00 (1/2)

Шотландия, Эдинбург.Через несколько дней после Рождества.Брюс Робертсон – погрязший в интригах, алкоголе и наркотиках, сексуальный маньяк. У него все не как у людей. Его бросила жена, на работе происходит бардак, все люди, окружавшие его, отвернулись. Он был разбит и опустошен. Физически и морально. Ни наркотики, ни секс уже не помогали ему, не могли вернуть его в этот мир, он погрязал в своих галлюцинациях. Он становился одной из них. Вспышки адреналина и удовольствия смешивались с чувством отвращения и апатии, доводя до безумия и неспособности контролировать себя. А стыд после того, как его нашли одетым в женскую одежду, избитым на каком-то заброшенном складе, разрушал изнутри. Его гордость была задета, да и не только. Он весь был задет, причем так, что от того места, где это произошло по всему внутреннему миру мужчины, проходили трещины, через которые сочилась грязь его души, отравляя окружающих и его самого. Он уже почти захлебнулся в ней.Брюс решил, что больше не может так жить. Он хотел избавиться от давящего груза ошибок, которые сотворил, которые не способен был забыть. Он хотел бороться со своими желаниями, но раз за разом они оказывались сильнее него, а после трагедии с дочкой, падение было лишь вопросом времени. И оно не заставило себя ждать.

Он стал свиньёй, глистом, которого видел в своих сеансах галлюцинаций, барахтался в грязи. Она застилала всё: нормы морали, чувства, разум.Брюс больше не мог никому верить, даже себе, тем более себе.Пытаясь забыться, он поглощал пьянящие жидкости и дурманящие вещества, врал всем, застилая всем глаза пеленой из лжи, чтобы никто не мог разглядеть его раны. Но с каждым днём держать эту наркотическую броню становилось всё труднее, кровавые полосы на душе болели всё сильнее, а осознание правды резало похуже ножа, добавляя к имеющимся ранам новые.

С каждым днём его жизнь всё сильнее превращалась в катастрофу. Ошибки происходили одна за одной. Брюс с трудом вспоминал что и кому врал, старался уклоняться от точных ответов, становился раздражительнее и агрессивнее. Дурман окутывал его с ног до головы, он уже не принадлежал этому миру, не хотел принадлежать. Он увидел и сотворил достаточно грязи, чтобы забыть о прощении и освобождении.Брюс всё для себя решил.

Как бы он не кичился тем, что шотландцы - сильнейшая нация, сейчас Брюс был сломлен, потому что даже сильнейших можно сломать, если знать, как. А жизнь знала, она умело это проделывала со многими до него, иногда играясь, иногда делая это намеренно. Брюс не знал, чем провинился перед ней, что она сотворила с ним такое. Он был болен, он чувствовал себя больным, он хотел быть больным. Тогда у него был бы шанс. Ведь врачи бы обязательно придумали бы какое-нибудь лекарство через год, два, десять, но Брюс готов был ждать хоть вечность, если бы это позволило вернуться назад, вернуть жену и дочь. Он желал очиститься, вернуться в прошлое, чтобы не допустить ошибок, которые делал. Брюс думал, что тогда, возможно, у него был бы шанс стать снова собой, тем кого он уже почти не помнил, но кого отчаянно хотел вернуть.Но мужчина знал, что это невозможно. Осознание этого факта почти убивало его. И он сам лез в петлю, понимая, что уже не может ничего изменить, что он уже погряз во лжи настолько, что давно захлебнулся в грязи этого болота. Даже если бы он попытался начать сначала - ничего не вышло бы. Единственный друг никогда не смог бы простить, несмотря на то, каким недалёким и простым он является, а последняя женщина, которая видела в нём добро, быстро бы разочаровалась и сбежала, потому что не захотела бы рисковать ни своей жизнью, ни жизнью ребёнка.И была бы полностью права.

Кэрол в его голове на это только довольно хмыкнула, соглашаясь с мыслью. Она вообще являлась частой гостьей галлюцинаций Брюса. Он боялся, что каждый раз, когда он видел её в своей голове – он просто смотрел на себя в зеркале или ещё где-то. Мужчине даже страшно было представлять это, потому что где-то в глубине его души, он всё ещё цеплялся за свою гордость, хотя понимал, что это абсолютно ни к чему не приведёт. Ему уже нечего терять, потому что ничего не осталось.Брюс попытался сделать хоть что-то полезное в конце своей жизни, записывая наставления для Клиффорда Блэйдси, своеобразный прощальный подарок. Он хотел остаться в памяти людей, как добропорядочный гражданин, истинный шотландец, а не как избитый кусок мяса в платье, каким его нашли Инглис и Драммонд. Он надел парадную форму, привёл себя в порядок. Смотря в зеркало, он всё ещё казался себе свиньёй, но уже не так сильно. Ему казалось, что он был готов покончить со всем этим. Он устал. От лжи, от опьянения, от грязи, от самого себя.Но и тут у него случился полный провал.Сначала, когда он уже встал на стул и затянул на своей шее шарф, той самой женщины, он увидел, как к двери подошли люди, они позвонили в звонок. Брюс понял, что это Мери и её сын, его сердце дрогнуло на миг, но было уже поздно: не дождавшись ответа, они ушли, а стул под ногами мужчины качнулся, падая, оставляя мужчину мучаться в предсмертной агонии. В этот момент он почувствовал, как хрустнула шея, заболела перетянутая трахея. Брюс начал инстинктивно дергаться, пытаясь высвободиться из плена, но ничего не получалось. Руки сразу потянулись к чёртовому шарфу. Мужчина чувствовал, как теряет сознание, слышал, как начинает хрипеть, беспомощно барахтаясь в воздухе, пытаясь ослабить удавку.- Чёрт! – подумал Брюс, - И это после того, как я всё решил! Глупое тело цепляется за жизнь!

Он начал истерично порыкивать от бессильной злобы и, бесясь, дёргался всем телом на куске ткани. Перед глазами стали появляться мушки, противно пища, разъедая мозг. Брызнули слёзы. Он уже почти перестал сопротивляться, сипя, давясь слюной, его начало бить судорогой, Брюс мелко задрожал. Лицо стало почти фиолетовое, на нем вспухли вены, по подбородку побежала вязкая слюна.— Вот сейчас, - подумал он, приготовившись заснуть навечно.Послышался толи хруст, толи треск - мужчина не мог разобрать, окончательно теряя сознание. Он почувствовал, как хватка на шее ослабла, а затем боль во всем теле, которая сначала почему-то резко ударила по коленям и сразу кинулась к голове, проходя по позвоночнику разрядом молнии.

Потом была лишь сладкая тьма.Когда Брюс проснулся, он надеялся, что это был ад. Он знал, что если все те вещи, о которых проповедует церковь существуют, то ему ни за что не попасть в лучшее из мест. Иногда мужчина думал, что даже лучшим из них не попасть в Рай. Даже Блэйдси, после общения с ложей, обрюзгшей и потерявшейся в фальшивом лоске, и уж тем более после общения с Брюсом, ему уже нет пути наверх. Мужчина же уже давно погряз в своих грехах, даже не пытаясь выбраться из них, просто сбегая. Плевать, что самоубийство тоже грех. Одним меньше одним больше – ему не спастись.

Наверно, Брюс был отвратительным человеком, понимающим это и пытающимся сделать всех равными себе, сделать их такими же грязными и порочными. Он мог бы быть демоном, если бы не был человеком. Хотя ему самому казалось, что от этого не лучше, скорее он начинал ненавидеть себя ещё сильнее. Голова свиньи в отражении уже не пугала его так сильно, потому что Брюс знал, что внутри он ещё хуже и он боялся того, что он прав.

С такими мыслями он окончательно пришёл в себя. Почти сразу поняв, что он лежит на полу в коридоре, где недавно пытался покончить с собой. Звон в голове почти прошёл, но сердце в груди ухало, как безумное, стараясь вырваться из тела мужчины. Он озверел, зарычал. Резко вставая, почти не чувствую головокружение, тошноту и боль в коленях, Брюс яростно скинул с себя проклятый шарф, почти задушив им себя в процессе, накинулся на стул, что лежал неподалёку, схватился за него и кинул куда-то в сторону. Послышался треск и звон. Возможно, он разбил вазу, стоящую на комоде, вместе с зеркалом. В попытке избавиться от напряжения, сковавшего его всего, он кинулся к тому самому комоду и попытался добить несчастный предмет мебели. Осколки сразу врезались в ладони, мягко проходя вглубь. Брюс не чувствовал ни боли, ни страха. Он уже ничего не чувствовал. Тупо бил голыми руками по всему, до чего может дотянуться и остановился только тогда, когда тошнота стала невыносимой, а в глазах снова начало темнеть. Реальность мелькала перед глазами, как разноцветный калейдоскоп.

Брюс резко вдохнул и посмотрел на осколки, в них он увидел лишь себя. Послышался тихий, почти истеричный смех. Мужчина сполз по остаткам мебели на пол.Его пробила лихорадочная дрожь, слёзы сами собой потекли из его глаз, руки окатило волной боли. Он на секунду закрыл глаза, оказываясь в плену красной, как кровь из порезов на ладонях, безысходности. В тот миг Брюсу казалось, что от него осталась лишь оболочка, которая ничего не может сделать сама, он мечтал, чтобы его кто-нибудь добил сейчас, прекратил его странные потуги остаться в этом мире, как добивают страдающее животное. Ему всё надоело: чувствовать злость, отчаяние, ощущать боль и похмелье, стыдиться себя, притворяться.

В мечтах его уже давно не существовало на этой планете. Зато в реальности он был, и всё, от чего он хотел избавиться, всё ещё было с ним.

Но открыв глаза, он почувствовал, как сквозь его пальцы уходит жизнь, бардовыми ручейками стекая на пол. Брюс смотрел на это с минуту, потом, почувствовал приступ тошноты, он вдруг понял, что не хочет умирать. По крайней мере не так. Осознавая, что у него явно не хватит сил ни моральных, ни физических, для того чтобы повторить попытку, он снова засмеялся, как безумный, но стих через несколько секунд, тихо хрипя, потому что ладони вдруг стали безумно чувствительными, прожигая нервы огнём, а трахея болезненно саднила.

Мозг начал лихорадочно соображать, как и что делать. У него оставалось не так много времени на всё, поэтому он попытался встать и найти аптечку где-то в ванне. Он поднялся, чувствуя, как голова начинает кружиться, привалился к стене, чтобы не упасть, и поплёлся в направлении заветной комнаты.

Дойдя до неё и даже порывшись в шкафчиках, Брюс вдруг осознал, что снова подумывает о суициде - было бы легко вытащить сейчас какой-нибудь особо крупный осколок из ладони и провести им вдоль запястья - но тут же одёрнул себя. Страх и противоречия мешали соображать, а боль заглушала последние разумные мысли, кутая сознание в алое покрывало.Брюс сам не помнил, как промывал раны, вытаскивал осколки, как уговаривал себя не падать в обморок, стискивая челюсти и шипя проклятья, но нашёл он себя уже в гостиной, сидящим в кресле с бокалом скотча. Крепкий напиток растекался по его горлу, обжигая желудок, расслабляя разум. При резких движениях ладони, перевязанные кое-как, начинали пульсировать болью, от чего лицо мужчины искажалось гримасой, но мысли о наискорейшей кончине больше не посещали его голову.Брюс решил, что он не хочет больше оставаться в этом городе, в этой стране. Сделав глоток из бокала, мужчина закашлялся, содрогаясь всем телом, от чего руки свело тупой болью, а голова стала тяжёлой. Стакан выпал из рук, ударяясь о пол, но не разбиваясь, оставшееся содержимое вылилось на пол, расползаясь по нему коричневатым пятном. Когда кашель ушёл, а руки перестали судорожно сжиматься, ища избавления, Брюс поднялся из кресла и ушёл в спальню.Зайдя в комнату, мужчина мельком глянул на кровать, боясь снова попасть в плен к очередной иллюзии, торопливо оглядел беспорядок, царивший здесь. Такой же творился в его голове, сбивая с мысли, путая действия. Он ещё не решил, куда отправиться, но уже начал собирать вещи. В его плане был только один пункт: спрятаться от людей. Посчитав, что дерево легче всего спрятать в лесу, Брюс решил отправиться в один из самых многолюдных городов – Нью Йорк. Быстро собрав всё самое необходимое в какую-то дорожную сумку, найденную в потемках шкафа, он купил ближайший билет и просто сбежал из дома, города, прошлой жизни.После сборов, Брюс отправился в аэропорт, где почти сразу поспешил на рейс. Впереди был долгий перелёт, за который мужчина надеялся найти квартиру в аренду, благо не все деньги он успел спустить на дешёвое удовольствие, и договориться с агентством о продаже квартиры в Эдинбурге. Стараясь не смотреть в отражающие поверхности и не заглядывать в лица окружающих, он переступил порог зала ожидания, ища, где спрятаться до отправления самолёта. Время ещё оставалось, так что Брюс надеялся провести его с пользой. Он хотел обрубить все возможности возвращения, он не хотел оставлять себе отступных путей, потому что боялся, что не сможет идти вперёд, не оглядываясь назад. С такими мыслями он сел в самолёт.

***США, Нью Йорк.Один долгий перелёт спустя.Брюс не смог уснуть в самолёте, так что путь показался ему бесконечностью, за которую он всё же успел найти среднюю квартиру в неплохом районе Нью Йорка, а также написал нескольким агентствам недвижимости в Эдинбурге. Мужчина не волновался о том, что его буду искать в участке, потому что думал о том, что его уволили ещё тогда, когда нашли в том злополучном здании. Брюс не хотел больше иметь дел ни с копами, ни с Шотландией, поэтому решил избавиться от всего, что может связывать его с этими двумя вещами. В идеале, он хотел бы избавиться ещё и от Кэрол, но она явно никуда не торопилась, сладко улыбаясь и поправляя очередной слишком сексуальный наряд. Брюс с горечью осознавал, что начинает бояться этих ведений, каждый раз проверяя где он и как он выглядит, надеясь не осознать себя где-то на незнакомой улице в женском тряпье. Он уже сопоставил каждое своё видение Кэрол с тем временем, когда именно он пропадал из этой реальности. Это было не трудно понять, но очень тяжело принять.

Приземлившись и дождавшись своего небольшого багажа, шотландец сразу поймал такси и, назвав необходимый адрес, отправился в то место, которое вскоре придётся называть ?домом?, если вообще получится. Полуденное солнце успело ослепить его своими лучами так, что слишком светлые глаза Брюса сразу стали влажными, он почти радовался, когда увидел тонированные стёкла у задних сидений. Сидя в машине, мужчина размышлял о своём будущем: Брюс не был оптимистом, он смотрел на вещи реально и понимал, что впереди его ждёт много проблем. Он уже чувствовал, как его начинала накрывать волной ломка - мужчина почти мечтал успокоить нервы бокалом скотча и накуриться чем-то по серьёзнее обычных сигарет, но стойко держался. Брюс не хотел снова уходить в запой, он боялся, что видение свиньи вернётся опять. Эта иллюзия преследовала его до сих пор, хотя без алкогольного опьянения она не решалась показаться на глаза. Мужчина мечтал, чтобы так и продолжалось.

Водитель, смотря на тяжёлый, направленный внутрь себя, взгляд пассажира, не задавал вопросов, просто включил какую-то не напрягающую музыку, за что Брюс был ему безмерно благодарен. Его мозг сейчас не выдержал бы и пары минут обычного разговора, пытаясь продумать дальнейший план действий: мужчина понимал, что несколько дней уйдет на то, чтобы привыкнуть к новому месту и прийти в себя, если такое вообще было возможно, так же необходимо найти работу – но у него нет машины, и нет денег на неё, значит, она должна быть не далеко от дома. Брюс имел смутное представление о том, как вести себя в коллективе, где необходимо подчиняться - в участке у него была относительная свобода от начальства - он этого не хотел, это было не в его природе, но вместе с тем он понимал, что не хочет высовываться, как если бы он совершил побег и вынужден был скрываться. Кэрол в его голове вдруг преобразилась и теперь представляла собой образец полицейского из какого-нибудь дешевого порно, приговаривая: ?Тебе не сбежать, сладкий! Если любишь меня – останешься со мной навсегда?. Сказав это, она мягко рассмеялась, как самая счастливая девушка на свете, и защёлкнула один конец наручников на своей руке.

- Приехали! – раздалось с переднего сидения в этот момент, и Брюс резко выскользнул из своего видения, отчаянно надеясь, что он ничего не говорил и не делал, погруженный в свои мысли.За размышлениями и бредом дорога проскользнула мимо сознания шотландца совсем незаметно, чему тот был очень рад. Быстро расплатившись с таксистом и забрав свой багаж, мужчина постарался, как можно скорее добраться до квартиры, где договорился встретиться с агентом, чтобы утрясти все вопросы сразу. Брюс понимал, что вид у него не самый презентабельный, но ничего не мог с этим поделать: он уже несколько суток держался без наркотиков и прочего, и столько же дней ничего не делал с собой. Его причёска, сделанная перед попыткой самоубийства, уже давно растрепалась, борода отросла, под глазами залегли тёмные мешки, да и сам он успел чуть осунуться и побледнеть ещё сильнее, а одежда, которая была надета по принципу ?что первое выпало из шкафа? явно создавала впечатление раздолбая, который ничего не добился в жизни.

Брюс хотел бы возразить на это замечание, но сам понимал, что совсем недавно своими руками угробил всё, что имел до этого. Сбежав, мужчина отчасти чувствовал себя более свободным, но отчасти он боялся того, что прошлая жизнь побежит за ним вдогонку, найдёт его, как охотничьи псы находят подстреленного зайца по кровавому следу, и убьёт, перекусив шею.

Написав агенту о том, что он уже в здании, Брюс глубоко вдохнул и сделал шаг в лифт, чтобы добраться до квартиры. Агент уже был на месте, когда мужчина подошёл к двери. Осмотр занял полчаса, ещё полчаса мужчины разбирались с документами и обговаривали условия проживания. Расставшись с агентом, имя и внешность которого Брюс сразу забыл, он разложил свои небольшие пожитки по местам. Решив, что проголодался достаточно и что его уже трясёт от ломки, он отправился на поиски ближайшего магазина. Когда он вернулся, вечер вступил в свои права, стало прохладно. Разогрев готовой еды в микроволновке, Брюс сел на крохотной кухоньке и принялся есть. Он почти не помнил остаток вечера: мужчина чувствовал себя ужасно уставшим, его еле хватило на то, чтобы принять душ и дойти до кровати. Зато он почти не слышал нежный голос Кэрол, когда она, склонившись над ним, так что её светлые кудри касались его лица, шептала ему что-то о бесполезности его действий. В ту ночь он не видел снов.

Проснувшись слишком рано, Брюс не смог нормально проанализировать своё состояние: он чувствовал себя лучше, но вместе с тем его жутко трясло, перед глазами всё расплывалось, голова была какая-то мягкая и ватная, но жутко тяжёлая, как если бы её залили бетоном. Желание выпить стало совсем невыносимым, так что мужчина решил как-то освежиться. Он кое-как встал поднялся на локтях, попеременно хватаясь то за голову, то за изголовье кровати, чтобы не свалиться. Дойдя до душа, он понял, что его тошнит. Проведя несколько минут в обнимку с туалетом, мужчина всё-таки добрался до ванны.Почти четверть часа Брюс провёл под горячими струями воды, наслаждаясь тем, как его бледная кожа, слишком чувствительная, почти сразу стала красной. Он ощущал, как дрожь отступает, а разум становится более собранным. Из душа он вышел уже прежним Брюсом, ещё тем, который был копом, настоящим копом, а не продажной тварью. Мужчина с опаской прошёл мимо зеркала, стараясь не смотреть в него, ища в сумке хоть какое-нибудь полотенце и нижнее бельё. Воздух неприятно холодил кожу, но приводил в сознание ещё лучше, чем время, проведённое под водным потоком. Брюс, найдя всё необходимое, быстро вытерся и оделся.

Только после этого, он осознал, что встал слишком рано, глянув на часы, которые висели в небольшой спальне над выходом, он увидел, как маленькая стрелка часов начал приближаться к цифре ?5?, а большая указывала на ?47?.

Сев на кровать, Брюс пригладил растрепавшиеся после душа волосы и снова погрузился в раздумья. Он понимал, что необходимо найти работу, как можно скорее, потому что его сбережений, чудом не пропитых, не так уж и много, и большую часть он потратил на аренду квартиры за 3 месяца. Оставалась надежда на то, что недвижимость в Шотландии продастся быстро и желательно дорого, хотя он был готов к любому исходу. Также ему необходимо было привести себя в порядок и раздобыть всё необходимое для квартиры. Чтобы решить, чего именно ему не хватает, шотландец решил ещё раз осмотреть жилище – вчера не было ни сил, ни желания.

Это была маленькая, но достаточно удобно сконструированная квартирка. Небольшая кухня, совмещенный санузел и скромная прихожая, почти сразу переходящая в комфортную спальню, которую при желании можно было разделить на кабинет и спальную зону. Всё было сделано скромно, но со вкусом, ничего лишнего - видно практичность бывших хозяев, желающих сохранить, как можно больше пространства. Кухня, сделанная в голубых тонах, имела почти всё необходимое для жизни, санузел не имел изысков, но и не вызывал отвращения ржавчиной на кранах или плесенью по углам. Спальня чувствовалась неуютной, потому что всё было стерильно белым, кроме мебели, выполненной из темного дерева, даже удивительно, что хозяева оставили её здесь, и тех мест, где валялись вещи Брюса. Если присмотреться на стенах были видны маленькие серебристые гвоздики, видимо для картин. Большие окна давали много света, что делало кухню и спальню более приятными для глаз. Брюс не разочаровался в своём выборе, хотя и делал его в не совсем адекватном состоянии.В планах было посетить ближайший гипермаркет, закупиться всякой мелочью и необходимыми в хозяйстве вещами. Нужно было приобрести местную сим-карту и получить доступ в интернет, чтобы работать с шотландскими агентствами, да и найти работу так будет гораздо легче. Но сегодня ему бы хватило и простого похода по магазинам – чуть успокоившийся отходняк выматывал сильнее, чем физические нагрузки на учениях в академии.До тошноты хотелось есть и не хотелось ничего делать. После горячего душа голова пришла в норму, но руки всё ещё не хотели слушаться. Брюс, понимая, что можно никуда не торопиться, разогрел остатки вчерашнего ужина и всё утро провел в тишине, приводя мысли в относительный порядок.

Мужчина, после случая с доктором Росси, не доверял мозгоправам, какими бы хорошими рекомендациями и отзывами они не обладали – ему хватало того, что вышеназванный доктор теперь тоже был частью галлюцинаций Брюса. Он радовался, что Кэрол и Росси каким-то чудом ещё не пересеклись в его разуме. Тогда он в шутку даже подумал: ?Насколько же там пусто?!?. Потом он пришёл к выводу, что каждый из них отвечает за определённые части его личности, но пока он не мог понять за какие. Что-то провоцировало появление то Кэрол, то Росси, то Свина в его мозгу, но что? Пожалуй, это был один из главнейших вопросов, причина, вирус, зная который можно было придумать вакцину, осталось разгадать штамп болезни.

Кэрол была похожа на призрак прошлого, на то, что утратил Брюс: семью, любовь, чувства вообще. Кэрол вывернула всё это наизнанку, всё его нутро, всё кем он был: их любовь, смерть дочери, его работу и даже его самого, сделав женщиной. Брюс представлял, чем провоцировались эти срывы. Любой разговор о семье становился настоящей пыткой, потому что мужчина врал всем и врал настолько хорошо, что сам верил, а потом, возвращаясь в реальность, не мог с ней смириться. В какой-то момент чувство одиночества становилось слишком невыносим, и он делал то, что делал, не отдавая себе отчета в этом, блуждая в своём мире, где прекрасная Кэрол была с ним милой, а смерть дочери не весела над ними обоими грозовой тучей, снежной лавиной, убивая их обоих. Сейчас, в новом месте, Брюсу было легче смириться с реальностью, с тем, что он остался один. Он понимал это, надеялся, что когда-нибудь сможет принять всё как есть. Воспоминания о прошлой жизни всплыли в сознании мужчины теплыми волнами накрывая его, так что глаза увлажнились, а в носу защипало, но он справился с этим так же, как и всегда справлялся и не важно, что это чертовски тяжело давило на него.

Доктор Росси – порождение паранойи, натравляющий Брюса на всех окружающих, как голодного волка на дичь. Мужчина не знал, что именно заставляло его появляться, но он точно чувствовал, что тоже стал жертвой собственного голода. Психиатр был отражением недоверия, злости и страха, определенно, потому что именно эти чувства шотландец испытал на приёме у Росси. И продолжал их испытывать в участке, с любовницей, со шлюхами, в шумной компании или в тишине своей квартиры. Он просто не чувствовал себя в безопасности, когда был рядом с кем-то, даже рядом с самим собой. Брюс уже чувствовал, как начинает гнаться за собственным хвостом, когда говорил, что никому нельзя доверять, даже себе. Особенно себе. Не после того, как он начал ловить галлюцинации и теряться в пространстве и времени. Брюс не знал, как бороться с этим, доверие очень хрупкая штука – однажды потеряв, очень сложно вернуть, но это необходимо сделать. Хотя бы ради того, чтобы не оглядываться каждый раз, проходя мимо кого-нибудь, и не искать подвох в каждом слове, случайно обронённом в разговоре с малознакомым человеком.

Брюс всё ещё боялся смотреть в зеркала, потому что именно там его встречал Свин. У мужчины было подозрение, что это его ?тотемное? животное, которое вылазило наружу, чтобы побарахтаться в грязи, которую создавал сам Брюс вокруг себя. Ему казалось, что с ним придётся бороться дольше всего, потому что хряк явно сидел глубже всех, как будто Брюс был лужей, в которой Свин уже почти тонул. Он противно визжал каждый раз, когда шотландец, пытаясь заглушить свои чувства и разум, тянулся к выпивке или наркотикам, погружая в забытье. Каждый раз, когда гордость Брюса задевали, когда он подставлял кого-то, когда вся его чернота вылазила наружу вместе с оскорблениями, рвотой от выпитого или приходами от препаратов. Свинья, как показатель захламлённости его сознания, становилась его лицом и показывалась в любой отражающей поверхности, как будто они могли видеть его насквозь. Брюс боялся того, что кто-то заметит это в нём, его животное, перестанет относиться к нему как к копу, как к человеку, хотя иногда он сам не хотел больше оставаться ни тем, ни другим. Стоило сознанию чуть-чуть погрузиться в лёгкий туман опьянения, забытья, как через молочную дымку начинала проступать черная, вязкая жижа – душа Брюса, отравляя и медленно убивая всех и всё, что было возможно. Именно так он себя и чувствовал: комком грязи, без хребта, чёрный и противный, ни на что не способный. Он надевал форму только, чтобы эта субстанция не растекалась по всей округе, оставаясь внутри, прячась за аккуратной формой блюстителя закона.А ведь раньше всё было по-другому: мир был полон красок, у Брюса было всё, чего можно пожелать, он не гнался за повышением, просто делал свою работу и чувствовал себя от этого прекрасно. Любящая и ждущая его Кэрол, добрая и мягкая, но страстная и активная, дочь – наивная и до безрассудства честная, мечтающая завести большую собаку и научиться играть на гитаре, что радовать маму исполнением её любимых песен. Работа, которая заставляет гордиться, в меру опасная, иногда нудная, но весёлая. Не жизнь, а мечта. В какой момент всё пошло не так? Брюс не знал, потому что, когда это произошло, и всё стало плохо, он уже потерялся в своих иллюзиях и больше не принадлежал миру, гоняясь за призраками.На глазах мужчины проступили слёзы, но он в очередной раз сдержался, откинувшись на кровать, смотря в белый потолок, в котором сейчас отражалась синим и фиолетовым вся холодность и болезненность этого мира. Слёзы так и застыли в его глазах, от чего стало сложно различать окружение, но этого и не требовалось. Ещё некоторое время он просто лежал, пытаясь не думать, отдаваясь ощущению пустоты, которое стало привычным за всё это время, но после этого разбора наполнилось скорее лёгкостью и пониманием чего-то нового. Брюс пытался отсечь всё то, что было с ним последние месяцы, как отсекают лишние куски мрамора от будущей скульптуры. Только вот мужчина сомневался, что у него выйдет шедевр и скорее чувствовал, что ампутирует конечность, заражённую и обречённую на отмирание. Он понимал, что в будущем его ещё долго будут мучать призраки всех троих его гостей-иллюзий, но уже был готов бороться с ними – всё же он был силён духом, хоть и почти потерял себя в этом личном кошмаре, его собственной трагедии.

Пока Брюс наслаждался своим часом Волка, солнце уже встало из-за горизонта, окрашивая небо в кроваво-красный пугающий оттенок. Оно ещё не светило в окна, но уже заявляло свои права, намекая на то, что день уже начался - удивительно рано, пугающе быстро. Брюс глянул на часы: 6:22. Было всё ещё слишком рано, но уже за окном слышалась первая утренняя возня, ещё неторопливая, но шумная. Брюс лишь усмехнулся, ему некуда было спешить. Его прошлая жизнь только что дала ему сильнейший пендаль и вышвырнула за порог, так что идти ему было попросту некуда. У него не было особой цели, он просто хотел больше не возвращаться. Только понимание того, что ему ещё надо где-то жить и что-то есть, заставили его встать с кровати и начать медленные сборы в магазин.

Брюс не делал никаких списков и уже успел пожалеть об этом, подходя к магазину за пять минут до его открытия. Ужасно хотелось курить, и мужчина тут же затянулся, радуясь, что не оставил пачку в квартире, отойдя от входа в здание. Дым жёг легкие, наполняя их горьким теплом, расслабляя. Руки почти перестали трястись после одной, быстро скуренной, сигареты. Мужчина облокотился на стену и делал последнюю затяжку, чуть задерживая дым внутри, давая ему пропитать внутренности. Брюс провёл рукой по волосам, приглаживая их, и огляделся вокруг. Огромное здание за его спиной было испещрено хвалебными надписями в духе: ?У нас всё самое лучшее?. Перед ним была такая же большая парковка, где уже стояли несколько автомобилей, скорее всего служебных, и, судя по ним, это была администрация, которая явно уже ждала начала рабочего дня – коп включался в Брюсе в неожиданные моменты. В остальном, всё было, как обычно, только суета спешащего города уже начинала давить на уши и мозг. Брюс надеялся найти работу в более тихом месте, чтобы не глотать обезболивающее каждый чёртов день. К такому он уже мысленно был готов, но это совсем не значило, что мужчина этого хотел.Его размышления прервал звук открывающейся двери гипермаркета. Снова жалея, что не сделал список, Брюс выбросил окурок в мусорку, зашёл в зал, где его встретила молодая девушка с темными кругами под глазами и натянутой улыбкой, принялся бродить по ещё пустым залам магазина, надеясь не забыть какой-нибудь пустяковый, но важный элемент. Взгляд его неторопливо бродил от одной полки к другой, цепляясь за вещи из прошлого. Через час блужданий он купил всё, что смог вспомнить, надеясь, что ему не придётся вскоре бежать сюда снова. Он уже ненавидел это место, несколько раз пройдя рядом с отделом спиртного, Брюс почти купил какое-то пойло, но каждый раз останавливался, вспоминая Свина и его режущий крик. Мужчина не хотел слышать это ещё хоть раз.

На кассу он почти бежал, надеясь, что на его лице не отражалась вся та паника, которой он был переполнен внутри. Люди уже сновали внутри магазина с утра пораньше, прибавляя шумихи в магазине. На кассе Брюса обслужила милая девушка лет 25 с каштановыми кудрями до лопаток, темными глазами и белой, мягкой даже на глаз кожей. В любое другое время Брюс обязательно бы пофлиртовал с ней, а пользуясь своей властью копа, возможно, даже договорился бы о встрече, но сейчас всё его сознание было заполнено желанием вернуться в квартиру и успокоиться, желательно не принимая веществ. Хотя мысль о том, чтобы нажраться начинала колотиться в его сознании всё сильнее. Быстро расплатившись по карточке, он пошёл к себе, уговаривая тело не бежать.

Подходя к дому, Брюс всё же сорвался на бег, последние сто метров до подъезда казались ему горящей лавой, опаляющей ноги до костей. Мужчина почти летел по лестнице, несмотря на то, что в его руках было по несколько нелёгких пакетов. Как только дверь за его спиной закрылась, даря спасительную защиту от внешнего мира, шотландец почувствовал тяжесть своей ноши, усталость в ногах и просто сполз по двери, садясь на пол. Потребовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки, подняться самому и отправиться в комнату с пакетами.

Брюс не мог позволить себе много, поэтому старался обходиться минимальным набором самого необходимого без роскоши и изысков. Разбор пакетов и расположение всего в квартире заняло ещё час, но после этого стало гораздо уютнее, хотя всё равно чувствовалось то, что сюда только заехали. Сам же мужчина всё больше ощущал, что начинает что-то новое, возможно даже ему становилось легче от того, что теперь на кухне имелось красивое белое в синюю крупную полоску полотенце, а на подоконнике в комнате стоял кактус. Брюс не представлял, зачем приобрёл растение. В магазине он вспомнил, что кактусы отгоняют плохую энергию и ему показалось это достаточным поводом для покупки.

Когда последние вещи были разложены по своим местам, шотландец, наконец, смог расслабиться. Вспомнив, что ещё необходимо что-то сделать со связью, Брюс достал сим-карту и начал разбираться с подключением и прочим. Через десять минут, он уже получил доступ в Интернет и проверил почту, на которую пришло несколько сообщений от агентств и одно с работы. Последнее сообщение Брюс не хотел открывать. В остальных, мужчине обозначили условия продажи его бывшей квартиры, на которые тот не мог согласиться, осталось лишь одно, которое готово было сделать всё для того, чтобы помочь своим клиентам. Связавшись с ними, Брюс обговорил условия и, попросив оценить квартиру самим, поблагодарил за помощь.

Он не хотел больше возвращаться назад и хранить вещи, которые могли связывать его с прошлым. Мужчина нуждался в небольшом начальном капитале, который он мог получить, продав квартиру. Он не считал нужным цепляться за то, что у него было, если вреда это приносило больше, чем пользы. С такими мыслями, Брюс закончил разговор с агентом, ожидая, когда придут бумаги на почту. Он даже нашёл, где можно распечатать бумаги и отсканировать их, после подписи. Так что целый день он провёл в местном копировальном центре, где несколько раз сначала неправильно сканировал документы, а потом просто сидел, ожидая ответа, так как не хотел идти обратно. Ему казалось, что эта та часть его прошлого, которую лучше не тащить к себе. Молодой парень работающий там странно косился на него всё то время, пока Брюс тупо смотрел в экран, почти не моргая. Сначала шотландец не мог понять причину такого опасения, а потом он вспомнил как он выглядит: не выспавшийся, взъерошенный, в странной одежде, которая явно видала много дерьма в своей жизни, и ноут, который на фоне всего этого хаоса выглядел слишком дорогим. Наверно, последнее выглядело в его руках, как сверхмощное оружие. Брюс лишь хмыкнул на это.Вместо того, чтобы вернуться к себе, мужчина отправился куда-то вперёд в поисках какого-нибудь парка или зелёного сквера, брёл, не разбирая дороги. Когда что-то похожее на парковую зону показалось в радиусе взора мужчины, Брюс вдруг осознал, что всё это время он почти не различал цвета, не запоминал их. Если бы его спросили, какого цвета его обувь он бы ответил, но он не был бы полностью уверен, что это тот цвет, он бы не понимал, что это за цвет, хотя был бы уверен в точности ответа.Оглядев парк, Брюс не мог найти хоть один предмет, который бы выделялся на фоне этой серости. С сожалением, он признал, что сам идеально сюда вписывался с его серыми спортивными штанами, черной курткой и такой же шапкой. И, как на зло, люди, сидевшие на лавочках, тоже сильно не отличались от него, только дети носились в ярких кричащих вещах, наверно, потому что они сами были такими, взрослые же уже не могли позволить себе быть такими искренними и открытыми. Беззащитными. Брюс снова хмыкнул, кажется, Кэрол в его голове тоже.

Он поспешил в квартиру, мужчина больше не мог смотреть на это, ему нужно было остаться одному и, наконец, хотелось есть. Брюс обрадовался этому чувству, как дети в парке радовались тому, что догоняли друг друга, словно это придавало его жизни смысл, как будто он ещё был жив. Так же он радовался, когда, задумавшись, споткнулся на лестнице и, проехав несколько лестниц вниз на всех конечностях, почувствовал боль в коленях и ладонях. Поднеся руку к лицу, он увидел, как проступает красная яркая кровь в том месте, где белая кожа стёрлась от падения. Он лизнул её, почувствовал резкий, как контраст цветов, вкус металла и поднялся, продолжая свой путь, легко улыбаясь, как будто узнал тайну вселенной.

Зайдя в квартиру, Брюс быстро избавился от одежды и отправился в ванну. Он хотел обработать рану и смыть с себя пыль, как если бы он был в долгом путешествии. Хотя ему казалось, что так и было: новые места выматывали его почти разрушенную личность со скоростью света. Брюс не представлял, что будет, когда придётся общаться с людьми напрямую, а не по телефону или в переписке. Он был уверен, что жить в городе, кишащем людьми, и не разговаривать с ними, у него не получится. Переезд уже не казался ему такой гениальной идеей. Брюс надеялся, что вскоре у него появится желание поговорить и тогда всё произойдет само собой, без насилия, но этот шанс таял у него на глазах, когда он вспоминал поход в гипермаркет.Помывшись и промыв рану, мужчина решил, что нужно что-то изменить в себе, начать можно с внешнего. Борода уже сильно отросла и начинала выглядеть скорее отталкивающе, чем солидно, так что Брюс не ощущал никакого дискомфорта, сначала отстригая лишнее, а затем сбривая остатки, единственной проблемой стало то, что снова пришлось смотреть в зеркало. Руки от волнения начали нервно подрагивать, а кончики пальцев покалывало. Когда с растительностью на лице было покончено, Брюс резко выдохнул и перевёл взгляд со своего подбородка на глаза, боясь увидеть в них отблеск безумья.Напряжение отпустило его в тот момент, когда он понял, что не увидит ничего кроме самого себя пусть и уставшего морально так сильно, что даже после всех манипуляций с бородой, которая добавляла ему пару лет, он всё ещё выглядел слишком измученным и старым, только теперь это было странно видеть. Дикое сочетание моложавого бледного, сейчас даже слишком, лица с яркими губами, большими глазами, заглянув в которые можно было увидеть только ничего, потому что это то, что в нём осталось. Эта пустота прослеживалась в напряжённой складке между бровей, тяжёлых морщинках вокруг глаз, поджатых губах. Брюс был опустошён, но всё ещё был полон черноты. Возможно, его иллюзии были той самой грязью, от которой он пытался избавиться, но если думать, что они часть него, то он пытался избавиться сам от себя.