10 (1/1)

Взволнованный Ёссе поймал конунга во дворе, где тот внимательно следил за тренировкой лучников.- Конунг, там... - Что случилось? На тебе лица нет. Успокойся и расскажи по порядку, - жёстко проговорил Кроуфорд, надеясь, что резкий тон поможет омеге скорее прийти в себя. - Наши мальчики в малиннике потревожили медведицу с медвежонком, - выдохнул Ёссе.У конунга потемнело в глазах, а по сердцу словно что-то полоснуло, болезненно и страшно. - Ран! Где мой Ран?

Брэд закричал, отлично понимая, что вопрос должен был прозвучать по-другому, менее эгоистично, например - все ли живы? Но у него не было сил переломить себя в этот момент. - Ран не вернулся, - пробормотал Ёссе, пряча глаза.- Как? – внезапно Кроуфорду показалось, что он оглох – он видел, как шевелятся губы омеги, выговаривая слова оправдания, но при этом не слышал ничего – противный звон в ушах заглушал все прочие звуки. – Немедленно на поиски! Гуннар!!! Я…Внезапно он замолчал и огляделся, как человек, очнувшийся от долгого сна. Его лицо, только что искажённое внутренней борьбой, приняло привычное жёсткое выражение, лишь уголок губ чуть подергивался не то в усмешке, не то в нервном тике. - Значит, оставили моего омегу в лесу, дикому зверю на растерзание? – при этих словах Ёссе сглотнул и попятился. – Ладно, что с вас, омег, взять! Придется мне самому его искать. - Зачем самому-то? – неслышно подошёл Гуннар, - мы поможем! Минуты не прошло, как альфы, предводительствуемые Гуннаром, двинулись в сторону опушки. Шли они молча, хотя некоторых так и тянуло высказаться насчёт пристрастия одного конунга к некому омеге. Сам Кроуфорд, оставшийся в замке, расположился во дворе и с выражением холодной отстранённости на лице выслушивал рассказы испуганных очевидцев. Злосчастный омега, тот самый, которого спасал Ран, не выдержал брезгливого взгляда конунга и позорно расплакался, громко шмыгая носом. Проходящий мимо Наги остановился послушать, что за переполох. Один из омег шёпотом рассказал ему, в чём дело, и у Наги, при мысли о том, что Фудзимия может больше никогда не появиться в замке, потеплело на сердце. - Кто-нибудь из вас, бестолочей, видел, куда побежал Ран? Тори, ты всё время крутишься рядом с ним, отвечай! – сдержанно рычал Кроуфорд.Тори набрал воздуха в грудь и попытался объяснить, что он вообще не был на той полянке, но упорный взгляд из-под нахмуренных бровей лишил его дара речи. Не добившись внятного ответа, конунг начал закипать. И без того все его силы уходили на то, чтобы не броситься вдогонку спасателям или же не начать бестолково метаться по двору, потому что сидеть в позе каменного истукана не было никакой возможности. Тори с ужасом наблюдал, как над челом Кроуфорда собираются грозовые тучи. Нервы его не выдержали и он, коротко выдохнув, обмяк и расстелился в обмороке на земле. - Эй, Тори, - кинулся к нему Шульдих, - ты что разлёгся? Конунг, что ты пристал к парню? Он вообще со мной был, мухоморы собирал! Тори, слышишь, Тори!Кроуфорд раздосадовано зарычал и почти бегом направился в замок. Там он закрылся в комнате и упал на кровать вниз лицом, пытаясь выбросить из головы все мысли. Не получалось – они постоянно возвращались к Фудзимии, и Брэд был несказанно изумлён, когда понял, что уже не лежит, но быстрыми шагами меряет опочивальню.Досада на омегу, заставившего потерять голову от волнения, сменялась страхом от того, что он, возможно, никогда больше не увидит Рана, не вдохнёт его запах, не возьмёт его на этой самой кровати. Брэд остановился и сжал кулаки, сдерживая порыв ударить ими об стену; его лицо исказилось в страшной гримасе. Он не знал, какому богу возносит в эту минуту молитвы и что сулит взамен отвоёванной жизни, ему было всё равно – главное, чтобы Фудзимия вернулся, и лучше – чтобы вернулся невредимым.Смеркалось. Альфы постепенно стали возвращаться, не найдя Рана. Воображение Кроуфорда рисовало ему окровавленное тело омеги, вернее, то, что могло от него остаться после встречи с разъярённым зверем. Он уже успел не единожды пожалеть, что сам не пошёл на поиски, послушавшись Гуннара, но тут во дворе началось какое-то оживление. Конунг выглянул в окно и увидел Кэна, тащившего на закорках грязного и усталого Рана. Фудзимия почти дремал, обхватив руками шею альфы.

Кроуфорд, сдерживая шаг, вышел во двор почти спокойно, вальяжно перекатываясь с пятки на носок, подхватил омегу и тут не сдержался - ревниво высвободил Кэна из его захвата. - Уф, а он тяжёлый! Еле дотащил! – самодовольно сказал Кэн, - забирай своё сокровище, конунг, да держи крепче – знаешь, сколько на такую дичь найдётся охотников!

Кроуфорд, скрепя сердце, нехотя кивнул. Ран уткнулся носом ему в шею, и его дыхание мягко щекотало кожу. – Ёссе, приготовь тёплой воды, Рана нужно помыть, - сухо распорядился он.Кроуфорд захлопнул дверь и скинул Фудзимию на кровать.- Раздевайся! – приказал он, глядя, как омега неловко встаёт, стараясь не опираться на ногу, лодыжка которой была замотана грязной тряпкой, и, взявшись непослушными от усталости пальцами за разодранный край рубахи, тянет её вверх. Не устояв на одной ноге, Ран покачнулся и упал бы, не приди Брэд ему на помощь. Конунг обхватил Фудзимию за плечи и, усадив к себе на колени, стянул с омеги грязную рубашку. Ран был сплошь покрыт царапинами и лесным сором, от него терпко пахло хвоей и мхом, но, за исключением повреждённой ноги, он был невредим. Кроуфорд с облегчением вздохнул и начал разматывать тряпку. Фудзимия ойкнул и прикусил губу. Сустав распух и покраснел, и прикосновение к нему отдавалось болью в ноге от щиколотки до самого бедра.- Больно? – отрывисто спросил конунг. Ран только молча кивнул головой.Кроуфорд некоторое время раздумывал, как опустить омегу в кадку, не причиняя ему боли в раненой ноге, потом просто намочил тряпку и стал протирать испачканное тело. Фудзимия вздрагивал при каждом прикосновении, скорее от страха, что конунг коснётся невзначай больного места, чем от реального неудобства. - Что трясёшься? – насмешливо сказал Брэд, - небось, медведицу не испугался, а тут боишься? - Испугался, - признался вдруг омега, - ещё как испугался. Я сразу от неё побежал, но кто-то начал кричать. Я остановился и решил помочь.- Ну вот и бежал бы себе дальше, - буркнул конунг, вытирая сидящего у него на коленях голого Рана, - от вас, омег, никто не ждёт храбрых поступков. - Не мог я…Его б тогда растерзали… - Фудзимия повесил голову. Он устал, он так долго ковылял, опираясь на палку и борясь со слабостью и болью, что теперь ему было всё равно, что с ним сделает альфа – накажет или простит. Но услышанные в голосе конунга сквозь привычный металл нотки сострадания растрогали его почти до слёз, и Ран старался не поддаваться детскому желанию заплакать.Конунг почти касался губами макушки омеги, вдыхая тёплый запах его волос. Смертельно уставший Фудзимия откинул голову назад, поёрзал, стараясь устроиться поудобнее, и расслабился в полудрёме, прислонившись спиной к широкой груди альфы. Кроуфорд мягкими движениями стирал с него следы дневных блужданий по лесу, то и дело, словно невзначай, касаясь кончиками пальцев тонкой кожи. Мальчишка был худым, под кожей ощущались не слишком рельефные, но твёрдые мышцы, подрагивающие от каждого прикосновения. Конунг не удержался и царапнул ногтями плоский живот, вызвав у Рана судорожный вздох. Фудзимия широко распахнул уже закрывающиеся от усталости глаза и напрягся. Он не помнил, чтобы ему когда-нибудь было так уютно и тепло, как в объятиях своего альфы. Лёгкие заигрывания Брэда, с одной стороны отозвались в его душе разочарованием, а с другой посеяли семена возбуждения. Больше он не мог оставаться безучастным к прикосновениям Кроуфорда, он желал их, и теперь уже едва мог скрывать это желание.Как ни старался Брэд мыть омегу с предельной аккуратностью, но на штаны ему натекло немало воды – можно было отжимать. Он поднялся и перенёс Рана на кровать, усадил, любуясь его красотой, обещающей с годами расцвести ещё больше, и стал обтирать ноги – длинные и стройные, с тонкой ступнёй, чуть колющиеся невидимыми волосками. Потом смазал распухший сустав мазью, целебность которой явно определялась её вонючестью, разделся сам и лёг рядом.Все эти прикосновения к беззащитному и слабому омеге повлияли на состояние Кроуфорда однозначно – у него стоял, да так, что впору было удивляться. Фудзимия завозился на своей стороне кровати и конунг, протянув руки, прижал его к себе, остро чувствуя необходимость обладать им, сейчас, немедленно. Омега уткнулся носом Кроуфорду в подмышку, и тот с удивлением почувствовал, что в живот ему красноречиво упирается член.- Ран! – не веря себе, шепнул конунг, - да у тебя стоит?Фудзимия в ответ только зыркнул фиолетовыми глазищами. Кроуфорд сунул руку ему между ягодиц, мальчишка двинул бёдрами, чтобы альфе было удобнее, и зашипел от боли. По всему видать, больная нога Рана будет мешать Кроуфорду хорошо провести ночь. Теперь омегу нельзя было не только поставить на четвереньки, но даже согнуть ноги в коленях или задрать их кверху – всё вызывало у него крик боли.Конунг вздохнул. Ему так сильно хотелось обладать этим телом, что онрешился на немыслимый дотоле поступок. Брэд соскользнул вниз, откинув одеяло, уткнулся носом в поросший короткими кудряшками лобок и поцеловал Рана в основание члена. Фудзимия всхлипнул и дёрнулся вперёд. Это движение вынесло из головы конунга последние остатки мыслей о том, что положено, а что не положено делать альфе; он неумело принял в рот член своего омеги, и, несмотря на осторожность, зацепил клыком за крайнюю плоть. Ран вскрикнул. Конунг почувствовал на языке привкус крови, смешавшийся со вкусом самого Рана, и в свою очередь с ног до головы покрылся мурашками от возбуждения. Омега корчился в его руках, шипя и вскрикивая, отдавшись на волю конунга, и ощущение власти над ним возбуждало альфу так, что он едва не кончил, просто коснувшись ладонью своего члена. Брэд всё же попытался продлить удовольствие, думая о посторонних вещах, но его хватило ненадолго – он кончил даже раньше своего омеги.

После оргазма Фудзимия привычно откатился на край кровати, ожидая, когда конунг заснёт и ему придется покинуть опочивальню, хотя в теперешнем положении, с больной ногой это было бы непросто. Но он был готов, ведь Кроуфорд до этого момента не давал себе труд выказать своё расположение, простирающееся чуть дальше постельных утех. Так что когда конунг, не открывая глаз, перекатился на его край кровати и прижал омегу к себе, Ран задохнулся и замер в его объятиях, раздираемый противоречивыми эмоциями.- Спи, - сонным голосом пробормотал Брэд, с удовольствием зарываясь лицом в волосы Фудзимии, - и не смей ворочаться! А то жениться не буду!Ран моргнул раз, потом другой, а когда закрыл глаза, на его губах была лёгкая улыбка, словно онпредчувствовал что-то очень хорошее.Кроуфорд проснулся от ощущения щекотки на лице; ещё в полусне он попытался сдуть с лица то, что помешало ему спать, но оно никуда не делось. Пришлось открыть глаза. Темно-красные, блестящие волосы омеги беспорядочно разметались по подушке, попадая конунгу в лицо. Он осторожно высвободил руку и почесал отчаянно зудящий кончик носа. Фудзимия, не просыпаясь, тяжело вздохнул и повернулся на другой бок, легкомысленно подставив альфе незащищенную спину.

Кроуфорд отодвинулся дальше, для лучшего обозрения. Спина у Рана была длинной и ровной, плечи, уже теперь довольно широкие, в будущем обещали раздаться ещё шире, тонкая талия переходила в узкие бёдра, а при взгляде на ягодицы, округлые, с аппетитными ямочками, у конунга потекли слюнки.Кроуфорд сглотнул и провёл пальцами по выступающим позвонкам омеги, нажимая сверху вниз. Фудзимия даже не проснулся – вчерашние приключения отняли у него все силы. Брэд уже стал примериваться, как бы взять его прямо сейчас, сонного и беспомощного, но шорох за дверью заставил конунга скрепя сердце отказаться от этого намерения. - Ну кто там ещё? – раздражённо отозвался Кроуфорд. - Это я, господин! – в опочивальню впорхнула Тильди, впуская в комнату аромат свежеиспечённого хлеба, - разрешите услужить вам?Она принесла с собой воду для умывания и чистое полотенце.Брэд поднялся с кровати, не стесняясь своей наготы,и наклонился над тазом. Тильди поливала конунгу на спину из кувшина, разглядывая его во все глаза. Отфыркиваясь и расплёскивая воду, Кроуфорд, не глядя, выхватил у служанки полотенце и вытерся. Между тем Ран начал подавать признаки жизни, и взгляд Тильди немедленно переместился на кровать. Фудзимия сонно вздохнул и откинул в сторону одеяло, нечаянно позволив девушке себя увидеть. Все, конечно, знали, что у конунга есть омега, но, поскольку он исчезал из постели Кроуфорда ещё до наступления рассвета, никто не воспринимал его всерьёз. Тильди помрачнела, уверившись в необычайной притягательности мальчишки и поняв, что счастливая пора её близости к конунгу подошла к концу вместе с небольшими, но приятными подарками, что он ей дарил. Рассудив этаким образом, служанка заранее начала пылать жаждой мести наглому омеге, посмевшему присвоить такого красивого и доброго господина. - Ран – мой омега, - сказал Кроуфорд, заметив взгляд Тильди, - он теперь будет жить здесь. Пока его не буди, пусть спит. Подбери для него в кладовой одежду получше и подороже. Всё, от рубахи до обуви. Поняла?Фудзимия громко вздохнул во сне и перевернулся на живот, согнув здоровую ногу и подтянув её повыше к груди. Конунг на мгновение отвлёкся от одевания, и с трудом заставил себя отвернуться от аппетитного зрелища. Мелькнула мысль выпроводить назойливую прислугу и использовать омегу по назначению, но привычка смирять свои желания, когда это необходимо, взяла верх. Он обулся и вышел, кинув последний взгляд на выпяченные ягодицы Рана. Тильди последовала за ним, радуясь представившейся возможности хотя бы вволю посплетничать. В отличие от большинства холостых альф, Кроуфорд был довольно воздержан в связях, хотя и не гнушался время от времени завалить в постель понравившуюся женщину или непомеченного омегу; с появлением Фудзимии он несколько поумерил свои аппетиты, но дурные привычки так просто не исчезают, во всяком случае Тильди не без оснований на это надеялась.Брэд проверил караулы на стенах, сходил в кузницу, похвалил ворчуна-Руни, и лишь после этого позволил себе обратить внимание на громкие жалобы пустого желудка. На кухне Хорни, не чинясь, сразу усадила конунга на лавку и стала потчевать его разными вкусностями.

Брэд жевал, старательно размышляя о развитии своих дальнейших планов, а мысль то и дело норовила вернуться к оставленному в постели тёплому и разнеженному омеге. Встряхнув густой шевелюрой, конунг закончил трапезу и решительно окунулся в многотрудные дела.Ран проснулся, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. - Ну наконец-то! Горазд же ты дрыхнуть!Голос отличался столь явным недружелюбием, что Фудзимия, явственно почувствовав свою уязвимость, поторопился открыть глаза. Он увидел служанку, неоднократно попадавшуюся ему и раньше в коридорах замка, смотревшую на него весьма враждебно. - Кто ты и что тебе надо? – охрипшим от сна голосом осведомился Ран. - Меня зовут Тильди, и хозяин велел мне подыскать тебе одежду. Я жду уже сто лет, пока ты изволишь проснуться. Так что хватит вылёживаться, вставай и одевайся.Фудзимия только теперь понял, что совершенно обнажён, а скомканное одеяло валяется где-то сбоку, и наглая девица пялится на него, почти не скрывая свой интерес. Заалев, он набросил на себя край покрывала и буркнул: - Ну, и где эта твоя одежда?Тильди, посмеиваясь над его смущением, протянула омеге одежду, сложенную в аккуратную стопку, которую злой и растерянный Ран тут же перетряхнул. Он извлёк рубашку длиной чуть выше колен, из заморской дорогой ткани тёмно-синего цвета, и штаны к ней – с разрезами до колен и вышивкой по нижнему краю. Фудзимия соскользнул с кровати и, повернувшись спиной к девушке, принялся одеваться. - Отвернись. Что смотришь? – проворчал он, наклонившись за расшитыми стеклярусом туфлями; непривычная обувь ловко облегала ступню, оставляя открытой пятку.- Хочу – и смотрю, - с вызовом заявила Тильди, - интересно же, кто теперь у господина ночует! Ты не рассчитывай только, что это надолго! Господин наш мужчина видный, к нему очереди стоят, из желающих-то! - Мне все равно, - ровно сказал Ран, - какое мне дело? Я здесь всего лишь пленник.

И вышел, не удостоив служанку даже движением брови.