омегу за плечи. Тот, согнувшись чуть ли не вдвое, доверчиво уткнулся лицом Рану в подмышку. - Лия права - узоры он рисует знатно. Послушай, если он ничей, я бы взял его в дом. Поговори с Ёссе, пусть отдаст мне этого омегу.- Вот сам и поговори! Рейв твой чуть его не избил. Дашь слово, что его здесь пальцем не тронут? - Дам, - подтвердил Руни. – Кто ж знал, что у парня… Ну… Что у него дар.Фудзимия кивнул. - Вот и поговори с Ёссе. Думаю, он не будет против. Но если хоть пальцем его тронете… Не посмотрю, что вы здесь свободные!Олле уже по дороге домой забыл о своём испуге – бегал по полю вприпрыжку, как будто ничего не произошло. А Рану было тошно, стоило ему только представить, что бы случилось, вздумай он защитить несчастного омегу и наказать зарвавшегося бету. Осознание своего положения с новой силой уязвляло его самолюбие.

Вернувшись в Омежий дом, он сдал на руки Ёссе своего подопечного, предупредив о скором визите кузнеца. Вопреки его ожиданию, старший омега не возмутился, а напротив, обрадовался грядущим переменам. - Пойми, Фудзимия, для него это к лучшему, – убеждал он насупленного Рана, - там он будет полезен, опять же - Руни мужик хороший, даром что лик у него зверовидный, да и жена его баба добрая. А будут обижать – я с ними сам поговорю, по-свойски! Веришь?В конце концов Фудзимия позволил себя убедить и сдался.

Конунг пришёл необычно рано, растянулся на кровати и похлопал ладонью рядом с собой, указывая омеге место. Ран поколебался, но послушался и, внутренне сжавшись, сел, готовый к тому, что его опрокинут на покрывало и тут же возьмут. Кроуфорд помолчал, интригуя Фудзимию своей неподвижностью, а потом вдруг проговорил: - С завтрашнего дня твоё присутствие при трапезах больше не требуется.

Желание спросить – почему? – Ран подавил сразу, именно потому, что от него этого ждали. Он смолчал; сидел ровно, словно палку проглотил, глядя на противоположную стену. Конунг рывком поднялся, опершись на локоть, и с интересом уставился на строптивца. - Так и не спросишь? Ладно, я мог бы оставить тебя и дальше терзаться сомнениями и догадками, но не стану этого делать. Ты больше не будешь прислуживать, потому что я на тебе женюсь. В конце следующего месяца. - Что?Фудзимия ощутил, что, помимо воли, его лицо и шею стремительно заливает краска. На мгновение он почувствовал себя счастливым и цельным, он даже прикрыл глаза, чтобы подольше сохранить это ощущение. Всё кончилось, когда, посмотрев в лицо жениху, Ран увидел его самодовольную усмешку. Кроуфорд рассчитывал именно на такую реакцию, и теперь, когда его мысли подтвердились, упивался собственной значимостью. - Нет, - сказал омега, прежде, чем успел продумать своё поведение, - я не согласен!Ран не мог бы чётко сказать, что заставило его поступить таким образом - были ли это оскорблённое самолюбие, или воспоминание о творимом норманном беззаконии, но пока он проговорил всё это, осознание собственной правоты воцарилось в его душе.Конунг казался озадаченным, однако вскоревыражение удивления на его лице сменила злость. - Ты не согласен, вот как? Не нравится, когда с тобой обращаются по-хорошему? Тогда, может, тебе придётся по душе, если я буду поступать с тобой, как с подстилкой?Брэд говорил так тихо, почти мурлыкал, что Фудзимию невольно бросило в дрожь. Этот человек пугал его, казалось, что по слову альфы сами камни могут подняться вверх и остаться висеть, чтобы затем обрушиться от одного движения брови на головы ослушников. - А разве до сих пор было по-другому? – дрожащим от страха и ярости голосом спросил Ран, – разве я не твоя подстилка, конунг?!- Дурак! – прошипел Кроуфорд и толчком в грудь опрокинул Рана на кровать. Омега втянул в лёгкие воздух и свернулся калачиком, защищая голову локтями и ожидая, что на него сейчас обрушится град ударов. Брэд с силой отвёл его руки от лица и впился в губы, кусая их и целуя. Конунг прижал омегу к кровати всем своим весом, одной рукой без особого труда удерживая его за поднятые вверх запястья, а другой сдирая одежду. Фудзимия ужом вертелся под ним, силясь скинуть альфу с себя, только распаляя в нём жажду насилия своим сопротивлением.Едва Кроуфорду удалось стянуть с Рана штаны, он приподнял и хорошенько встряхнул свою жертву, бросил спиной на кровать и развёл широко в стороны его ноги. Ран всё ещё пытался вывернуться из медвежьей хватки – нешуточный гнев альфы внушал ему ужас, но всё было тщетно, конунг словно не замечал эти жалкие попытки. Брэд встал на колени меж разведённых ног омеги, удерживая его одной рукой за бедро, другой провёл между ягодиц, с силой раздвигая их и нашаривая отверстие. Фудзимия молча забился под ним в тщетной попытке освободиться; жесткие пальцы конунга безжалостно толкнулись в не увлажнённый ничем сфинктер, повреждая мягкие ткани. Кроуфорд разорвал шнурки, подвязывающие пояс его штанов, и высвободил член. Тот уже поднял голову и наливался жаркой кровью, предвкушая славное пиршество. Брэд зарычал и вставил по-сухому, одним движением, сам преодолевая резкую боль. С невнятным возгласом Ран выгнулся, закинул ноги конунгу на плечи, стремясь не то оттолкнуть, не то, напротив, прижаться ещё плотнее. Кроуфорд задал рваный жестокий темп, не давая омеге подстроиться под него. Его ярость, проснувшаяся от такого, казалось бы, незначительного повода, требовала наказать виновника, и Брэд исполнял это требование, истязая и себя вместе с ним. Наконец его затуманенный яростью взгляд немного прояснился, и Кроуфорд увидел лицо Фудзимии, искажённое болью, и замер, поражённый какой-то внезапной жалостью. Ран, вцепившись в одеяло, двигался в унисон с альфой, и захлёбывался собственным криком, сжимая лодыжками шею Брэда.После всего конунг сбросил омегу на кровать и упал сверху, тяжело дыша и утирая пот. - Ты всё ещё против? Впрочем, это неважно, ведь я всё решил. - Почему именно я? – Ран уткнулся лицом в подушку, и оттого его голос прозвучал глухо. - Тебя это волнует? – удивился Брэд. – Ну, ты здоров, красив, можешь родить мне здоровых детей… К тому же я взял тебя девственным. Кроме того, если мне не изменяет память, ты потомок знатного рода, поэтому, как ни крути, партия неплохая. Ты что, плачешь?Плечи Рана содрогались, но когда он поднял голову, Брэд увидел, что омега смеётся. - Да, на минуту я подумал… впрочем, прости… - сказал Фудзимия, успокаиваясь. – Моё мнение ничего не изменит? – уточнил он. - Нет, не в этом вопросе. - Тогда могу я сам пожелать себе свадебный подарок? - Ты меня удивил второй раз подряд, - ответил конунг, посмеиваясь, - то шипишь на меня, как гадюка, а то даёшь понять, что тебя можно купить. - Так я могу? - Конечно, - пожал плечами Кроуфорд. - Тогда я хочу вернуть себе мою землю и родовой замок, - проговорил Фудзимия, и конунг невольно залюбовался его раскрасневшимся от волнения лицом. - Буду с тобой откровенен, - начал Брэд, и эти его слова впервые зазвучали, как обращение к равному. - Ты, как ребенок, требуешь невозможного. Неужели ты и впрямь решил, что в моих силах бросить вызов императору и отвоевать для тебя твои родовые земли?

Ран, насупившись, молчал, уставившись в пол.- Ты и так в моей власти, - продолжал Кроуфорд, - и я могу сделать с тобой всё, что мне заблагорассудится. Тем не менее, раз уж я выбрал именно тебя, я желаю оказать тебе подобающее уважение, и могу пообещать одно - наши дети не будут испытывать нужду, а также я собираюсь в ближайшем будущем получить у императора законный титул и с ним наследственные права, переходящие на потомков. Наших с тобой потомков, - уточнил он. - Законный титул? Каким образом? - севшим голосом спросил Фудзимия. - У меня есть кое-какие планы на этот счет, - самодовольно усмехнулся Брэд, - но тебе об этом знать необязательно. Достаточно уже того, что я тебе рассказал.- Что ж, - медленно промолвил Ран, - вероятно, я должен быть счастлив. - Разве это не так? - удивился конунг. - Да, пожалуй, так, - кивнул Фудзимия. На его лице было выражение уверенности, спокойного достоинства, чего угодно - но только не счастья, и Кроуфорд почувствовал болезненный укол в груди при виде этого лица, лица добровольной жертвы, мученика, святого, но не счастливого жениха, перед которым только что нарисовали картину блестящего будущего.