Бонус 5 (1/1)
6 октября, 20** год.Дувр, Белые скалы.ДаниэльСильный ветер постоянно бросает мне в лицо волосы, как я ни пытаюсь их пригладить. Стоило взять хоть что-то, чтобы убрать их, хотя бы в хвост, потому что… У меня есть расческа, но на таком ветру она не имеет смысла. А еще мне холодно, и я невольно ежусь – пальто не справляется с ветром. Поэтому я благодарно жмурюсь, когда Филипп обнимает меня со спины, укутывая в свое тепло.
– Сегодня ветрено. И зябко.
Я прижимаюсь к нему спиной, и затылком чувствую его улыбку.
– Замерз?Да. Но я качаю головой. Несмотря на неудобства, мне нравится вид, и я хочу задержаться тут подольше.
– Нет, не сильно.
Белые скалы завораживают меня. Но не тем, чем привычно удивляют туристов, хотя не могу сказать, что меловая стена не поражает воображение. Они красивы, безусловно, и я рад, что мы приехали сюда, просто… Эти скалы были тут и раньше. До того, как по улицам начали ездить автомобили. До того, как в Дувр провели интернет. До того, как небо стали прорезать белыми полосами самолеты. Они стояли тут до того, как родился Филипп, и, что самое удивительное, до того как, родился я. Альбион… Эти скалы дали красивое имя моей стране. И я у меня странно перехватывает горло, от того, что они не изменились, что они почти вечны. Я не могу не думать, что именно эти скалы я видел, покидая Англию тогда… Слишком давно, и для истории и для меня самого. Пусть моя память не сохранила этого события, но я знаю, что когда-то я уже смотрел на эти скалы. И они были все теми же – величественными, незапятнанно белыми, гордо вздымающимися над водой. Точно так же шумели волны, точно так же кружились над водой бакланы. Эти скалы – будто часть моего ожившего прошлого. Я никогда не смогу воспринимать так Лондон, он слишком изменился. Тауэр в окружении небоскребов выглядит… не так.
А белые скалы – вечны.
– Ты не помнишь их? – Филипп угадывает мои мысли.Я качаю головой.
– Не уверен. Не помню, в нормальном смысле. Я знаю, как они выглядят, но… Я это видел сам? Или просто увидел фотографию в сети? Я не знаю. Не могу быть уверен. Но когда-то я видел их, когда уезжал в Прус… – Запинаюсь. В Германию? В Россию? Как сказать правильно теперь? – К Александру. Все так сложно… Мир изменился. А они – нет.
Филипп молчит некоторое время, и я уверен, что он просто не знает, что сказать.
– Ты отлично справляешься. Правда.
Киваю. Конечно. Столько сил приложено к тому, чтобы я ?справлялся?. Но об этих усилиях, об охватывающей меня панике каждый раз, когда я сталкиваюсь с чем-то незнакомым и непонятным… Об этом я не хочу рассказывать Филиппу. Не хочу выглядеть слабым.
Я не уверен, что тоскую по своей прежней жизни, я ее не помню… А по тому, что помню в своем времени не тоскую точно! Но что-то все же есть… Ощущение, что я навсегда останусь чужим в этом времени, в этом изменившимся мире… К тому моменту, как родился Филипп, я должен был быть уже мертв…
Филипп. Внезапно давящий камень на сердце исчезает, и я улыбаюсь. Все это не важно. В этом мире и этом времени у меня есть он. Я смотрю еще раз на скалы и отворачиваюсь.
– Красивые. Но стало, и правда, холодно. Пойдем, поищем место, где сможем согреться?Филипп кивает и убирает от моего лица растрепанные пряди, чтобы быстро поцеловать, а потом закутать в шарф. Его шарф. Мне нравится, как он пахнет, но совершенно не нравится расцветка.– Да, кажется, неподалеку я видел кафе.