Новый вечер (1/1)
Ах, если бы такие дни повторялись почаще... Так редко этим двоим удаётся просто сидеть в машине с дверьми нараспашку под тёмным ночным небом и молча держать руки друг друга. Даже союз их рук выглядит странно и нелепо: бледные, длинные и тонкие, как паучьи лапки, пальцы Джекета в непонятной робости сплетаются с крепкими и сильными пальцами Сокола. И есть в этом хитросплетении что-то совсем личное, интимное и недоступное никому другому. Это же так здорово - просто быть рядом, вдали от миссий и шумного мира, полного осуждений и грязи.
Проходит несколько часов, но они не замечают течения времени - им слишком хорошо вместе, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Хищный мотор зелёного Доджа давно остыл, не урчит больше, не нарушает тишину, слышно только тихое сопение Джекета. Голова и часть плеч покоится на коленях хоккеиста, голубые глаза чуть прижмурены в плохо скрываемом удовольствии, а белоснежная шея кажется полосой мягкого снега на ткани брюк. Сокол едва заметно улыбается, ласково поглаживая мальчишку по голове. Самое чудесное ощущение для него - это пропускать сквозь пальцы золотистые прядки волос Джекета. Русского буквально душит собственная гордость - ведь больше никто и никогда не видел его птенчика таким открытым, таким податливым и почти что нежным. Сокол считает, что на него снизошла великая честь - попробовать расположить к себе этого зверёныша. И он до сих пор благодарит всевозможных богов за свою удачу, до сих пор. Наверное, никогда не перестанет. Хоккеист готов отдать все свои автомобили, деньги, да даже свою любимую клюшку, чтобы только увидеть эту робкую недоулыбку одними уголками рта на лице Джекета. Не нужны ему другие. Не так красивы, не так искренни.
Джекет вдруг начинает тихо сопеть, но Сокол хорошо различает в этом сопении истеричные, рваные выдохи. Значит, его конфетку снова мучают кошмары. Русский вздыхает совсем неслышно, сжимает тонкие пальчики Джекета в своей ладони самую малость сильнее, другую руку осторожно кладёт на рёбра малолетнего грабителя - даёт понять, что он рядом, не позволит никому обидеть и защитит от всего мира. И мальчишка успокаивается. Дыхание его понемногу разравнивается, ресницы перестают дрожать, а пальцы благодарно сжимают чужую руку сквозь сон.
Нигде больше Джекет не мог спать, ибо страшные кошмары всегда пользовались редким отсутствием Сокола и захватывали несчастный и измученный молодой разум. И в кошмарах парнишка видел только одно - смерть своего лучшего человека в разных, пугающе жутких вариациях. Именно лучшего человека, а не любимого. Любить Джекет не мог и не умел - его этому никто и никогда не учил. Только русский почему-то решил, что ему нужен этот странный юноша, непохожий на остальных.
Сокол часто застывал мыслями, когда Джекет спрашивал его "Почему я?". Мальчишка просто внезапно опускал взгляд, будто глядя на собственную грудь, а потом снова смотрел в лицо хоккеиста, чуть склоняя голову вбок. В совокупности эти действия у него означали только упомянутый выше вопрос, и в ответ Сокол улыбался. Он не мог объяснить всё одной ёмкой фразой. Просто чувствовал, что они двое созданы друг для друга. Чёрт, даже сейчас шея парнишки идеально ложилась на чужое колено, повторяя все неровности и изгибы.
Всё это воистину самые ценные минуты в жизни обоих грабителей. Хоккеист понимает это глядя на то, как доверчиво прижимается к нему Джекет, не желая менять ни на кого другого.
Потому что лёд тоже может согреть и согреться.