1. (1/1)

Во сне он снова падает сквозь землю.Бежит, проваливается и долго, мучительно долго летит вниз, цепляясь за жёсткие, колючие корни деревьев. В ноздри бьёт тяжёлый запах сырой почвы, а лицо царапают острые коготки летучих мышей, которые вьются вокруг Брюса утробно пищащим серым ураганом. Чей-то приглушённый крик раздирает барабанные перепонки, назойливо залезая в уши и с каждой секундой становясь всё громче и громче.Мужчина просыпается неожиданно, резко, и не может понять, в чём дело, потому что этот сон всегда мучает его ужасно долго, а сейчас он проснулся почти в самом его начале. Спустя секунду ответ приходит сам собой: тот крик совсем не из сна. Он настоящий, хриплый, скулящий, рвущий душу на части… Брюс догадывается, кто так дерёт глотку в два часа ночи.В коридоре он встречает Альфреда. Старик заспанно жмурится с фонарём в руке. На нём смешная пижама, но он, как всегда, держит осанку. Ох, старина Альфред…—?Боюсь, мы сами не справимся, мистер Уэйн,?— неуверенно произносит он вместо приветствия и еле заметно вздрагивает от усилившегося за дверью воя.?— Не хотел бы оспаривать Ваши решения, но профессионалы из Архэма…—?Ты хотел сказать, ?душегубы из Аркхэма?? Нет, мой друг,?— с лёгким усталым смешком говорит мужчина, складывая руки на груди.?— У них на всех один метод, ты же знаешь. Не спрашивай меня, почему я об этом беспокоюсь. Я… Я верю, что у него есть шанс. Такой высокий интеллект в голове безумца… Одни только санитары задавят в нём веру в мир, а мы можем что-то изменить, понимаешь?Вряд ли Альфред понимал. Дворецкий, как всегда, недоверчиво смотрит на Брюса и видит всё того же мальчишку с горящими какой-то новой идеей глазами. Что бы с ним ни происходило, он всегда верил в лучшее и теперь умудрялся надеяться на то, что клоун, портивший ему жизнь в течение многих лет, изменится в лучшую сторону. Глупо, по мнению старика, но он ведь не Бэтмен. А вот мистер Брюс?— Бэтмен.—?Сэр, я помогу, чем смогу.Мужчина тепло улыбается дворецкому и, немного помявшись, прикосновением пальца открывает биометрический замок. Двери разъезжаются, пропуская его в тёмную комнату, и тут же соединяются вновь, оставляя помещение без последнего источника света. Крик затихает, мягко звенит цепь наручников, и из звуков, наполняющих комнату, остаётся только тяжёлое, хриплое дыхание резко севшего на кровати Джокера.Колодец изменил его до неузнаваемости. От грима и шрамов на лице не осталось и следа, ушла болезненная бледность кожи, вечно застывшие в широкой улыбке губы опустились до нормального, человеческого состояния, расслабив наконец сведённые мышцы скул, а волосы приобрели совершенно обычный тёмно-русый оттенок. Это было очень странно, потому что Джокер никогда так не выглядел. Джокер никогда не молчал, никогда не смотрел с серьёзным страхом или серьёзной настороженностью. У него всё было в шутку, а сейчас он не шутил. И это пугало сильнее, чем могло бы.Перед ним сидит вовсе не Джокер, а тот, кем он был до падения в чан с кислотой. Но что-то с ним не так. Его организм здоров, но его сознание, кажется, сломалось давным-давно и уже не подлежит выздоровлению, будто какая-то ничем не заменимая деталь в точно слаженном механизме. Колодец изменил и покривлённое сознание, но изменил не до конца. И теперь он сидит на кровати, будто… Кто сидит?—?Как тебя зовут? —?просто спрашивает Брюс, и от его голоса у человека перед ним дёргается глаз.В конце концов, что ещё он может спросить?—?Моё имя… К сожалению, приятель, у меня его нет,?— на лице Джокера появляется кривая усмешка, но она спокойна, а взгляд у него ещё более безумный, чем обычно, безумный в своём испуганном спокойствии.?— Не старайся прощупать, что у меня в голове, я теперь и сам не знаю. Но я всё-всё помню, ты даже не думай, что…Мужчина не договаривает, и его лицо искажает ужасная судорога. Он сгибается, будто пополам, и вновь пронзительно воет, срываясь то на бессмысленные бормотания, то на злой рык.