Экстра 13: 2012 год. (1/1)

Январь 2012 года, ЛондонФилиппЯ приезжаю, как только могу, забивая на очередное ненужное заседание на кафедре, отбиваясь от предложений коллег посидеть вместе в пабе в пятницу вечером. Когда Даниэль звонил, у него был слишком злой и растерянный одновременно голос, чтобы я задерживался где-то.Я почти врываюсь в палату, оставляя испуганную медсестру за дверью. Я даже не успел раздеться, так и вошел – в пальто и намотанном на шею шарфе. Первое, что я вижу – огромный, противно-лиловый синяк у Мэри на лице. А второе – злой взгляд Даниэля, о который я почти спотыкаюсь. Он явно считает, что я приехал недостаточно быстро.Я выдыхаю, киваю Генри, который потерянно сидит на стуле и держит свою жену за руку, а потом присаживаюсь на единственный свободный стул в палате и беру Мэри за свободную руку.- Ты как?Она отмахивается, а потом морщится. Голова у нее забинтована и явно болит.- Ничего, нормально. Врач говорит, что может даже и сотрясения нет, - Мэри вздыхает, пожимая мою руку. – Жалко только кошелек, который мне Генри подарил недавно, он мне нравился.Ее муж тут же вскидывает голову, уверяя, что купит ей точно такой же. Мэри улыбается ему, говоря, что это совершенно не нужно.- Как это вообще произошло? Не помню, чтобы у тебя была привычка ходить по темным подворотням.Мэри снова вздыхает и слегка пожимает плечами.- Он схватил меня за ручку сумки и затащил в подворотню, ты угадал. Я сумку отдавать не захотела, тогда он меня ударил. А головой я уже приложилась сама – о стену дома, - Мэри смотрит в сторону, а я вижу, что, не смотря на показную храбрость, у нее в глазах страх. – Хорошо, что рядом кто-то проходил. Он и вызвал скорую и полицию. А я его даже не поблагодарила.Я чувствую, как во мне закипает злость. Иррациональное чувство, Мэри больше не моя девушка, она мой друг, но чувство такое, будто обидели кого-то из моей семьи.- Как он выглядел? Ты уже описала его полиции? – тем страннее для меня, что этот вопрос задаю не я, а Даниэль. У него тоже злой, глухой голос, и глаза такие, каких я у него еще не видел …Мэри снова качает головой.- Волосы вроде темные, на нем шапка была, я не рассмотрела. Высокий…- А какие-нибудь приметы? Он хромал? Или может у него был акцент?Она пожимает плечами.- Не знаю. Я испугалась, не запомнила…- А может….Я сжимаю руку Даниэля, которая лежит у него на колене.- Мэри, мы выйдем на секунду, ладно?Она кивает, удивленно смотря на меня. А я почти выволакиваю Даниэля из палаты за руку. Он тут же вырывается из моей хватки и зло смотрит на меня. Я знаю, что он злится на кого-то другого, того неизвестного подонка, который ограбил Мэри, но мне все равно становится жутко.Хорошо, что в больнице толстые стены, но я все равно стараюсь говорить потише.- Что это ты там устроил? Это было похоже на допрос! Мэри нужно отдыхать, не приставай к ней.Даниэль скрещивает руки на груди, защищаясь. Я только сейчас замечаю, что на нем мятая рубашка и домашние джинсы. Он явно приехал по первому зову.- Филипп, он чуть не убил ее. Этот ублюдок должен заплатить за то, что сделал с Мэри, - он говорит тихо, почти шипя.И только тогда, в этот самый момент я понимаю, зачем Даниэль так подробно расспрашивал Мэри о том, как выглядел преступник. И тогда я тоже скрещиваю руки на груди.- И как ты собирался его найти? Ты же не полицейский, не детектив. И я никогда не замечал за тобой таких наклонностей, - я вздыхаю и развожу руки в мирном жесте, стараясь его успокоить. – Даниэль, дай полиции делать свою работу. Они найдут его. И он получит положенное наказание.Даниэль резко встряхивает головой, не уступая моим уговорам.- Нет. Он сядет на пару лет, и все. Он заслуживает более серьезного наказание, чем пара лет почти государственного курорта.Я тяжело вздыхаю, а потом делаю шаг по направлению к нему и хватаю его за руку, заламывая за спину, заставляя прижаться к себе. Хорошо, что в коридоре в этот момент никого.Даниэль вздыхает, запрокидывая ко мне лицо. У него все еще взбешенный, страшный взгляд. И я вспоминаю тот момент, когда видел у него именно этот взгляд. Тот момент, та секунда, когда он не был уверен, что я – это я, и был готов выколоть мне глаз или вырезать сердце, если потребуется. Меня прошибает холодным потом, но я стараюсь не показать неуверенности и страха в глазах, будто имею дело с бешеным зверем. Впрочем, это недалеко от истины. И это напоминание меня совсем не радует. Из любимых мною глаз на меня смотрит убийца, которым Даниэль был когда-то давно, почти 200 лет назад.- Ты не будешь искать его. И ты не тронешь его, ты понял?Даниэль открывает рот, чтобы возразить, и тогда я чуть усиливаю нажим, заставляя его рвано вздохнуть.- Ты понял меня?Тогда он кивает, и из его глаз пропадает страшное темное нечто, что так напугало меня.- Я понял, Филипп. Я не трону его. И не буду искать. Можешь отпустить меня, а то я слышу, что там кто-то идет по коридору.Я вздыхаю и выпускаю его руку из своей хватки. И тут же получаю кулаком в бок.- Больно, знаешь ли.Я фыркаю, а потом обнимаю его, слегка потирая плечо. Я действительно испугался, и пытаюсь скрыть за этими действиями свой страх.- Прости. Только помни, что ты обещал мне не делать глупостей, ладно?Даниэль недовольно ворчит, но из моих объятий не вырывается. Значит, не злится.- Ладно. Пошли, Мэри там, небось гадает, куда мы пропали.Я киваю, и мы возвращаемся в палату. Мэри уже улыбается, видимо, Генри успел сказать ей что-то веселое, пока нас не было. Мы садимся на свои стулья, но руку Даниэля я так и не выпускаю.*****Мэри отпускают через пару дней, и Даниэль, конечно же, помогает ей добраться домой, потому что она настояла на том, что этот бездельник (простите, фрилансер) может помочь ей без ущерба для работы, в то время, как мы с Генри в понедельник оба обязаны быть на местах в тот момент, когда ее выпишут.Когда я возвращаюсь домой, Даниэль ощутимо напряжен. От него фонит злостью, и я ежусь, когда вхожу в квартиру.- Привет.- Они ничего не делают! Они до сих пор не нашли его!И это мне вместо ?привет? и поцелуя… Я вздыхаю.- Дай им время, Даниэль. Полиция не может быть везде. Они найдут его. Но это не так просто, свидетелей мало. Ты сам знаешь.Он фыркает и уходит на диван, где начинает с особым цинизмом давить пешеходов в какой-то гонке. Я вздыхаю и ухожу на кухню, готовить ужин, который мне никто не обеспечил.Едим мы почти в молчании. Даниэль жует свою порцию и бросает на меня недовольные взгляды. Я под его этими взглядами чувствую себя неуютно, еле дожидаюсь конца этого ужина. Тем не менее, за еду он меня благодарит. А потом опять уходит на диван. Я снова вздыхаю, а потом собираю посуду.Когда я подхожу к нему со спины, он все еще вымещает злость на ни в чем не повинных ботах. Я слегка стискиваю кулаки, а потом длинно выдыхаю, успокаиваясь, находя свою точку равновесия.- Даниэль, подойди.Он даже вздрагивает, и мне это нравится. А потом подходит и смотрит на меня.- Пойдем.И тут он тоже не возражает. Как и не возражает, когда я прошу его раздеться и встать на колени. Я так хорошо знаю эту спину… И совсем не люблю, когда она напрягается, будто Даниэль готов к нападению, откуда бы оно ни пришло. Нам обоим нужно успокоиться…От первого удара он вздрагивает, как и всегда. От пятого начинает тихо постанывать. А от десятого вскрикивает. Я не считаю удары и не заставляю его делать это. И поэтому только интуицией ловлю тот момент, когда он соскальзывает в бездну, теряя сознание. Только поэтому успеваю подхватить его, не давая упасть.Даниэль тяжело дышит, но я чувствую, как напряжение отпускает его. Медленно, по капле, но…- Как ты?Он открывает глаза, у него пьяный, расфокусированный взгляд. Ему приходится сморгнуть, чтобы увидеть меня.- Лучше. Спасибо.Даниэль отводит взгляд, теснее прижимаясь ко мне. Я стараюсь касаться его спины аккуратно.- Я испугался… За Мэри. Она – моя семья. И я испугался, что потеряю ее, - он резко вздыхает. – А ты был так спокоен. Не могу понять, как ты можешь быть спокоен?Я качаю головой, поглаживая его по волосам, пока он цепляется за мою рубашку.- Я тоже испугался. Просто… Мой страх ничем не поможет. Нужно просто дать стражам правопорядка выполнить их работу. Они найдут его. На улице было много народу, кто-то должен был его видеть. Да и камеры на дорогах должны помочь. Даниэль, ты никак не поможешь Мэри, если сядешь за убийство. Ты нужен ей здесь, а не в тюрьме.Он хмыкает, а потом поднимает на меня взгляд, и я, наконец, вижу, что из его глаз исчезло то страшное выражение.- А я думал, ты меня покроешь. Растворишь труп в кислоте.Я фыркаю в ответ.- Я физик, а не химик. И ты пересмотрел сериалов, - стараюсь сделать свой голос серьезней. – Пожалуйста, не делай глупостей, от которых никому не будет пользы.Он кивает, наконец, соглашаясь со мной.- Не буду, обещаю, что не буду.Я киваю в ответ и аккуратно прижимаю его к себе, стараясь стереть тот страх, что он поселил во мне. Я не питаю иллюзий, я знаю, с кем живу… Но иногда напоминания об этом бывают так не кстати.*****Через неделю грабителя ловят. Оказывается, что он уже сидел за подобные преступления, поэтому его срок резко увеличивается, что заставляет Даниэля радостно улыбаться. А Мэри он отводит на курсы самообороны.Лондон, сентябрь 2012 г.ДаниэльПеред тем как уснуть, часто кажется, что падаешь в бездну…- Нам надо расстаться.Сердце пропускает удар, и мне кажется, что я ослышался. Я глупо переспрашиваю:- Что?Филипп морщится и отступает на шаг от меня.- Нам нужно расстаться. Прости. Я устал, и… Много ?и?. Ты сам их знаешь.Я не могу поверить в то, что он говорит что-то подобное.- Нет, постой… Нам нужно поговорить… Если тебя что-то не устраивает, я мог бы…Филипп смотрит на меня холодными голубыми глазами. Как на чужого.- Меня не устраиваешь ты. Прости.И он уходит, закрывая за собой двери нашей квартиры…Я пытаюсь найти его, но никто не знает, куда он пропал. Я пытаюсь дозвониться до него, но у него отключен телефон. На работе говорят, что он взял отпуск, и где его найти никто не знает. Даже с Мэри он не связывался… Я не знаю, что делать…Так проходит неделя.Я вздрагиваю от каждого резкого звука в квартире – мне мерещится поворот ключа в замке. Я не работаю, чаще всего я просто лежу на кровати, зарывшись лицом в его подушку, пытаясь уловить его запах, хожу по дому в его рубашках. Эту неделю я верю, что он вернется. Я не знаю, ем ли, потому что не могу вспомнить, когда ел в последний раз. Когда я прохожу мимо дивана и вижу брошенную там книгу – с закладкой посередине – у меня подгибаются ноги, и я рыдаю, съежившись на полу, закусив запястье, чтобы заглушить крик. Я в отчаянье.Через неделю я понимаю, что он не вернется.А через две я покупаю порошок у подозрительного наркоторговца, стоящего в темном переулке, и теряю счет времени. После этого я не помню ничего, кроме легкости, даруемой белой отравой, и презрения к себе в минуты просветления. Почему я всегда ищу утешения такими путями? Или мне просто не хватает смелости, к примеру, достать нож и провести лезвием вдоль запястья? Я царапаю кожу на руках кончиком ножа, но не могу решиться. Это слабость… Слабость и страх.Но хуже всего то, что когда со слишком быстро бьющимся сердцем я выныриваю из звенящей пустоты, я вижу Филиппа, стоящего посреди разоренной квартиры. Я больше не сплю на кровати – лежу на полу, замотавшись в одеяло. Мне хочется застонать и исчезнуть, раствориться, не видеть того презрения, с которым он смотрит на меня. Не слышать холодного:- Я так разочарован.Когда он поворачивается и уходит, и я знаю – на этот раз навсегда…*****Я просыпаюсь, почти скуля от ужаса, от удушливого ощущения, что все пропало, от сдавившей сердце совсем не иллюзорной боли в груди. Не знаю, чем я себя выдаю, но это будит Филиппа, хотя, возможно за столько лет его сон стал чутким к моим кошмарам. Это моя вина, что сейчас он щурится на неяркий свет прикроватной лампы, обеспокоенно приподнявшись на локте.- Даниэль?И эта вопросительная интонация. Я знаю, что он спрашивает, все ли со мной в порядке, но сейчас у меня просто нет сил что-то объяснять, говорить… Ни на что нет сил, поэтому я тяну его на себя, притягиваю ближе, вдыхая знакомый запах, прячась от приснившегося сна, обнимая его и чувствуя его руки на своих плечах. Все в порядке. Мой Филипп. Здесь, со мной, все в порядке… Я никогда не привыкну к ночным кошмарам. Хорошо, что Филипп всегда оказывается рядом.- Даниэль, все нормально? Что-то приснилось?Я прижимаю пальцы к его губам, шепча:- Тссс… Молчи.И целую. Мне не нужны разговоры, не хочется объяснений, и чашка успокоительного чая – совсем не то, что мне сейчас нужно. Мне хочется почувствовать, что он рядом, что он по-прежнему принадлежит мне, что ничего страшного не произошло и ничего не изменилось. Филипп – как всегда чуткий к моим желаниям – ловит мое настроение, гладит по волосам и целует в ответ. Совсем немного времени нужно, чтобы он проснулся окончательно, чтобы потянулся к прикроватной тумбочке, чтобы в светлых глазах загорелось не только беспокойство за меня. К тому же я очень старался направить его интерес в определенную сторону. Филипп вопросительно смотрит на меня, и я качаю головой, откидываясь на подушки. Нет. Хочу побыть эгоистом и почувствовать заботу и нежность. Филипп понятливо хмыкает. Мы не разговариваем, да это и не нужно, потому что его ведет желание, а меня – попытка сбросить ужас, давящий на сердце, последствия кошмара. Мы вместе столько лет, и он прекрасно знает, как увлечь меня, как заставить забыть о… Вообще обо всем, как выбросить все лишние мысли из головы, скользя руками по его влажной от пота коже, запрокидывая голову и вскрикивая, когда его зубы находят мое горло. Хорошо. Как же хорошо…После мне слишком лениво, чтобы даже укрыться, поэтому я слежу за Филиппом из-под ресниц, чуть улыбаясь, наслаждаясь ощущением, что он рядом, что он тут, что все в порядке. Филипп качает головой.- А я помню время, когда ты был милым стеснительным мальчиком.Мне лень тянуться, поэтому я лишь вяло взмахиваю кулаком, обозначая намеренье.- Ты не помнишь меня ?мальчиком?. Я сам себя таким не помню. Когда мы познакомились, я был взрослым, самостоятельным мужчиной.Филипп фыркает.- Только по меркам твоего времени. Ты выглядел как подросток, и определенно не производил впечатления ?взрослого мужчины?.Фыркаю в ответ. Ему удалось меня развеселить.- Во-первых, говорить о ?моем времени? уже глупо, спустя столько лет. Я вполне человек этого времени, об этом говорит хотя бы то, что у меня телефон новее твоего на пару тысячелетий.Филипп кривится. Он, кажется, в противовес мне недолюбливает новомодную технику. А еще физик… Хотя мне часто кажется, что дай ему такое задание, и он из проволоки, скотча и картона соберет андронный коллайдер.- А, во-вторых, по меркам ?твоего времени? я даже полностью совершеннолетним не был, если ты так смотришь на этот вопрос, – презрительно фыркаю, – педофил.Филипп смотрит на меня притворно-возмущенно.- Ты НЕ настолько молодо выглядел! И определенно перешагнул возраст согласия.- Ты выкрал меня из сумасшедшего дома. Мое согласие могло и не быть на сто процентов адекватным решением.Я улыбаюсь, а Филипп смотрит на часы.- Пойдем завтракать? Мне ложиться все равно уже глупо.*****Голова тяжелая и больная, кошмар вымотал меня, и я все четче понимаю, что работать сегодня не буду – провожу Филиппа на работу и, наверное, забьюсь под одеяло с книжкой, да так и проваляюсь до вечера. Отвратительный сон. И голову не прочищает даже чашка кофе. Филипп, уже одетый, допивает свой чай и жует какой-то бутерброд. В свое время он пытался прочесть мне лекцию на тему ?здоровое питание включает в себя необходимость завтракать?, но, во-первых, мой завтрак наступает где-то в его обед, а, во-вторых, меня мутит от мысли о еде – то ли виноват ранний подъем, то ли все еще последствия сна, который хочется стряхнуть с себя, но который приклеился липкой паутиной.- Ты знаешь, я могу видеть будущее.Филипп отставляет чашку с чаем, уставившись на меня, и я жалею, что эта фраза вообще вырвалась – я не хотел бы обсуждать с ним… Все слишком сложно. И тем более не хотел бы начинать такой разговор, когда ему до выхода на работу осталось минут двадцать. Я отмахиваюсь.- Забудь. Вечером поговорим.Филипп хмыкает и качает головой.- Да, у меня будет великолепный денек, учитывая подобное заявление, да еще и выданное с таким выражением лица. Я весь день буду думать, что меня машина собьет по дороге домой – не иначе. Ты что имел в виду?Я вздыхаю.- Не так… Не совсем будущее. То есть… в большинстве случаев это и не будущее – а несбывшиеся варианты… Тогда, со сферой…Я пытаюсь подобрать слова, но это сложно – как объяснить, что такое цвет, не указывая на примеры. Как объяснить красный цвет? Невозможно. Хотя ты точно знаешь, что это.- Я знаю, что видел… Что мне предоставили выбор – показали все возможные варианты будущего.Филипп хмурится.- Но ты говорил… В смысле ты никогда не рассказывал про ?все?.Я вздыхаю.- Потому что я их не помню. Я подозреваю, что если бы помнил – сошел с ума окончательно. Нет, я не помню всего, что видел. Но при этом я все равно их знаю. И иногда… Они мне снятся. И иногда я не могу отличить знание того будущего, которое выбрал от того, которое никогда не сбудется…- Ты хочешь сказать, что правда знаешь будущее?Я качаю головой.- Не так. Знаю, да. Но не помню. Я знаю, чего пожелал, но не помню, как оно должно воплотиться.Филипп ежится. Вполне заметно.- Ну и фатализм. То есть – все предопределено? – он усмехается. – Твоим желанием?Я вздыхаю.- Моим выбором. Да.Кошусь на часы. Десять минут. Заглядываю Филиппу в глаза.- Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?Филипп смотрит на меня серьезно. Он умеет быть серьезным, когда мне это необходимо.- Да, конечно. Что тебе приснилось?Вздыхаю.- Что ты бросил меня. Мне приснилось, что ты бросил меня.Филипп жмурится на секунду, а потом достает из кармана телефон. Я удивленно смотрю, как он набирает номер.- Ало, привет. Да… Помнишь я прикрывал тебя в том месяце, а? Я неважно себя чувствую, не подменишь меня сегодня? Да? Славно, отлично. Спасибо! Пока.Филипп откладывает телефон и, встав, притягивает меня к себе, а я, облегченно закрыв глаза, обнимаю его в ответ. Его рука путает мне волосы, поглаживая по голове.- Эй… Я тоже тебя люблю. И не брошу. В конце концов… Тебе мог присниться и обычный, человеческий кошмар. Все в порядке.Его ?все в порядке? всегда меня успокаивает.