1. Занзас (1/1)

Устремляя наши очиНа бледнеющий восток,Дети скорби, дети ночи,Ждём, придёт ли наш пророк.Мы неведомое чуем,И, с надеждою в сердцах,Умирая, мы тоскуемО несозданных мирах.Дерзновенны наши речи,Но на смерть осужденыСлишком ранние предтечиСлишком медленной весны.Погребенных воскресеньеИ, среди глубокой тьмы,Петуха ночное пенье,Холод утра – это мы.Наши гимны – наши стоны:Мы для новой красотыНарушаем все законы,Преступаем все черты.Мы – соблазн неутолённых,Мы – посмешище людей,Искра в пепле оскорблённыхИ потухших алтарей.Мы – над бездною ступени,Дети мрака, солнца ждём,Свет увидим и, как тени,Мы в лучах его умрём.(Дмитрий Мережковский, «Дети ночи»)

***1. Вьюга разгулялась так, что перепутались в её ослепительно белом яростном танце и небо, и земля, и вершины неприветливых гор вокруг. Снег был всюду, куда ни глянь. Ветер выл дико, протяжно, с явными нотками безумия, он пробирался под кожу, под кости, ветер, казалось, вымораживал самое сердце, а потом с диким свистом обрывался в никуда, и тогда в его завываниях слышался чей-то безумный злой смех. На многие тысячи миль в этом царстве бесконечного холода не было ни единого человеческого жилья, не было также ни растений, ни животных. Всё давно вымерло здесь, посреди непрекращающегося ветра и снега. По заснеженным склонам гор шёл одинокий мальчик. Мальчику было лет тринадцать-четырнадцать на вид. Ребёнок странно смотрелся в этом Царстве Смерти: сугробы, доходившие ему до пояса, мешали идти, короткой тонкой куртки, изорванной в нескольких местах, явно не хватало для того, чтобы спасти его от смертоносного холода, и мальчик явно был на пределе своих сил. Он часто падал лицом в снег, но упорно поднимался и продолжал идти, со злостью щуря красные глаза на яростно хлещущую его по лицу снегом вьюгу. — Я выживу, — сказал сам себе мальчик, сражаясь против ветра и снега, чтобы сделать ещё несколько шагов. – Я выживу, я обязательно выживу и выберусь из этой дыры, и вот тогда тем ублюдкам, которые меня здесь оставили, не поздоровится! Я убью их всех… собственными руками… убью, убью, убью… Ненависть, только ненависть и железная воля помогли Занзасу не умереть в ледяной пустыне, когда собственный отец оставил его здесь, беспомощного и одинокого против всего мира. Отец боялся его, своего сына, он, как и все, боялся его красных глаз, в которых вечно полыхало слишком много злости. «Демон!» — кричали ему всю жизнь со всех сторон, а теперь этот самый «демон», как самый обычный мальчишка, был совершенно измождён многодневным походом по этим ледяным горам, он ужасно хотел пить и есть, и он так устал, что готов был свалиться в снег и больше никогда не подниматься, готов был быть похоронённым под слоем равнодушного снега и льда. И только жгучая ненависть и собственная сила воли продолжали вести его умирающее тело вперёд, не позволяя сдаться.Внезапно безумный снежный вихрь впереди начал обретать форму, чёткие очертания. Занзас недоверчиво наблюдал, как прямо из воздуха начинает появляться высокая худая фигура, которая, казалось, была соткана из окружающего снега – белые длинные волосы, развевающиеся на ветру, белая кожа, белое, слишком лёгкое одеяние для такой погоды. И глаза, серо-голубые, почти прозрачные, похожие на два ледяных кристалла.— Вот блядь. Уже галлюцинации начались, — констатировал Занзас сам себе.Он знал, что говорить с самим собой отдавало признаками шизофрении, но ему необходимо было слышать хотя бы свой голос, чтобы знать, что он всё ещё жив. Снежная фигура шевельнулась и приблизилась, льдистые глаза скользнули по нему надменным взглядом. — Я не глюк, уж поверь, малец. Я пришёл, потому что услышал твой зов. И я могу тебя спасти. За заключение Контракта, разумеется, — беловолосый незнакомец усмехнулся всё с той же надменностью. За спиной у него взметнулись, вскружив новые вихри снега, белые кожистые крылья. Занзас медленно, очень медленно выдохнул.— А… так ты демон, верно? В таком случае, прочь с моей дороги, мусор. Я не буду заключать с тобой никаких контрактов и выберусь сам. Занзас был неглуп. Там, где он родился, о демонах не говорили вслух, но каждый ребёнок знал о них. О демонах было известно только, что они приходят к людям, заключают с ними Контракт, который обязывает демона оказать любые угодные человеку услуги. А в качестве платы демоны забирают всегда что-то особенно дорогое – цена возрастала в зависимости от размера услуги.Льдистые глаза насмешливо сверкнули, в шею мальчику упёрся конец длинного меча, возникшего в руке демона словно из ниоткуда. Занзас скользнул по лезвию равнодушным взглядом, скрывая свою заинтересованность, и обнаружил, что меч был создан из куска льда, что, похоже, не делало его менее прочным, чем лучшая сталь. — Послушай, пацан, — тонкие губы демона разошлись в азартном оскале, обнажая белыеострые зубы. – Я тут тебе не нянька и не твоя мамочка, усёк? Я цацкаться с тобой не намерен. Либо ты заключаешь со мной Контракт – заметь, условия, кроме цены, можешь диктовать сам – либо подыхаешь тут. Я вижу, ты уже довольно далеко зашёл, это делает тебе честь, но не советую плодить иллюзий по поводу того, что ты самостоятельно сможешь добраться до человеческих поселений живым. Ты на пределе, сопляк, признай это. А ведь тут ещё, помнится, водятся волки. Ну, так что? Занзас хотел послать его ко всем чертям, но не смог это сделать из-за сухого болезненного кашля, заставившего согнуться пополам его измождённое тело. Он кашлял долго, слишком долго, и мысленно проклинал себя всеми словами, которые вспомнил, за такую очевидную демонстрацию своей слабости. Демон наблюдал за ним со снисходительной ухмылкой. — Хорошо, — процедил Занзас сквозь зубы и требовательно протянул беловолосому демону маленькую смуглую ладошку. – Я заключаю Контракт. Но ты должен оказаться мне полезен. Ты будешь служить мне целый год. Выполнять все мои приказы. — Год? – хмыкнул тот в ответ. – А ты готов заплатить за это, пацан?Занзас уверенно кивнул. Ему было абсолютно плевать, что за плату потребует этот мусор. Ему нужна была сила в распоряжение, и если этой силой оказался демон – пусть так. Демон хмыкнул снова и пожал его руку в ритуальном жесте Соглашения. Занзас ощутил, как по его телу, начиная от стиснутой холодными бледными пальцами ладони, прошло что-то вроде слабого электрического разряда, подтверждая, что Контракт заключён. И всё. Никаких сверкающих в небе молний, никакой тёмной ауры, никакого грома. Просто рукопожатие – и слабое ощущение Силы демона в своей руке. Не отпуская его ладони, беловолосый опустился на одно колено, чтобы разглядеть мальчика получше. И внезапно чуть улыбнулся уголками губ, улыбнулся уже на несколько градусов теплее, чем раньше: — Надо же… А ты похож на нашего Верховного, маленький паршивец. Просто вылитый он в детстве! Если, конечно, допустить, что у него было когда-то детство… — Называй меня, — Занзас гордо вздёрнул кверху замёрзший и изрядно покрасневший от холода нос. – Своим господином, мусор. И вытащи меня уже из этой чёртовой дыры!Искры смеха блеснули в серо-голубых глазах, делая их гораздо человечнее, чем они показались сначала.— Как пожелаешь, мал… господин. Как пожелаешь. И они закружились вместе с вьюгой и ветром, уносимые куда-то далеко-далеко. Всё, что запомнил Занзас из процесса его первой в жизни телепортации – вихри снега, кружившиеся вокруг, льдистые улыбающиеся глаза напротив и его собственная ладонь, крепко сжимаемая чужой, холодной и на удивление живой рукой.*** Занзас всегда знал, что он неправильный ребёнок. У него были неправильные для ребёнка мечты, неправильные представления о мире, неправильные игрушки. И, стоя в луже крови собственного отца, с самодовольной ухмылкой на губах, разглядывая усеянную трупами просторную гостиную собственного дома, он ощущал эту свою неправильность очень-очень чётко. Ощущал – и наслаждался ей.— Ну как? – послышался довольный хрипловатый голос откуда-то из-за спины подростка. – Ты доволен результатом? Ещё приказы будут… господин? Занзас обернулся, хмуро глядя на беловолосого демона, присевшего на корточки возле него. Теперь, по прошествии некоторого времени с их знакомства, Занзас знал, что демона зовут Скуало, что там, откуда он пришёл, его ещё называют иногда Несущим Холод, потому что это и было его демонической силой. Занзасу было всё равно. Он упорно именовал его «мусор», а в ответ получал донельзя издевательское «господин», и неизвестно, какое из этих прозвищ звучало обиднее.— Нет. Здесь я закончил. Уберись тут и проваливай.Прошло несколько бесконечных мгновений, прежде чем Несущий Холод хмыкнул и не особенно почтительно кивнул. Тело его и лежащие вокруг трупы начали окутывать взявшиеся из ниоткуда снежинки, и некоторое время Занзас зачарованно наблюдал за этим зрелищем. Ощущение собственной неправильности кольнуло его особенно остро, когда он поймал себя на мысли, что этот демон – кровавые пятна на бледной коже, кровавые разводы на слишком длинных белых волосах, азартная ухмылка, наполненная Силой и гордостью, и глаза, особенно эти сверкающие мириадами ледяных осколков, мечущие смертоносные ледяные бури глаза – самое красивое, что он когда-либо видел.***Время летело быстро, непозволительно быстро. Занзас не следил за временем, для него оно измерялось только очередной победой, убийством и… долгими вечерами, когда можно было наслаждаться временным спокойствием и лениво переругиваться со своим длинноволосым «мусором». Иногда демон нехотя рассказывал о себе. Занзас делал вид, что его это совершенно не интересует, но он всё равно внимательно слушал его рассказы. Он слушал о загадочном Инферно, откуда приходят все демоны, он слушал о многочисленных битвах мечника и о его победах, слушал о демонах и слушал о людях, с которыми Несущий Холод заключал когда-либо Контракт.Слушал – и неизменно чувствовал на себе странный, пронизывающий насквозь взгляд льдисто-синеватых глаз. Этот взгляд он чувствовал на себе почти всегда, когда призывал демона. Во время сражений за удовлетворение немаленьких Занзасовских амбиций, во время относительно спокойных вечеров, а ещё во время того, когда Занзасу удавалось окрутить какую-нибудь фанатеющую от «плохих парней» девчонку. Он чувствовал этот взгляд и в тот зимний вечер, когда они вдвоём сидели в гостиной особняка – он раньше принадлежал отцу Занзаса – и, как обычно, разговаривали о планах на будущее, о намеченных целях и о подобных давно обговорённых вещах.— А ты знаешь, какой сегодня день, мелкий? – спросил вдруг Скуало, как-то нехорошо ухмыляясь.Занзас безразлично пожал плечами.— Какая мне разница? Заткнись и сделай что-нибудь полезное, мусор. Например, принеси мне чего-нибудь поесть. Я проголодался.Часы в гостиной начали отбивать полночь. Скуало поднялся с дивана, на котором до того сидел, но, вопреки приказу, не пошёл на кухню, а направился к Занзасу. Походка у него была кошачья, демонстративно-расслабленная, но Занзас знал, что именно с этой походки мечник обычно начинал атаку. Длинные тонкие пальцы, как всегда, безумно холодные, коснулись его щеки, прошлись по волосам. Занзас дёрнулся, вскочил со своего кресла, настороженно следя за демоном чуть прищуренными красными глазами. — Ты чего, мусор? – спросил он зло, отодвигаясь от продолжающего приближаться демона ближе к дверям гостиной. Холодные пальцы сомкнулись на его запястье железной хваткой, льдисто-серые глаза и безумная самодовольная ухмылка сверкали совсем близко.— Год, — усмехнулся мечник. – Прошёл. Ровно год, мелкий, понимаешь? Наш Контракт истёк. И теперь я хотел бы получить свою… плату.Занзас дёрнулся снова, зарычал, исподлобья глядя в недобро блестящие серо-голубые глаза. Он не боялся, нет, он ни за что не стал бы бояться какого-то демона. Но вся эта ситуация эго начинала страшно нервировать и раздражать. Он ненавидел какие-либо неясности, а намерения демона были ему пока неясны. Свободной рукой он попытался ударить его, но блондин только ухмыльнулся ещё самодовольнее и прижал его к стене, одной рукой сжимая над головой подростка оба его запястья, другой начиная медленно расстёгивать его рубашку. Занзас яростно вырывался, но демон был ощутимо сильнее, хотя и сам паренёк был вовсе не хилым для своего возраста. Занзас был сильным, но взрослый мужчина, прижимающий его, был гораздо сильнее. — В качестве платы, — хрипло мурлыкнул демон над его ухом. – Я заберу твою жизнь и твою душу. Но прежде… прежде я возьму твоё тело, маленький паршивец. За то, что приказывал мне. За то, что я на тебя работал. За твои заносчивые манеры, за твои глупые амбиции, за твои злые, по-волчьи злые глаза, которые смотрели на меня с таким великолепным презрением. За всё это я возьму тебя, возьму всего целиком. И он, перестав церемониться, сорвал с него рубашку и отбросил её куда-то в сторону. Прежде, чем Занзас успел предпринять какую-либо попытку вырваться, его лба коснулись тонкие бледные губы, и по телу мгновенно начал расползаться смертоносный, парализующий холод. Холод сковывал, обездвиживал, холод лишал возможности связно мыслить и говорить.— Ты… поплатишься… — с ненавистью выдохнул Занзас, совершив над собой невероятное усилие.— Обязательно, мелкий. Но сначала поплатишься ты, — штаны тоже полетели куда-то в угол комнаты. – Лучше не сопротивляйся, щенок. Занзас думал о том, что обязательно убьёт этого ублюдка, как только сможет шевелиться. Занзас думал о том, что поцелуи и прикосновения демона были непозволительно грубыми и, наверное, должны бы были казаться отвратительными, но Занзас не чувствовал отвращения, а чувствовал только боль и бесконечное унижение. Занзас ещё думал о том, что иней на его щеках и ресницах и стучащие друг о друга от холода зубы совсем не сочетались с тем ужасающим жаром, который постепенно охватывал его тело. Потом Занзас думать вообще перестал, потом в его сознании и теле остались только всепоглощающая боль и бушевавшая где-то глубоко внутри ярость от собственного бессилия. Демон прижал его лицом к стене и вошёл в него грубо, резко, не растягивая даже. То, что его жертва была девственником в этом плане, демона волновало крайне мало. Занзас стиснул зубы, чтобы не закричать и не доставить этому мерзавцу ещё большее удовольствие, только заскрёб оледеневшими пальцами по каменной стене, сдирая ногти в кровь. Тёплые струйки крови начали сбегать вниз по его бёдрам, кровь струилась и из прокушенной губы, и Занзас выдавил из себя какое-то нецензурное ругательство, обещавшее Скуало незабываемые муки от его, Занзаса, рук. С каждым новым толчком внутри него ненависть его многократно усиливалась, с каждой новой волной боли кулаки сжимались всё сильнее, перед глазами мелькали картинки, на которых отчётливо были запечатлены самые жестокие планы мести ублюдку… Когда кошмар кончился, Занзас обессиленно сполз на пол, тяжело дыша и всё ещё тщетно пытаясь ударить ухмыляющегося демона. Его накрыло волной белоснежных волос, пахнущих морозом и кровью, губ коснулись победным поцелуем.— Ненавижу… ненавижу… ненавижу… — вырывалось из Занзаса с каждым хриплым вздохом.Ледяные насмешливые глаза – которые казались когда-то такими красивыми в своей неприступной надменности – переливались самыми разными холодными оттенками, завораживая и одновременно раздражая.— А знаешь, я передумал, — голос у Несущего Холод был донельзя довольным и уверенным. – Ты мне нравишься, волчонок. Так что твою остальную часть платы – жизнь и душу – я заберу… не сейчас. Позже. Я приду за платой позже, чтобы посмотреть, что из тебя выйдет, маленький засранец. А ты пока… жди. Жди и подрастай. Может быть, в следующий раз с тобой будет более приятно иметь дело. Он поднялся, усмехаясь. Пнул несколько раз пытающегося подняться Занзаса под рёбра, и тот снова упал. Потом неожиданно ласково потрепал его по коротким чёрным волосам, прошептал что-то, практически извинение. Занзас не слышал и не слушал. Он глухо рычал и изо всех сил пытался не дрожать, но дрожь всё равно сотрясала его тело. Потом откуда-то появились знакомые уже и ненавистные теперь снежинки, окружили демона подобно снежному кокону. Через мгновение демон исчез.А Занзас остался лежать. Он лежал в собственной крови, обнажённый и совершенно беспомощный, парализованный холодом и болью.И мысленно клялся, что обязательно отомстит однажды. Отомстит, да ещё как.