Свеча (1/1)

—?Юске! Эй, Ю-у-уске! Китагава-кун обернулся. За ним бежали Рюджи и Анн, оба с улыбками до ушей на лице.?— Привет! Мы думали, что ты сегодня опять будешь тусить в подземке, смотреть на людей для вдохновения, а ты в парк идешь. Мимо нас прошел и не заметил. Да и ты какой-то грустный…?— Вообще-то, Рюджи, сегодня Обон,?— с металлом в голосе сказал Юске. Сакамото резко потупил взгляд, Анн стыдливо отвела глаза, покраснев.?— Точно. Сегодня ведь День поминовения… —?грустно протянула девушка. —?Тогда не будем тебе мешать. С этими словами ребята ушли дальше по своим делам, переругиваясь на ходу. Но Китагаве-куну не было до этого дела. Сегодня последний День поминовения усопших, Хатигацу Бон, и он идет в парк, чтобы посмотреть на бон одори*. Несмотря на жару, Юске шел в направлении к построенной на днях на территории Инокаширы ягуре**, откуда уже начинали доноситься звуки трещоток и были вдали видны плавные движения вееров танцовщиц в традиционных юкатах. Звук кати-кати***, как ни странно, действовал на Юске медитативно успокаивающе, и в то же время в каждый Обон вызывал тоску по матери. Мама… Он почти ее не помнил, все, что у него осталось?— это возможность смотреть на ?Саюри? в кофейне Соджиро. Взгляд любящей матери, смотрящей на свое дитя и понимающей, что она скоро его покинет, оставив одного. В каждом мазке ощущалось тепло, которое Китагава-сама хотела передать своему сыну до того, как дух оставит ее тело. Материнская любовь… Из-за того, что он слишком глубоко погрузился в свои печальные раздумья, Юске чуть было не пропустил начало церемонии Торо Нагаси?— традиционной отправки бумажных фонариков по воде, ритуал отправки душ в царство мертвых по безопасному пути. Купив небольшой торо со свечой на последние йены, оставшиеся со стипендии, он отправился к берегу вместе со всеми, чтобы почтить память матери. Однако, зажигая свечу, думал он совсем не о той, что создала ?Саюри?.*** Все произошло через месяц после той поездки в сад. Весь день Юске замечал, что Мадараме бросал на своего ученика туманный взгляд, как будто он что-то задумал. Он так часто делал, когда собирался рисовать для очередного заказчика или хотел попросить парня создать новую картину для выставки. В такие моменты тревога не покидала Китагаву-куна. Он старался в это время не обращаться к Сенсею ни с какими просьбами, занимался набросками для занятий в школе и готовился к поступлению в Косей, в котором Сенсей обещал ему посодействовать. Вечером за ужином Мадараме был молчалив. Он медленно пил чай и, не торопясь, ел приготовленный рис с шиитаке. Юске заметил, что мастер вновь достал тот самый сервиз.?— Юске, ты помнишь наш разговор??— Какой именно, Мадараме-сенсей??— Тот самый, после сада. Юске нервно сглотнул. После прошлого раза у него неделю сходили следы от веревок и он старательно скрывал их от всех, боясь подставить своего учителя. Ему было одновременно страшно от того, что его могут попросить об этом снова, и при этом вновь хотелось, как бы это странно ни звучало, испытать те ощущения.?— Вам… вновь нужна моя помощь??— Да. Жду тебя в своей мастерской через час. Белая юката, больше ничего. Юске молча кивнул головой. Через час юноша стоял в мастерской Сенсея. Кроме мольберта и веревок в комнате стояла небольшая тренога со свисающим с нее карабином. Мадараме молча указал Юске рукой в сторону конструкции, а сам в это время заканчивал мешать краски. Китагава-кун послушно сел в центре, ровно над карабином.?— Хорошо… —?прошептал Мадараме. —?Очень хорошо. Ты очень послушный ученик, Юске. После этих слов он подошел к юноше со спины и сел, обняв ученика.?— Сенсей??— Я жалею, что не сделал так в прошлый раз. Видишь ли, Юске, шибари как искусство подразумевает полноценное доверие, и тому, кто связан, должно быть… комфортно. Расслабься. Юске ощутил, как тонкие руки Сенсея аккуратно гладят его плечи, гладят по-отечески заботливо, успокаивая, словно говоря, что бояться нечего, ведь он под защитой, под крылом. В какой-то момент Китагава-кун расслабился настолько, что даже не заметил, как Сенсей взял его руки и начал связывать их за спиной. Веревки, как заметил Юске, все еще были необработанными, но сказать что-то по этому поводу он не решился.?— Вот так… —?с этими словами на рот Китагавы вновь был накинут шелковый платок. —?Это нужно для композиции. Ты ведь доверяешь мне, Юске? Тот кивнул в знак согласия.?— Вот и хорошо. Продолжим. Вновь Сенсей начал обвязывать торс, добавив для композиции тот самый узел на груди. В этот раз веревки не были затянуты также туго, как тогда в саду, однако натирало также сильно. Но Юске в этот раз готов был вытерпеть все ради своего учителя. После торса Мадараме принялся за ноги. Согнутые в коленях, они были полностью обмотаны и зафиксированы крепкими, но изящными узлами. Юске слегка бросило в пот. Его поразил контраст почти нежного отношения Сенсея сегодня с теми грубыми обвязками месяц назад. Даже подвешивание учитель провел гораздо плавнее, следя за тем, чтобы юноше было комфортно долгое время находится в таком состоянии. После того, как процесс связывания был окончен, Мадараме отошел и посмотрел на открывшуюся ему картину через рамку, сделанную пальцами?— привычка, которую Юске потом переймет у своего учителя. Затем начал делать набросок. Все это время Китагава-кун терпел боль от впивающихся веревок, думая лишь о том, что может этим помочь Сенсею. Того ощущения катарсиса, как в первый раз, почему-то уже не было.?— Сен…сей…?— Не сейчас, Юске! —?внезапно гневно воскрикнул Мадараме. Порисовав еще минут пять, учитель неожиданно для Юске в ярости бросил кисть в стену.?— Все не то… Не то… А что, если?.. Мадараме рывком вышел из комнаты. Вернулся он меньше, чем через минуту, держа в руках камеру на штативе и свечи. Китагава-кун вопросительно посмотрел на своего учителя.?— То, что я сейчас хочу сделать, я не смогу зарисовать. Поэтому… Поставив камеру у стены напротив треноги, Сенсей направился к своему ученику. Встав со спины, он взял юкату Юске за воротник и разорвал ее, открывая бледную шею юноши. Затем подошел обратно к камере, нажал пару кнопок и подошел обратно, зажигая по пути свечу. Юноша, поняв, что сейчас с ним собираются сделать, начал мычать, но Мадараме остановил его порыв, натянув веревки рукой так сильно, что у Юске возникло ощущение, будто его торс прорежет грубым джутом. Затем наступила тишина, и первая капля воска со свечи упала на кожу. Китагава-кун взвыл и дернул головой, пытаясь уклониться от очередной капли, но в ответ Сенсей лишь взял его рукой за волосы и продолжил лить воск. Если бы не завязанный рот, Мадараме мог бы услышать, пожалуй, впервые в жизни, как его ученик бранится хуже последней дзёро из Ёсивары****. Юске захлестнула ярость. Если бы не веревки, если бы не… Дальше Юске помнил все, как в тумане. От боли возникло ощущение, что он находится в окружении тысячи вспышек. Он не помнил, что он делал, как кричал, пытался ли дальше вырываться. Только помнит, что перед тем, как потерять сознание, перед ним возникло лицо Саюри, но почему-то в окружении сотни, нет, тысячи пылающих свечей. И голос произносил его имя, и говорил, что все будет хорошо… Он вновь очнулся в объятиях Сенсея, как тогда. В этот раз его не гладили, просто придерживали. До Юске донесся шепот: ?Это будет моя лучшая работа…?.***?— Простите… Юске обернулся. Девушка со светло-каштановыми вьющимися волосами и стрижкой до плеч стояла у него за спиной.?— Я помешал??— Нет, нет, простите, я просто вас задела.?— Я даже не заметил. Ничего страшного. Он пропустил девушку вперед и смотрел на то, как она пускает свой торо в плавание по тихим водам. Затем подошел сам и отпустил свой, произнеся только одно слово: ?Мама?. Услышав при этом, что то же самое слово произнесла и толкнувшая его ненароком девушка. Однако, обернувшись, он увидел только спины: девушки и охранника, провожавшего ее до машины. Ему показалось, что где-то он ее уже видел, и даже не так давно.