Границы размыты (Яно/Химэ) (1/1)

Химэ парит где-то между конкретным понятием и размытыми убеждениями, не стараясь выбрать что-то одно, игнорируя саморазрушение своей личности. Чистосердечность давно спутала карты с лживостью, и с этим уже ничего не поделать, потому что из памяти стёрлось уже многое.Школьница не понимает, когда улыбка пропитана скверной настойкой полыни и волчьего лыка, а когда?— зверобоем и листьями смородины, потому что перед глазами маячит лишь навязчивый хвост из цепей свой мечты, такой же зелёный и шуршащий купюрами. Химэ щурится сквозь улыбку, пропускает сквозь пальцы золотой шёлк волос и пьёт горечь полыни, пьёт-пьёт-пьёт, забывая про лимонник, мяту, цмин и чабрец. А травы уже давно высушены для чая, только вот забыты, ведь память?— старая прозрачно-грязная плёнка, которая шипит и уши закладывает.Яно смотрит через призму прошлого на девочку-чешира, не улыбается, лишь губы кривит и брови хмурит, потому что полынь уж больно горькая, а волчье лыко горло дерёт. Однако дурман пахнет сильно, впитывается в воротник блузки, искрится, и сердце делает смертельное сальто где-то под куполом этого цирка лжецов, в котором настоящим фокусником благоухает Химэ?— кадр прошлого, плотно въевшийся в чайные блюдца и чашки. И барбарис в кружке уже не так радует, потому что хочется пениться и шипеть, истекая слюной, давясь собственным пульсом, от волчьего лыка.Младшая швестер смотрит снизу-вверх, выдыхает сквозь свои губы дымку молочая, не замечая, как границы размываются. И сама она тонет уже далеко не в двух состояниях, а в бездне более глубокой и сладкопахнущей, отдающей на языке нотками лимона и мяты. Яно делает чай, но пьёт Химэ,?— давится, кашляет, сердце рвёт и сшивает, захлёбывается, пенится, ожоги от сока молочая сводит, видит галлюцинации от дурмана?— потому что зависимость сильная от прошлого, потому что лечиться уже нельзя?— неизлечимо это?— травы ядовитые в чай добавлять.Мицуки даёт Сираки ягоды смородины, малины, растирает листья мяты и лимонника, открывает баночку с чабрецом. Химэ смеётся заливисто и с шуршащим звуком,?— звуком купюр зелёных?— откидывается назад в кресло и смотрит из-под ресниц ласково-ядовито, потому что полынь смешивается с запахом барбариса, мяты, дурмана, зверобоя, с ромашкой, с ягодами волчьего лыка и малиной. Так странно-кисло, как крыжовник колючий в лепестках шалфея, но так приятно под горлом. И полынь уже растёт из рук вон плохо внутри.Вместо этого Яно собирает с тела ягоды ежевики и смородины, с губ девочки-чешира продолжая срывать волчье лыко. Химэ лишь улыбается шлейфом лаванды и отголоском полыни, руками обвивая шею Мицуки, пальцами путаясь в чёрных волосах, оттягивая чужой воротник, пропахший дурманом.