Верить (1/1)
Немощное зимнее солнце сползало на запад, не в силах больше держаться на небе. Бледно-алые лучи, бессильные перед наступающей ночью, не разрезали тьму, но только пачкали ее плащ красными разводами.Амамия лежал, залитый этим алым светом как кровью. Это навевало воспоминания… Те самые, с грани глухого небытия, поглотившего полгода жизни бойца. Под тканью больничной одежды прощупывались шрамы. Непривычно, дико. А еще очень странно. Нет, подумать только: эти отметины?— следы смерти, не добравшейся до маленькой, ни в чем не повинной девочки, но зато так старавшейся забрать его самого, в отличие от заложницы, знавшего, за что всё это.Полгода… Полгода… Пол-го-да.Они не могли пройти бесследно.Так не бывает.По крайней мере, Амамия Такаши в это верил.***Мотоко в этот день вечером из штаба как ветром сдуло. Никто даже осознать не успел, как и когда она ушла. Да она не ушла, а улетела на своем байке! Улетела куда? Верно, в больницу. В белую коробку, хранившую хлипкий огонек одной крайне важной для нее жизни.Изаки примчалась в больницу, и только там уже задумалась. Надо рассказывать события последних 6 месяцев, а как?.. Как нормально рассказать о своих действиях после его ?гибели?, если у самой проблемы с логическим обоснованием оных?Она по привычке сжала в ладони крест, и картинка из мыслей сложилась как-то сама собой. Она сейчас пойдет и просто ему все расскажет. Без оправданий и попыток что-либо объяснить. Просто. Расскажет.Мотоко решительно открыла дверь.***Звук открываемой двери наотмашь ударил по слуху. Нет, он не был громок; просто в палате стояла гробовая тишина. Амамия, враз вернувшись в реальность, встрепенулся. Мотоко на пороге, вся в алом сиянии бьющегося в агонии солнца, решительная, сильная и прекрасная, как Валькирия из нордических преданий. На нее такую Такаши мог бы смотреть вечно.То, что она сейчас стояла здесь, в его палате, значило больше, чем все возможные слова. Это значило, что он нужен ей. И от этого осознания становилось легче.Изаки тронулась с места, подошла, аккуратно села на край кровати.—?Я тебе сегодня утром забыла кое-что отдать,?— негромко сказала она и что-то вынула из кармана. Мгновение спустя это что-то оказалось уже в руке Амамии.Крест.—?Саяка-чан исполнила обещание… —?с искоркой тепла в глазах и голосе произнес Такаши. —?Как она, кстати?—?Из серьезных повреждений только моральная травма.—?Неудивительно… —?тяжелый вздох. —?Но жива, что главнее.—?Ты просил рассказать тебе…—?Мои полгода не пропали бесследно.—?В смысле?.. —?приподняла бровь Мотоко, удивившись не столько сути фразы, сколько её несвязанности со сказанным секундой ранее.—?Память сохранила какие-то отрывки событий. Например, несколько перевязок, иглу в вене, смутные голоса…Он говорил как-то странно, слегка ломано, подбирая слова, будто на неродном языке, и глупо улыбался. Второе с ним и раньше случалось, а вот дефектами речи Амамия не страдал никогда. Мотоко уже в который раз отметила для себя эту деталь.—?Никогда не думала, что люди в вегетативном состоянии способны воспринимать происходящее,?— совершенно искренне удивилась Мотоко.—?Как видишь, это так,?— бросив очередную дурацкую улыбку в сторону собеседницы, Такаши устремил взгляд за пределы оконного стекла, в красноватый наступающий мрак, и лицо его мгновенно приняло отстраненное выражение. —?Знаешь, стало проще принять всё.Слабый звук хрипловатого голоса раненым мотыльком постучался о стены палаты и погиб под могильным камнем тишины.Изаки, поразглядывав некоторое время мраморно-неподвижное лицо возвращенца с того света, вздохнула и решилась, наконец, начать.—??Рядовой Амамия Такаши погиб при исполнении?. Так мне сказали сразу по завершении операции…Рассказ, завязавшийся сам собой, перетекал из минуты в минуту, ведя за собой сквозь месяцы, пестрящие дьявольским калейдоскопом событий из жизни сержанта ОШО. Мотоко выложила всё на одном дыхании, тем более, что она ни разу не была прервана. Такаши, казалось, относился к её рассказу как к чему-то священному: смотрел, не отводя глаз и слушал, боясь пропустить хоть один звук.***Ночь уже улеглась на белое одеяло огромным черным котом, а Амамия еще и не думал спать. Вот, значит, как повернулась эта история! Хотел спасти всех, хотел защитить, и что в итоге? Из спасенных только девочка десяти лет. Ад Нового Мирового Порядка был побежден силами всё-таки попавшей в его сети Мотоко и команды ничего о нем не знавших бойцов, включавшей хрупкую девушку-переговорщицу и сорокалетнего детектива, которому и так досталось. Никто из них не должен был пострадать, не должен был быть задет!На душе стало паршивее, чем когда бы то ни было.Бесполезен.Амамия, расстроенный и обиженный на самого себя почти до слез, раздираемый ненавистью к своей ?самости?, уткнулся лицом в подушку. Права была Мотоко. Он?— неисправимый идиот.***?Дефект речи, а именно неспособность строить сложные фразы?— результат продолжительного вегетативного состояния?,?— эту мысль донес до Изаки добрая душа-медбрат. В общем-то еще повезло. Мог бы, как выяснилось, и часть памяти потерять.Радовало, что состояние поправимо. Все, что нужно?— верить и ждать, а к этому Мотоко готова.Каждый день в больнице оборачивался новым маленьким чудом: постепенным восстановлением аппетита, увеличившейся уверенностью в движениях и речи и тому подобными вещами. Очевидно, Амамия шел на поправку. Ездил в инвалидной коляске на прогулки и шутил, что наконец-то не самый высокий в компании. К коже возвращался более-менее здоровый оттенок.Только смех был неискренним.Только ?веселость? была напускной.Только тепла он излучал все меньше. Как бы избито-высокопарно это не звучало.Эти детали пугали. Но Мотоко решила покуда не придавать этому значения, коль скоро все наперебой говорят об успешной реабилитации.***—?Привет! Ты сегодня рано, я тебя до заката не ждал,?— Амамия улыбался радостно и слегка удивленно.—?Учения закончились раньше, чем предполагалось. Как ты?Мотоко, вымотанная до предела, завалилась поперек койки в ногах у Такаши. Январский хрустальный иней на окне заставлял значительно уже окрепшее, но еще не греющее солнце переливаться и сиять ярче, чем обычно.Амамия чуть наклонился к своей посетительнице и громким, в кой-то веке по-настоящему веселым, заговорщическим шёпотом заявил:—?Я хочу сейчас попробовать встать. Мне кажется, должно получиться.—?Ты совсем больной? —?припечатала Изаки.Такаши с театральной задумчивостью окинул взглядом спрятанные под одеялом ноги, затем так же задумчиво прощупал шрамы на груди.—?Кажется, да, я действительно больной,?— коронная чуть сдержанная улыбка. Было в ней что-то кошачье…—?Ясно, сегодня за несмешные шутки отвечаю я,?— ухмыльнулась Мотоко. —?Но всё-таки вставать без врачей я бы тебе не советовала.—?Я почти уверен, что получится!Ей-ей, большой ребенок. Ему очевидно не сиделось. И, логично предположить, что если Мотоко сейчас не поддержит затею, он ее потом один провернет. А чем это может обернуться?— неизвестно. Еще не хватало какой-нибудь травмы…—?Ладно, давай попробуем… Только аккуратно, я тебя прошу!Амамия засиял почище лампы в операционной, не теряя ни минуты (а именно пока Изаки не передумала) подполз к краю койки, откинул одеяло и медленно принял сидячее положение, впервые за последние полгода коснувшись ногами пола. Мотоко уже стояла перед ним в полной готовности поддержать. Он протянул ей руку, она дала на себя опереться.Рывок, лёг на руку всем весом…Встал! Такаши стоял, опираясь, правда, уже не на руки, а на плечи Изаки. Но стоял же!..Мгновение?— и что-то пошло не так. Амамия изменился в лице, зашатался, судорожно вцепился в Мотоко, та, в свою очередь, обхватила его, но контроль над ситуацией обрести не удалось?— оба уже летели на пол.Изаки осознала всё произошедшее уже лёжа на холодном кафеле, под Такаши, как бы это ни звучало. Чуда не свершилось. И горе-экспериментатор, кажется, это осознавал.—?Эй… Живой? —?похлопала его по спине Мотоко. —?Ты тяжёлый, если что.—?Прости… —?без малейшей эмоции просипел в ответ Амамия, собрал все имевшиеся в организме силы и немного отполз, дав Изаки возможность подняться, коей она поспешила воспользоваться.—?Вот чего тебе не лежалось до разрешения врачей, а? —?не очень-то и зло ворчала Мотоко, затаскивая больного обратно на койку.Такаши промолчал. В нём в этот момент что-то погасло. Показалось даже, что в палате похолодало.***Не человек?— сломанная кукла, невпопад отвечающая, меняющая выражение лица будто по принуждению. Да, это именно то, чем стал Амамия Такаши.Кто он теперь? Инвалид. Ослабевший, бесполезный, неспособный встать даже с поддержкой. Проклятая смертоносная сталь в ловких руках Цзю прорезала мышцы как масло. Вместе с ними, видимо, повредила и нерв, коль скоро удержать контроль над правой ногой для Амамии практически не представлялось возможным. Ну и, скажите на милость, стоило ли возвращаться с того света?..Врачи били тревогу и регулярно сообщали Мотоко об ухудшении состояния пациента, о появившейся депрессивной отстраненности, о потере желания восстанавливаться. Они не знали причины, тщетно пытались ее установить. Изаки предпочла не рассказывать о попытке подъема.Так и жили. Один медленно топил себя в отчаянии, вторая не знала, что с этим делать.***Февраль. Хлопья снега, похожие на пух, медленно кружась, слетали с неба. Зрелище всегда завораживающее. Мотоко шла по дорожке небольшого парка на прибольничкой территории, толкая перед собой инвалидную коляску. В ней, укутанный в три толстых пледа, сидел немее рыбы человек с расфокусированным взглядом. Вся эта природная красота его совершенно не трогала. Его уже вообще ничто не волновало. Из чувств осталась только боль, которую он, вместе с жизнью, с превеликим удовольствием променял бы на покой. Всё верно, Амамия Такаши совершенно перестал походить на себя. И даже не собирался это исправлять.—?Скажи… Зачем ты все еще ходишь ко мне? —?вдруг произнес он.Мотоко сразу даже не нашлась с ответом.—?А зачем вообще ходят к больным людям? —?снисходительно спросила Мотоко, обращаясь к Такаши как к, мягко говоря, не очень умному человеку. —?Наверное, чтобы увидеть их, тебе так не кажется?—?И зачем же тебе меня видеть?Этот тон был холоднее всех нападавших за зиму сугробов.—?Амамия, ты действительно настолько недогадлив или прикидываешься?—?Я просто не понимаю, зачем искать встречи с инвалидом.Вот значит, на чем конкретно его зациклило!.. Мотоко остановилась и развернула коляску, чтобы иметь возможность посмотреть в лицо этой ошибке природы.—?Инвалид, следовательно, никому не нужный? Так это выглядит согласно твоей логике?Молчит. Отводит глаза. Слова попали в яблочко, не иначе.Минутная тишина.—?Интересно, а так до тебя дойдет или нет? —?бросила Изаки, уже наклоняясь.Жёсткий, истерический поцелуй, горький от обиды, болезненный как электрический разряд, замер на губах Амамии. Ни романтики, ни страсти не было, но сердце пропустило удар и вдруг забилось с новой силой. Звонкая пощечина заставила встрепенуться сонный разум. Взгляду Амамии вернулось выражение.—?Понял теперь, зачем мне встреча с одним очень конкретным инвалидом? —?все с той же смесью раздражения и насмешки спросила Мотоко.А Такаши смотрел на нее и не мог поверить.Она… Любит его?—?Давай так: ты перестанешь рефлексировать и тоже будешь верить в свое выздоровление. Договорились? —?не дождавшись ответа, продолжила Изаки.?Тоже будешь верить?. ?Тоже?!Амамия с пробивающейся улыбкой кивнул.Мотоко вдруг снова наклонилась, обняла его и на ухо прошептала:—?Поверь мне, я хочу тебя спасти.А потом ухмыльнулась и заглянула в глаза, полные неподдельного удивления, если не сказать грубее.—?Что смотришь? —?ее очевидно пробивало на смех. —?Как будто это не ты первым начал.Смех?— вещь заразительная. Так что через пару минут они вдвоем пытались утихомириться, лишь бы не привлекать лишнего внимания врачей.В этот момент Амамия Такаши твердо решил верить. Верить словам Мотоко, верить в нее саму, в её любовь, такую странную и дикую, зато настоящую.И истовее, чем когда-либо, он поверил в Бога, спасшего его уже дважды.