Часть 3 (2/2)

Когда звук повторился снова он застал меня врасплох и, признаюсь, моя кожа непроизвольно покрылась мурашками. Крыло куда нельзя заходить вот откуда шел мерзкий звук. Наверняка дождь распахнул там окно и теперь это оно лязгало своей старой рамой царапая подоконник.

Удобнее держа телефон я приблизилась к покосившейся двери и попробовала приоткрыть ее. Во-первых, если вы говорите кому-то что в доме есть часть куда нельзя забредать, то почему вы держите ее открытой? Такой была первая мысль, когда дверь все поддалась. А вот во-вторых, я подумала, что Гроуз была права, лучше сюда было не заглядывать: за дверью открывался темный коридор весь заросший гигантской словно ватной паутиной и плесенью, которая уже отвоевала себе пол, но хуже всего то, что из стен, из всех возможных щелей здесь росли безобразно-уродливые корни растений, мой лоб покрылся мелкой испариной, само по себе в этом коридоре не было ничего жуткого и я не знаю, почему среагировала именно там.

Я высветила лучом света стены, прошлась по безликому коридору и когда луч уперся в дверь на противоположном конце коридора кровь в моих венах загустела. Там кто-то стоял.

Я слабо помню, как оступилась и резко налетела спиной на дверь, которая закрылась так не вовремя, я пыталась открыть ее трясущимися от страха руками, наконец, она распахнулась без моей помощи. Кто-то толкнул ее снаружи. Я запыхалась, хотя никуда не бежала, перед глазами все еще стояла дикая картина фигуры подсвеченной светом фонарика.

Я вылетела из двери ударившись о чье-то тело и замерла, едва не упав: вокруг моего кардигана, крепко сжимаясь, обвились руки Майлза. Он удержал нас обоих от падения по крутой лестнице и тут же разжал пальцы отступая назад и оглядывая свою гувернантку сверху донизу.

- Вам не следует быть здесь, - нравоучительно заметил он. Юноша был одет в одежду для верховой езды и улыбался краешком рта. Его кудри уже высохли и окаймляли его лицо словно темная тучка, всегда следовавшая за своим хозяином.

- Почему ты одет? – спросила я, чувствуя, как страх понемногу отступает.

- Уже шесть, не могу же я разгуливать по дому в пижаме.- Что? Шесть утра!? – он посторонился, и я приблизилась ко окну. Солнце едва мерещилось на рассвете, но не оставляло сомнений – наступило утро. Я невольно посмотрела на себя, кардиган поверх ночной сорочки. Да что тут творится. Как может быть шесть утра, если я даже не ложилась, я отнесла ужин в его комнату, немного поворочалась без сна и пришла в этот коридор.

Майлз наблюдал за мной. Его брови словно вдавились в лоб, когда он выразительно пытался сдержать себя от колких замечаний в мой адрес. Не знаю почему, но если бы я не видела свет за окном, то решила бы что он лжет мне.

Прогулка перед завтраком оказалась для меня сущей пыткой, очень хотелось спать, не помогла даже большая порция кофе. Одно было хорошо: дети занимали себя сами. Они вообще не доставляли мне никаких хлопот и существовали параллельно в мире своих игр и в реальном мире, где их уставшая няня пыталась собраться с мыслями.Я лишь отметила про себя что, играя и придумывая свои фантазии они не говорили о чем-то настоящем, всегда только об играх. Не обсуждали, даже мельком меня, не делились впечатлениями по поводу других обитателей дома, словно нас и не существовало вовсе. В остальном же они вели себя как обычные дети их лет.

Мы приблизились к искусственному водоему и остановились, высматривая в нем рыб. Краснобокая форель пряталась где-то под среди воздушных водорослей, и мы силились разглядеть ее.- Эй, - вдруг крикнул Майлз и, оббежав пруд, оказался возле рыбешки, которую выбросило на гравийный берег. Я подтянула к себе Флору когда заметила что ворона пытается полакомиться рыбой целясь ей в глаз. Теплое тельце Флоры примкнуло ко мне, как раз в тот момент, когда каблук высоких сапог Майлза приземлился прямо на голову бедной рыбы и раздавил его с оглушающим треском сломанного остова.

- Майлз! – вырвалось у меня, скорее от странной жестокости этой выходки, нежели от желания действительно одернуть его, так как было уже поздно для предупредительных окриков.

- Рыба не должна страдать, - он произнес это с чувственностью, как если бы он был адвокатом и его голос был решающим.

Флора хоть и прижала ко рту руки, но довольно быстро позабыла инцидент увлеченная игрой, которую придумал Майлз. Они носились вокруг меня, разыгрывая средневековую пьеску о бедном музыканте и принцессе. Я даже не знаю, откуда им был знаком сюжет, но разыгрывали они его с детальной точностью. Майлз бухался на колени, нисколько не заботясь о сохранности светлых эластичных брюк и во все юное горло распевал незатейливую итальянскую песенку в то время как Флора представляла, что она знатная дама и проезжает в карете, милостиво одаривает певца своим накрахмаленным платочком.Во время их игр мне казалось, что они не хотят беспокоить или утруждать меня заботой о них. Я то и дело натыкалась на прозрачную, но прочную стену между нами и разрушить ее, пока что, было не в моей власти. Бывало, что я заходила в классную, а они без моего напоминая читали нужный параграф или старательно выводили перьевыми кисточками буквы. Когда мы собирались на прогулку, и я заходила к Флоре, то обнаруживала там Майлса, который уже застегивал на сестре плащ или поправлял ее сползающие носки. Иногда, заходя к Майлсу я обнаруживала там Флору, которая играя с его галстуками сообщала мне, что мальчик удалился гулять сам.

И в тоже время они совсем не походили на брата с сестрой. Скорее они походили на маленьких сообщников, объеденных тайной и к которой посторонний доступа не имели.

Вопрос со школой все еще оставался открытым. Сам Майлз никогда не упоминала школу, не было ни одного рассказа о его жизни там, или о жизни его одноклассников, он ни разу никому не звонил и не писал письма.Мы как раз подходили к конюшне, когда я все же решила попытаться узнать правду. Обычно, за лошадями смотрел садовник: он ухаживал и кормил животных, вычищал стойла и, когда деревянная ограда ипподрома нуждалась в починке, латал в ней дыры. Пару раз я видела, как Майлз сам моет гнедых, обмакивая щетку в пену и проводя ей по боках животного. В катаниях верхом я была не сильна, поэтому в конюшне управление нашей маленькой командой целиком брал на себя Майлз.

Сначала он седлал Офелию для Флоры: подставлял к боку лошади деревянный помост, на который взбиралась малышка и уже с него ловко перекидывала ножку через круп лошади. Пока продолжались катания Майлз никогда не отпускал поводья и никогда не давал их Флоре, он стоял по центру ипподрома и из его рта вырывались облачка пара, когда он щелкам языком подгоняя лошадь. Далее ритуал продолжался, но мы с Флорой занимали зрительские места и, расстилая клетчатый плед на каменных ступенях, наблюдали как Майлз упражняется в катании. Поначалу я боялась за него, боялась, что он свалится или лошадь случайно подвернет ногу, но мальчик был превосходным наездником и скоро мои страхи отступили настолько что я уже не вглядывалась пристально в его фигурку, а могла с увлечением читать Флоре.

На этот раз, пока он в очередной раз катал Флору я не стала уходить на ступени, а заняла место рядом с ним, подбирая слова чтобы начать разговор.

- Почему я все еще здесь? – спросил Майлз. Он перебирал поводья в руке, хрустя кожаными перчатками.

- Потому что ты это твой дом, - я не сразу поняла, о чем он спрашивает. Он не смотрел на лошадь и Флору, казалась управляя лошадью автоматически, заставляя ее то идти ровным шагом, то пускаться в галоп, что в свою очередь чрезвычайно радовало малышку.

- Нееет, - протянул он. – Нет, - повторил Майлс глядя на Блай, который показался мне серым безликим куском камня с этого ракурса. – Это не мой дом, вы хоть знаете об этом?

Он спросил это не зло, но с каким-то ожесточением, с легкой насмешкой в голосе. Майлс потянул ремни в руках и остановил лошадь. Флора выразила желание покормить Офелию морковкой, которую всегда таскала в маленьком кармашке пальто. Он приблизился и, хотя был не так уж высок, а на вид еще и хрупок, легко помог сестре слезть лошади.

- Я спрашиваю почему я до сих пор не в школе.- Но Майлс, ты ни разу, ни одним словом не обмолвился, что хочешь обратно. Ты даже не рассказывал о своих учителях или любимых предметах, - то, что я говорила было чистой правдой и он сам был прекрасно об этом осведомлен.

- Это не ответ на мой вопрос, дорогая, - иногда, крайне редко, он вставлял слово ?дорогая?, когда разговор касался чего-то неприятного для него. Словно таким способом он уравнивал нас в правах или общался так, как если бы мы были ровесниками.

- Майлз, видишь ли ты не можешь вернуться обратно в Тотем-колледж, но если ты и вправду хочешь уехать, то мы подыщем тебе новую школу. Только объясни мне чем вызвано твое желание?

- Ну не могу же я вечно торчать в Блай? – заметил он как очевидный факт. – Есть же настоящая жизнь. Мне нужно учится, нужно поступить куда-нибудь, освоить профессию, мне много чего нужно… настоящего.

В чем-то он безусловно был прав, но вся его речь меня отнюдь не тронула, я вообще не была уверена, что он говорил это все от чистого сердца.

- Хотите прокатится? – резко сменил тему Майлз и его лицо снова приняло добродушно-лукавый вид, он тряхнул головой. – Я сейчас, - прокричал он и скрылся в конюшне.

Офелия в этот момент доела морковку и Флора помахав мне рукой с важностью удалилась на ступени расстилая там наш плед.

- Все готово, давайте, полезайте на лошадь, - скомандовал Майлз примчавшись обратно.

В руках он держал свернутый кожаный кнут. Он никогда не использовал его, когда катал Флору или ездил верхом сам.

- Ну я же не знаю, вдруг вы не понравитесь лошади. Это, - Майлз выразительно поднял кнут. – Для вашей же безопасности. Все будет отлично. Обещаю.

Я приблизилась в Офелии и увидев, что та мирно стрижёт ушами потрепала ее по загривку, а потом, быть может немного неуклюже забралась в седло.

- Вы не попали в стремя, - угрюмо заметил Майлз и рывком впихнул мою ногу в прорезиненную опору. – Вот так куда лучше, - прокомментировал он, возвращаясь в центр зеленой площадки.

- Пошла! - крикнул Майлз прищелкнув языком. Ехать верхом было очень приятно, довольно высоко, чтобы разглядеть красивые осенние пейзажи и очень уютно от исходящего от лошади жара и запаха овса. Я перевела взгляд на Майлса.

Его лицо изменилось. Матовость кожи уступила болезненной бледности, он ухмылялся. В этот момент он вовсе не был моим воспитанником, он был ангелом с изнанки. При всей его красоте античной статуи, что-то темное сочилось из него. Проступало в каждом завитке этих темных кудрей, где терялся солнечный свет. Словно все что попадало в него моментально погибало, умирало, погруженное в черную трясину.

Он замахнулся кнутом и ударил лошадь. Быстро. Резко. Совсем без причины.

Офелия пошла быстрее и вдруг я поняла. Майлз все знает. Он знает, что его выгнали из школы. Это была просто проверка и проверял он меня.

- Майлс, останови, пожалуйста, лошадь, - сказала я ровным голосом ничем не выдавая свои ощущения.

- Ну конечно, мисс Кейт, - легко согласился он, натягивая поводья.

Сидя втроем на пледе и поедая принесённые нами запасы мы дожидались вечера. Флора, утомленная долгой прогулкой и катанием, засыпала у меня на руках под звук тихого голоса Майлза который вызвался почитать нам.

- Не могу понять нравится мне эта история или нет, - сказал он, наконец, откладывая книгу в сторону. Еще одним его качеством была быстрая смена настроения из-за чего я никогда не могла сказать, что он способен злиться или впадать в ярость. Он стянул перчатки и, потянувшись к термосу, разлил по кружкам остатки какао.

- Если я попадаю в такой тупик, то стараюсь подсчитать все плюсы и минусы и почти сразу понимаю к чему меня клонит больше, - подсказала я ему, протягивая остатки сэндвича.- Ох, это будет сложно. С одной стороны, я тоже хотел бы жить в таком месте как Неверленд и устанавливать свои правила, но с другой стороны никогда не вырасти, это, по-моему, совсем не круто. Короче этот Питер Пэн меня порядком раздражает, он думает, что он взрослый в то время как это полная чушь.

Майлз откусил кусок сэндвича и слизал джем с пальцев, который вытек с другого конца бутерброда.

- А ты хочешь поскорее стать взрослым?

Он покачал головой.

- К сожалению, есть взрослые, которые, ну, просто притворяются, понимаете? Не за что на свете не хочу стать таким же. К примеру, как наша прошлая няня, она была отстой.

- Майлз, это не слишком подходящий эпитет, - сделала замечание я, втайне порадовавшись, что смогу хотя бы у детей выяснить что стряслось с моей предшественницей. Тем временем Майлз раскрыл сэндвич и положил прямо на джем кусочек сыра.

- Так, а что с ней случилось? С вашей няней? – решила спросить я, укрывая посапывающую Флору краем пледа.

- Ну, она немножечко умерла, - Майлз взял паузу, чтобы выпить какао, а затем продолжил. – Меня здесь не было, я был тогда в школе, но Флора рассказала, что сначала она сильно болела, не в плане кашляла, а болела головой. У нее шарики за ролики заехали, понимаете? Вот она и померла.

- Мне очень жаль.

- Не жалейте, говорю же она была из рук вон, как плоха. К тому же это я так сказал, что от головы ее проблемы были, а так – ее сбила машина, если хотите знать. Воон там, на въезде в город, - он махнул рукой по направлению дороги.

Как ни странно, но на Майлза было невозможно обижаться, даже свои колкости он умел превращать в шутки или моментально делать вид, что вовсе не хотел оскорбить или напугать вас. В нем было двойное дно и сейчас, слушая его словоохотливый рассказ я поймала себя на мысли, что возможно, всего лишь возможно, именно он тогда закрыл дверь, в тот запретный коридор, пока я была внутри.

Вероятно, именно эта мысль подтолкнула меня на поступок, который никак нельзя было назвать хорошим. Дождавшись пока придет время вечернего купания, я уложила Флору и, дождавшись, пока Майлз скроется в ванне, прошла в его комнату.

Я знаю и знала тогда, что поступаю плохо. Что копаться в чужих вещах нехорошо, но я отвечала за этих детей и на мне лежало все бремя ответственности и если никто не хотел рассказывать мне, то оставалось только самой пролить свет на тайну несносного и в то же время полного очарования мальчишки.

Поскольку в его комнате, как и всегда царил беспорядок, а времени было мало, я не стала тратить время на обыскивания, шкафов и заглядывания под кровати, я приблизилась к школьному чемодану, который, так и остался лишь наполовину разобранным с момента его приезда. В комнате горел ночник и его свет как раз освещал нутро большого чемодана. Как ни странно, но вещи в нем были сложенными, ровными стопками. Я слегка пододвинула свитера, убрала в сторону клубок носков и… ничего не обнаружила. Я даже не знала, что ищу, просто действовала наугад, следуя интуиции. Я уже хотела уходить, когда мое внимание привлекла крышка чемодана, ткань под ней топорщилась. Открыв молнию, я пошарила рукой по стенкам чемодана и извлекла наружу полароид. Новый, кэноновский фотоаппарат для моментальной печати. Рядом валялись новые кассеты фотопленки и перетянутые обычной резинкой уже проявленные снимки. Я бегло просмотрела их.

Лучше бы мне и вправду было не лезть в это дело и никогда ни при каких обстоятельствах не залазить в этот треклятый чемодан.