День 6. Письмо (1/1)

Его глаза, темно-карие, даже ивово-бурые, в тусклом блеске свечных огоньков казались абсолютно черными?— густые брови с изломом лишь оттеняли впавшие глазницы, создавая иллюзию глубоких провалов. Свет словно избегал его, а потому радужка не блестела, была мутной, словно древнее серебряное зеркало, потемневшее от старости.Высокие, словно выточенные из мрамора скулы и лоб, острый подбородок с выдающейся, квадратной челюстью (где-то здесь должна быть ремарка о силе характера и невероятном уме их обладателя)?— это лицо едва уловимо напоминало иссушенный временем череп, зачем-то туго обтянутый тонкой, белой, как бумага, кожей, под которой хорошо очерчивались жилы и мускулы.Быть может, дело было в дурном освещении да тьме за окном. Быть может,?— в цвете длинных волос, нарочито небрежно собранных в хвост багровой атласной лентой (на эту имитацию неаккуратности ушло куда больше времени, чем было бы вежливо признавать). В качестве последнего штриха, незаткнутые за уши ониксово-черные пряди обрамляли его лицо с боков, и только у самых висков эту абсолютную черноту едва-едва тронула седина.Чернота и тишина полуночи обволакивали его фигуру невесомым плащом, сглаживая углы широких плеч, абсолютно недвижимых не смотря на неудобную позу. Он, опершись одной рукой на стол, сжал в пальцах перо и, сдавливая кончик чуть сильнее требуемого, вывел несколько слов и скрежет очина был единственным звуком в тишине; на полупрозрачном стволе пера остались глубокие следы от длинных, как у зверя, когтей.?Придите скорее, ибо ее время истекает. Все, что принадлежит мне, будет вашим!?Острые зубы обнажаются в слабой усмешке,?— он улыбается с натяжкой, словно почти не помнит, как это делается, словно мимика в принципе дается ему с трудом. Капля чернил срывается с кончика пера, когда он подносит его к краю пергамента, и черные разводы моментально впитываются в белоснежный манжет. Проходит пара секунд тягучего молчания, полного осуждения и ненависти к единственно неправильной, грязной, вещи во всем кабинете.А затем сухая, жилистая ладонь накрывает собой ткань; между по-паучьи тонкими пальцами появляется излишне неестественный блеск, словно наэлектризованный воздух начинает искрить от собственного напряжения.От чернильных разводов не осталось ни следа. Чернильные линии и точки складываются в имя, занявшее весь правый нижний угол.?Николай Индирович, бургомистр Баровии?.