Глава 22. Конец I части. (1/1)

Проснулся я почти в обед, когда Эбби уже ушла на работу, а Брайан пил кофе, одетый в полицейскую форму. Он стоял на пороге комнаты, в которой я спал, и неловко улыбнулся, когда я бросил на него взгляд со смесью вопроса и сонливости.—?Мне скоро нужно идти.Мне не хотелось вставать. Желательно?— никогда. Я проспал слишком много, и несмотря на то, что эти часы сна были мне нужны, я всё равно чувствовал себя разбитым. Мне что-то снилось, что-то тревожное, но смутное, и похоже, в таком состоянии я провёл всю ночь. Спина и плечи у меня болели?— судя по всему, я так и не расслабился.Сон нихрена не помог.—?В чайнике есть вода, ты можешь сделать себе кофе. В шкафчике ключи, если ты… —?Брайан неловко прочистил горло, пока я приподнимался, морщась от боли в спине,?— захочешь погулять или выйти на улицу.—?Хорошо,?— тихо ответил я, постаравшись вложить в одно слово всё то, что хотел сказать: спасибо и разговор окончен.Похоже, Брайан понял.—?Окей,?— он кивнул и сделал глоток из кружки. —?Эм, ну… увидимся вечером?Я облизнул губы, откинул одеяло и спустил ноги с кровати, касаясь голыми пятками холодного пола. Зеркало напротив кровати выхватывало чересчур сильную бледность для лета и худые оголённые плечи.Я отвёл взгляд.—?Увидимся вечером.***В кухне всё ещё пахло кофе, а на столе была оставшаяся после вчерашнего ужина паста. На другой тарелке было четыре тоста, и я, быстро сделав себе кофе, съел один тост и, раздумав, сполоснул кружку. Поставил пасту обратно в холодильник, вслушиваясь в пугающую тишину квартиры. Вернулся обратно в комнату, заправил кровать, стараясь по минимуму оставлять хоть какие-либо следы своего пребывания в квартире, а затем, поняв, что заняться мне больше нечем, присел на стульчик и достал из чемодана блокнот с песнями и дневник из клиники.?…возьмись ты уже за мозги наконец!?Я пролистал дальше, страницы были не особо чистыми, и почерк в некоторых местах дрожал?— либо я писал на коленке, сидя на койке, либо мне было хуёво. В некоторых местах я не доканчивал, и запись обрывалась на полуслове. Затем новая дата и уже более чёткий почерк.Я описывал свои состояния, подробно расписывал то, насколько по шкале от одного до десяти мне было хуёво, и часто цифра была больше десяти. Я описывал ломку, описывал физическую боль, описывал слёзы, но между строк, в каждом слове чувствовалось то, что я на самом деле хотел сказать.Пожалуйста, не делай так с собой больше.Пожалуйста, не причиняй себе боль.Пожалуйста, не становись своей собственной ошибкой.Пожалуйста, не будь ничтожным.Пожалуйста, ведь ты не знаешь, чем всё закончится в следующий раз.Пожалуйста, мне так больно, неужели ты хочешь, чтобы это повторилось снова?Я закрыл дневник и бросил его обратно в чемодан, стараясь концентрироваться на своём дыхании. В голове у меня была полнейшая каша.Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.Не смей даже думать о наркотиках.Более-менее успокоившись, я открыл записи с песнями и, пошарив на столе, нашёл ручку. Записав пару строчек, я закрыл блокнот и, зацепив ручку за обложку, засунул его в карман и встал.Нужно проветриться.?В жарком мегаполисе мне холодно настолько, насколько мне никогда не было холодно в самую суровую зиму?***Лос-Анджелес?— шумный город. После тихой тёмной Айовы он казался мне буквально оглушающим. Интересно, как в детстве многие детали упускаются. Ты почти не видишь недостатков, а их, на самом деле, много.Бесконечные гудки машин. Они затихали только в переулках, а на главных улицах было практически невозможно ходить. Местных, казалось, вообще не волновал этот шум, они наверняка к нему привыкли. Я бы тоже привык, если бы жил здесь, но через пятнадцать минут нахождения на главной улице у меня начала раскалываться голова.Но здесь по-прежнему было красиво.Пляж, к которому я в итоге вышел, был переполнен людьми. В основном они все расположились по бокам?— там, где были пальмы, а на открытом участке пляжа была лишь парочка людей, которым не хватило место под пальмами.Стащив с себя кроссовки, я подцепил их пальцами и пошёл по песку. Он был горячим, буквально обжигающим, но я не особо замечал это. Здесь было довольно ветрено, и порыв шёл от моря.Подойдя к воде, я оглянулся?— никто не замечал одинокого парня, стоящего на берегу моря, поэтому я опустил кроссовки на землю и принялся расстёгивать рубашку, позднее сложив её и оставив на песке рядом с кроссовками.Оставшись в одних лишь серых шортах, под которыми были боксёры, я шагнул в воду и вздохнул?— вода была тёплой, хотя я ожидал совсем другого?— в последний раз я купался в каком-либо водоёме пару лет назад, и то?— вода была настолько ледяной, что я не выдержал и пяти минут, выйдя оттуда с синими губами и больным горлом. В Айове всё было достаточно печально с водной стихией.Я шёл вперёд до тех пор, пока женщины со своими детьми не остались позади и пока вода не дошла мне до пояса,?— тогда я позволил себе развернуться лицом к берегу и, сделав глубокий вдох, опуститься в воду.Зажмурившись, чтобы солёная вода не попала мне в глаза, я вытянул ноги и почувствовал, как волны выталкивают меня наверх. Вода шумела у меня в ушах, волны то выталкивали меня на воздух, то наоборот?— топили, но я не сопротивлялся, просто плывя.Просто позволяя волнам уносить меня всё дальше и дальше.В этом была какая-то отдушина для меня.Ближе к обеду стало ещё жарче, и я решил покинуть пляж, накинув рубашку на ещё не высохшее тело и наплевав на прилипший к пяткам песок. С кроссовками пришлось повременить, потому что я не хотел их окончательно испортить.И, похоже, мне стоило купить сандалии.Я не привык к такой жаре, поэтому отложил ознакомление с городом и устроился на скамейке в каком-то парке?— с множеством деревьев и гуляющих семей с детьми. Там я отряхнул ноги от песка и надел носки с кроссовками. Мне невероятно хотелось курить, но поблизости, похоже, не было никакого магазина, поэтому пришлось терпеть.В груди у меня холодела тревога. Неясное, смутное чувство, заставляющее сжиматься желудок, и даже тот тост, который я съел сегодня утром, грозился вылезти наружу вместе с тревогой. Красота вокруг погружала меня в уныние, и вопреки всему я чувствовал себя ещё более несчастным, чем когда был в квартире и чувствовал, как тишина в квартире оставляет ледяные отпечатки на моём затылке. Мне было страшно, это был глупый, иррациональный страх, такой, когда ты не можешь объяснить, что именно тебя пугает, но в то же время ты напуган настолько, что это мешает дышать. Сердце в груди стучало подозрительно быстро.Мимо меня, с черепашьей скоростью шёл пожилой мужчина, сжимающий дрожащей рукой трость, а в другой?— христианские чётки. Он перебирал сухими костлявыми пальцами бусины и двигал челюстью, читая молитву, и лицо его было крайне умиротворённым?— таким, что оно казалось каким-то даже сияющим. Его взгляд был устремлён на меня, и через пару секунд я понял, что он направляется ко мне.Блять.Он шёл по направлению ко мне утомительно долго, за это время я бы мог уже встать и уйти, но его взгляд будто приковал меня к месту, и я был просто не в состоянии уйти. Что-то меня останавливало.—?Здравствуйте, молодой человек,?— скрипучим голосом поздоровался старик, и я еле подавил желание предложить ему сесть, потому что он трясся и казался очень слабым, но сдержался, к тому же этот старик опередил меня, спросив:?— Можно я присяду с вами?—?Да, конечно,?— слабым голосом ответил я и зачем-то подвинулся, хотя на скамейке была ещё куча места.—?Спасибо, юноша,?— поблагодарил старик и присел неподалёку от меня, продолжая перебирать бусины на чётках и двигая челюстью. Руки его дрожали, и он тяжело дышал. Он был одет в белую хлопковую рубашку с красными квадратами, бежевые брюки и туфли, и во всём его образе проступала чистоплотность и щепетильность.Я как раз решил, что посижу ещё пару минут, а потом уйду, чтобы не показаться подозрительным, как вдруг старик заговорил:—?Вы не заняты, юноша?Я повернул голову, и старик, продолжая перебирать бусины, чуть улыбнулся. Кажется, он изо всех сил старался быть приветливым. Мне показалось это даже грустным?— похоже, ему не с кем было поговорить.Впрочем, как и тебе, Беннингтон.—?Да вроде бы нет,?— я чуть нахмурился.—?Замечательно,?— кивнул старик и, аккуратно оперев свою трость о скамейку, полез в карман, доставая оттуда несколько долларов и протягивая их мне. —?Вы не могли бы проводить меня до церкви, юноша? Как видите, я стар и,?— старик улыбнулся, его светло-голубые глаза смотрели на меня с добротой,?— не могу так много ходить, но сегодня мне очень нужно попасть в церковь. Возьмите деньги и купите себе что-нибудь, а я буду вам благодарен за то, что вы пойдёте со мной в церковь.—?Мне не нужны деньги,?— покачал головой я.—?Юноша, я вас прошу,?— настаивал старик, протягивая мне доллары.—?Я не… —?я еле подавил желание потереть пальцами переносицу,?— не нужны мне деньги,?— старик смотрел с мольбой, и я, поддаваясь секундному порыву, бросил:?— Давайте я вас провожу, а вы уберёте деньги? Ладно?—?Вы уверены, юноша? —?старик слегка наклонился ко мне, и я кивнул с раздражённым смешком. Во что, блять, я ввязывался?—?Да. Мне не нужны деньги.Не хватало ещё стариков обдирать.Старик с каким-то смущением убрал деньги обратно в карман, а потом, снова обхватив костлявой ладонью трость, с трудом поднялся. Я поднялся вслед за ним, предложил ему руку, и он, опёршись об меня, произнёс:—?Спасибо, юноша, спасибо.Я вежливо улыбнулся, и мы направились в сторону церкви.Она оказалась не так далеко, как я думал, но для старика, похоже, это была долгая дорога. Он весь вспотел и дрожал, и под конец большая часть его веса была на моей руке, но я не жаловался. Я, вроде как, делал доброе дело.Мы остановились около церкви с распахнутыми дверями, куда уже стекался народ, и, насколько я понял, тут собиралось быть какое-то мероприятие. Я опустил руку старика и произнёс:—?Ну, вот, вроде пришли.Старик улыбнулся и снова протянул ко мне дрожащую руку:—?Вы не зайдёте, молодой человек?Я выдал смешок и покачал головой.—?Нет,?— через некоторое время я снова качнул головой,?— нет, не думаю.—?Вы не любите церкви,?— с каким-то мягким сожалением заметил старик, и я снова выдал смешок:—?Дело не в церкви. Я не верю в Бога, так что… —?я пожал плечами,?— вот.Старик посмотрел на распахнутые двери церкви, а потом поднял руку с чётками и указал на что-то пальцем, снова возвращая взгляд ко мне. Я не сразу понял, на что он показывал, но потом, присмотревшись, увидел стенд с надписью:?Никогда не поздно встать на путь истинный?Это просто смешно. Чёрт возьми. Что ж, тогда, если этот Бог существует, тогда может он мне сказать, почему мне так больно? Разве он может спасти меня от страданий? Если он создал нас всех в этом мире, тогда почему я так несчастен? Почему мир так не идеален, почему он полон изъянов, уродливостей и жестокости? Почему кто-то получает всё, а кто-то?— ничего? Каким, сука, местом, вера в Бога?— это путь истинный? Когда он вообще кого-либо спасал? Откуда мы знаем, что это не придуманная кем-то дурацкая история, в которой нет никакого смысла?—?Нет,?— категорично ответил я. —?Нет,?— повторил я для пущей убедительности. —?Мне там не понравится.—?Сегодня очень важный день, юноша,?— выражение лица старика было мягким и понимающим. —?Сегодня будут песни. Пойдёмте. Вам понравится.—?Я не верю в Бога,?— повторил я. —?Нет.—?Если вы не верите в Бога, то это ничего,?— старик виновато улыбнулся,?— но пожалуйста, для глупого старика, один раз,?— можете?Я вдруг почувствовал себя виноватым. Этот старик выглядел таким одиноким, он был так добр ко мне, и даже с пониманием отнёсся к моему атеизму, хотя обычно люди пожилого возраста мало к чему относились с пониманием, и… Я чувствовал вину за то, что этот взрослый мужчина чувствует себя виноватым передо мной. Что он оправдывается и уговаривает, так что я просто решил…Блять.—?Ладно,?— сдался я, буквально находясь в ярости на себя за это. —?Хорошо. Пойдёмте.Старик снова взял меня под руку, улыбаясь, будто ребёнок, и мне было неловко, и я был буквально на грани слёз?— это всё было так трогательно, глупо и странно,?— и вообще, где были дети этого старика? Разве они не хотели ходить с ним вместе в церковь, если это было ему так важно?Я чувствовал раздражение, перемешанное с бессильным чувством грусти и сочувствия, потому что… как же, сука, всё это было печально. Этот старик готов был заплатить мне за то, чтобы я просто посидел вместе с ним в грёбаной церкви.Чёрт бы его побрал.Женщина на пороге церкви улыбнулась мне и старику и протянула нам листовки.—?Эм,?— я обернулся на старика, но взгляд его был устремлён вглубь церкви. —?Эм, я не…—?Возьмите,?— улыбнулась женщина. —?И для своего отца возьмите.В груди у меня кольнуло, и я, прикусив губу, взял листовки и больше для себя пробормотал:—?Он не мой отец.Мы сели на скамьи, и я чувствовал себя так, будто проник в чужой дом, ем чужую еду и сплю в чужой кровати, и меня по-прежнему никто не поймал. Это было странно. Я старался сильно не думать об этом.Похоже, мы пришли очень вовремя, потому что к алтарю вышел священник?— с белой накидкой на плечах, немного хмурый, лет под шестьдесят,?— он держал в руках толстую книгу, которую водрузил на алтарь, а затем, пролистав до середины, прочистил горло. Скамьи заскрипели, шёпот утих, и всё внимание устремилось к священнику.Он стал читать заповеди. Читал он вдумчиво, голос его разносился по залу громко, уверенно, несмотря на то, что церковь была внушительных размеров. Но, скорее всего это потому, что все сохраняли молчание.В последний раз в церкви я был на похоронах отца. Там было темно и холодно, и на том месте, где сейчас был священник, стоял гроб. Коллеги отца толкали о нём речи. Брайан толкал речь. Я толкал речь. Майк сжимал мою ладонь. Его шёпот: ?Всё будет хорошо. Слышишь??Я стиснул зубы и опустил голову, раздражаясь. Сердце у меня ныло, и я, прикусив губу, едва слышно выдохнул. Старик рядом со мной выглядел вдохновлённым. Я вдруг понял, что так и не узнал его имени.Впрочем, какая разница?Около пятнадцати минут священник читал заповеди, а потом отошёл, спустился с алтаря и сел на первую скамью. Это означало, что сейчас будет что-то ещё.—?Сейчас будет песня,?— посвятил меня старик, положив ладонь мне на предплечье и выглядя довольно счастливым. Я, несмотря на ноющее сердце, невольно улыбнулся. —?Вам понравится, юноша, я вас уверяю.—?Я верю,?— выдал смешок я, на самом деле не особо веря.Старик улыбнулся и убрал руку, и я, вздохнув, с безразличием понаблюдал за тем, как к алтарю вышло несколько человек. Парень с виолончелью, женщина со скрипкой и мужчина в длинной белой футболке и бежевых брюках. У него было очень умиротворённое и одухотворённое лицо. Мужчина и женщина с инструментами устроились на стульях, и только он остался стоять. На губах его играла лёгкая улыбка, и взгляд светлых глаз был устремлён вперёд, будто бы он ничего не видел, и через некоторое время я понял, что он… слепой.Это становилось серьёзней.Парень с виолончелью начал играть что-то очень низкое, от этого звука в позвоночнике у меня что-то заныло, и тут мужчина начал петь.Сложно было сказать, что он пел. У него был очень высокий голос, но одновременно он пел так тихо, будто нашёптывал на ухо, и от этой тонкой вибрации, от этого ощущения, будто он поёт мне прямо в самое ухо, рой мурашек пробежал у меня по спине. У него по-прежнему было одухотворённое лицо, и он улыбался, и его пустой светлый взгляд был устремлён вперёд, и он в какой-то момент показался мне таким… чистым, что я почувствовал, как в груди у меня сворачивается тугой ком.Эта чистота пугала. Музыка была такой неосязаемой, без рифов гитар, без тяжёлой читки, без барабанов, без чего-либо подобного, из-за чего она казалась воздушной, почти небесной, как будто чья-то тёплая ладонь касается твоей щеки и шепчет, что всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Как будто кто-то очень заботится о тебе и любит, как будто все проблемы, какими бы они ни были, не настолько ужасные, насколько тебе самому кажется.В груди у меня сжимало так, будто чернота внутри меня не выдерживала натиска такой невинности, так, будто я чувствовал, понимал, видел всё то, что пел этот слепой мужчина, будто я нуждался в этом как никогда сильно. У меня было чувство, будто за очень, очень долгое время меня впервые кто-то обнял, прижал мою голову к своей груди и сказал, что всё будет в порядке.Ты будешь в порядке.Всё образуется.Ты важен.Ты нужен.Тебя любят.Что бы ни произошло, всё будет как надо.Я не знал, что плакал до тех пор, пока не перестал видеть хоть что-либо перед собой из-за слёз и пока не почувствовал, как во рту у меня скопилась солёная слюна. Горло сжимало будто в тисках, но я не мог сдвинуться с места, вытереть слёзы или хоть что-либо из этого, взгляд мой был прикован к слепому мужчине, у которого мудрости, наверное, было намного больше, чем у меня, в тысячу грёбаных раз, и в груди гулко стучало сердце, искренне отдаваясь каждой ноте этой песни.Я не мог.Это было чересчур. Чересчур чисто для меня. Чересчур высоко. Это планка, до которой я не мог дотянуться. Это была чистота, разрушающая всё, и она была настолько непорочной, что это даже пугало.Я просто не мог.Мне нужно было уйти.Старик нашёл меня позже сидящего на скамейке рядом с церковью и безразлично уставившегося на работающий фонтан неподалёку.—?Я видел, вам очень понравилось выступление.Его ладонь коснулась моей согнувшейся спины. Я не отрывал взгляда от фонтана, подперев голову кулаком.—?Это замечательно, что песня заставила вас так много ощутить.Я не ответил. Старик вздохнул и присел рядом со мной.—?Когда моя жена умерла, эта песня?— единственное, что спасало меня в те времена.Я повернул голову к старику, и тот, заметив моё внимание, улыбнулся.—?Она покинула меня почти пятнадцать лет назад.Я смотрел на него внимательно.—?И вы справились с этим?—?Думаю да,?— пожал плечами он. —?Тогда я думал, что остался совсем один. И это пугало меня.Я продолжал смотреть на него. Тот выглядел умиротворённым.—?Соболезную.Старик кивнул и улыбнулся.—?Она была замечательной.—?Я уверен.Мы немного помолчали.—?А ваши дети?Он поднял на меня взгляд, и уголок губы его дёрнулся в улыбке.—?У меня есть дочь. Она уже очень взрослая, живёт в другом штате. Замужем. У неё есть ребёнок.—?Вы с ней общаетесь?Старик вздохнул, крепче сжал свою трость и произнёс:—?Она не очень хочет со мной общаться.Я нахмурился.—?Почему?Он помолчал, не глядя на меня. На губах его по-прежнему играла улыбка, но взгляд был грустным.—?Иногда мы совершаем ошибки,?— он поднял на меня взгляд и вздохнул,?— и получаем за них наказание.Я смотрел на него несколько долгих секунд, затем сглотнул и снова перевёл взгляд на фонтан.

В голове роилось тысячу мыслей.

Вода из фонтана выплёскивалась на землю.***—?Итак, Честер,?— девушка, которая представилась Эммой, высокая, с тёмными волосами чуть ниже плеч и в узких джинсах, опёрлась бедром о стол и, скрестив руки на груди, подняла на меня взгляд. —?Вы хотите получить здесь работу.Через неделю бездумного скитания и борьбой с ломкой я наконец нашёл в себе силы пойти искать работу. Эбби с Брайаном были не очень рады этому факту, потому что по их взглядам я видел, что выгляжу охуеть каким разбитым, но мне было всё равно. Я не хотел ни от кого зависеть. Неделя?— слишком много для меня.Но то, что я был охуеть каким разбитым,?— с этим я был согласен. Я плохо спал, потерял и так шаткий аппетит, и всё время ощущал, что у меня просто не хватает никаких нервов, чтобы просто существовать, дышать, чувствовать, ходить, думать… Но в то же время я был таким уставшим, что порой ничего не чувствовал: мне ничего не хотелось, и даже боль была слишком сильным чувством, чтобы её ощущать.Дни тянулись невыносимо медленно. Я так привык к тому, что когда ощущаю боль, всегда стараюсь заглушить её алкоголем и прочим дерьмом, и в такие моменты в основном я мог не заметить того, как прошёл месяц, занимаясь лишь тем, чтобы идти в универ, дожидаясь конца пар, затем идти к друзьям, напиваться, закидываться экстази, провести в таком состоянии весь день, а затем просто отрубиться у кого-нибудь на диване, а утром, чувствуя себя совершенно разбитым, снова пиздовать в универ. Я не умел смаковать время, всегда торопился куда-то, потому что, в принципе, жизнь моя была не особо классной, и мне всегда казалось, что лучшие времена будут лишь в будущем, и я не совсем понимал, что за такими мыслями я провёл большую часть своей жизни, делая вид, что через некоторое время всё образуется само собой.Оно не образовывалось.Я думал так, выпивая в семнадцать, и думал так, закидываясь экстази в двадцать, так что, по сути, я просто тратил время. Сейчас я просто понимал, насколько, оказывается, у меня его много. Что, блять, люди делали весь день? Видимо, работали. А затем шли домой к своим друзьям или семье, ужинали, смотрели телевизор и ложились спать. Я же просто заполнял пространство алкоголем. Мне было скучно?— я пил. Мне было грустно?— я пил. Было больно?— закидывался всяким дерьмом, чтобы на утро ощущать себя ещё более несчастным, но я почему-то не винил во всём экстази, думая, что это моё обычное состояние.С Майком я не замечал, как шло время. Мы завтракали, болтали, смеялись, затем я провожал его до его квартиры и уходил на работу в кафе. Там уже было не до скуки. Затем вечером я приходил домой и либо заставал Майка на кухне, либо спящим. Либо мы шли на ночную прогулку. Во всех случаях мой день не был скучным. Мы были вместе несколько месяцев, но продвинулись очень далеко, потому что, на самом деле, не каждая пара живёт друг у друга, будучи вместе лишь пару месяцев.Я не задумывался об этом раньше. Всё было так быстро. Шло так стремительно. Почему я не испугался серьёзных отношений? Я совсем ни черта не замечал. Зачем я придал Майку такое большое значение? Зачем мы так поспешили со всем? Может, если бы я был более осторожным, менее эмоциональным, отчаянным и привязанным, всё сейчас было бы по-другому?Глупо. Я не мог об этом думать. Лишь одна мысль о Майке, одно напоминание, одна маленькая деталь?— всё это могло просто разбить меня на тысячу мелких частиц, а я был слишком слабым, чтобы собрать себя обратно.Я просто… Всё это было ужасным.Я так злился. Так ненавидел. Я, блять, даже не мог слушать свой грёбаный плэйлист, а это пиздец какая катастрофа, потому что музыка для меня всё, но я не мог, большинство песен там напоминало мне об определённых моментах, которые случились в этом году и в конце прошлого, а, насколько я, блять, знал, во всём этом временном континууме был он, и я просто не мог. Всё это было слишком.Он проник в каждую блядскую строчку, в каждую ноту, в каждое дёргание струн гитары, в каждое тоскливое звучание скрипки или весёлый ритм барабанов. Мы прослушивали с ним целые альбомы вместе в моей машине, обсуждали ту или иную песню, подпевали любимым исполнителям, строили теории, оценивали альбомы по шкале от одного до десяти, спорили, у кого сильнее тексты, а затем Майк ставил свой дурацкий хип-хоп, который я, к сожалению, всё-таки полюбил, потому что посыл этих песен имел в себе определённый смысл, который вызывал у меня уважение, и это всё…Я не мог слушать музыку. Даже своих любимых Гвоздей. Depeche Mode тем более. Иногда мне просто хотелось раскрошить свои диски к чёртовой матери, потому что это, блять, не смешно, какого хуя он посмел оставить своё клеймо на моих любимых группах?Мне просто буквально ни к чему нельзя было прикоснуться без ощущения, что я готов разломаться к чёртовой матери во всех существующих, блять, смыслах.—?Честер?Эмма приподняла бровь, и я вздрогнул, только сейчас осознав, что медлил с ответом слишком долго.—?А,?— я чуть приподнял голову, прокашлявшись. —?Да, извините. Мне нужна работа.—?Ну… —?она махнула рукой через несколько секунд молчания. Кажется, я показался ей странным,?— у вас есть стаж работы?—?Около двух месяцев или где-то так.—?Хорошо,?— кивнула она. —?Честер,?— склонившись, она вежливо улыбнулась,?— у нас сейчас очень мало сотрудников, так что стажировка у вас будет около одной недели вместо двух, как у нас обычно бывает. Я сейчас дам вам меню, вы его учите, а в конце недели сдадите мне экзамен, и тогда мы уже посмотрим. Устраивает?—?Да.—?Окей,?— она нагнулась и, пошарив по столу, вытащила из стопки бумаг два скреплённых степлером листа. Протянув их мне, она улыбнулась и уже менее формальным тоном поинтересовалась:?— Вам сколько лет?—?Двадцать один.—?Ох, весело,?— она скрестила руки на груди. —?Мне уже двадцать девять. Я работаю здесь три года.—?Ясно,?— я вежливо улыбнулся и плотнее обхватил пальцами листки.—?Но, думаю, я уйду через пару месяцев на другую работу,?— продолжила она зачем-то.—?Окей,?— я чуть нахмурился, и Эмма, видимо заметив, что я на данный момент не очень хочу вести разговор, со вздохом кивнула и махнула рукой.—?Приходите завтра в девять утра, Честер,?— я приподнялся со стула. —?До свидания.—?До свидания,?— поправив на плече сумку, я развернулся и, бросив такое же вежливое ?увидимся завтра? и услышав то же самое в ответ, вышел из кабинета, глубоко выдохнув.Кажется, получается.***Нашарить пачку сигарет на тумбочке около кровати не составило труда. Всё ещё сонный, я спустил ноги с кровати, обхватил губами сигарету, щёлкнул зажигалкой и выдохнул из ноздрей дым, поглаживая пальцем горячее от огня колёсико зажигалки и стараясь сосредоточиться на температуре, потому что перед глазами у меня до сих пор стояло лицо с мягкими чертами, бледные локти на столе, подсвечиваемые настольной лампой, тёмная челка, длинные ресницы, сосредоточенный взгляд тёмных глаз в конспект по философии и прикусанная зубами нижняя губа?— как раз то, о чём я не должен был думать.Я прикрыл глаза и, держа меж пальцев сигарету, дрожаще затянулся. Дым изо рта вырвался вместе с раздражённым выдохом?— я плотнее сомкнул веки, злясь буквально невыносимо?— эта злость кипела у меня в груди и дрожала в плечах, и я был буквально не в состоянии дышать от этой ярости.—?Чёрт,?— бросил я отрывисто, прикусывая костяшку большого пальца и тем самым едва не обжигая лицо сигаретой, но мне было всё равно, мне было похуй, я был так зол и одновременно так несчастен, что благополучие собственного лица было последней вещью, о которой я мог и хотел думать. —?Блять.Подойдя к окну, я открыл форточку и выкинул сигарету, снова злясь на себя за этот поступок, но пепельницы или хоть чего-то похожего у меня не было, а выкидывать в мусорное ведро?— это вообще самая опасная вещь, которую я мог сделать, так что пришлось довольствоваться этим. На часах было где-то три часа ночи, в квартире стояла полная тишина, а так как окна в моей комнате выходили во двор, то и шум проезжающих мимо машин тоже был мне не слышен.Тишина была практически оглушающей.Прижав ладони к лицу, я с силой потёр лицо, дабы привести себя в чувства, но злость бушевала во мне как зверь в клетке, и бессилие от недосыпа создавало во мне просто ужасающую палитру чувств?— от страха до отчаяния, от ярости до злых слёз.Я был буквально на грани того, чтобы заплакать. Я был чертовски близок к этому, поэтому пришлось брать себя в руки. Захватив сигареты с зажигалкой, я направился на кухню?— настолько тихо, насколько мог, и, налив себе в стакан воды, осушил его в несколько быстрых глотков.Грудь у меня сдавливало, руки дрожали, и я уже был не совсем уверен, от злости это или от чего-то другого. Сделав глубокий вдох и прикрыв глаза, я ощутил, как щипает внутреннюю сторону век, и через некоторое время влага выступила по уголкам зажмуренных глаз и…Блять.Нос у меня щипал, и першило горло, и я всеми силами старался быть тихим, хотя в груди у меня буквально с каждой секундой нарастал тяжёлый ком слёз, и я буквально ненавидел каждую мельчайшую часть в себе за эту тупую, глупую слабость, за то, что я позволяю себе таковым быть и за то, что Майк заставил меня думать, что я имею право выражать свои эмоции, и теперь, каждый раз, когда мне больно, эти слёзы солью щипают мои щёки, позже оставляя меня опустошённым и ни в коем разе не облегчённым.Я ненавидел, ненавидел, ненавидел всё, в чём он был, все его добрые поступки, все его хорошие слова и объятия, все его эти комплименты и попытки убедить меня в том, что я не прав насчёт себя, потому что, на самом-то деле, я всегда был прав, я никогда не ошибался, за все эти месяцы, эти годы я никогда не ошибался насчёт людей. Они всегда были дерьмом, каждый человек, каждый ебучий индивидуум причинил мне боль, и неважно?— физическую или моральную. Все, кто каким-либо образом соприкасался со мной в этой жизни, не преминул воспользоваться возможностью сделать мне хуже, никто за эти годы ни разу не защитил меня, не попытался заступиться, когда кто-то издевался, никто никогда не хотел нихуя знать, потому что всем им было похуй. И я, такой же, как они, такой же пустой и глупый, нихрена не знающий и пытающийся подстроиться под тупое общество, которое никогда не принимало меня таким, какой я есть. Я никогда не ошибался насчёт людей, и Майк не смел убеждать меня в том, что я не прав, потому что я, блять, был прав. Он не имел права сеять во мне семена сомнений в том, как устроен этот мир, потому что вот, блять, я сейчас нахожусь здесь, и мир такое же дерьмо, как и прежде, и дело не в том, что он стал таким, а он был таким всегда, и это единственное, что имеет значение.Я сидел, устроив подбородок на скрещённых на столе руках, и смаргивал с ресниц слёзы, лёгкие у меня болели от тяжести, но я ни разу не вздрогнул. Ни разу не всхлипнул и даже не шмыгнул носом, потому что в моих слезах и боли было что-то безразличное, солёная влага больно щипала щеки, и кожа слегка зудела, но я даже не двинулся, чтобы вытереться, потому что, в принципе, мне было плевать.Эта апатия была пугающей.Слишком погружённый в свои мысли, я не услышал, как в кухне появился брат, поэтому, услышав его голос, я вздрогнул, поднял голову и поспешил вытереть рукавами кофты слёзы. Брат стоял на пороге, я плохо видел в темноте его лицо, но оно казалось обеспокоенным.Что он сказал? Я, похоже, его не услышал.—?Брайан?—?Чез,?— он несмело шагнул ко мне. —?Ты чего?Я помолчал с секунду, а потом отвёл взгляд и махнул рукой на пустой стакан:—?Воды попил. Не спится. А ты чего? —?голос мой звучал хрипло, что, возможно, выдавало тот факт, что я плакал. Мне было всё равно.—?Ничего. Тоже не спится. Я сяду?Как, блять, он вообще такой вежливый? Где тот мой старший брат, который закатывал глаза каждый раз, когда видел меня в поле своего зрения?—?Ну да,?— я выдал смешок, нахмурившись. —?Садись. Твой же дом, чего разрешения спрашиваешь?—?Ну, я думал, может ты хочешь побыть один,?— Брайан грузно приземлился на стул рядом со мной и налил в стакан, из которого пил я, ещё воды. Потом, не брезгуя, осушил его в три глотка. —?Фух,?— он вытер рот тыльной стороной ладони и улыбнулся. —?В такую жару только вода и спасает.—?Тебе жарко?—?Немного,?— Брайан дёрнул плечом. —?У меня у самого всегда высокая температура тела, а в жару я просто подыхаю. А ты в кофте сидишь,?— он со смешком покачал головой.—?Я мёрзну,?— усмехнулся я. —?Почему-то.—?Значит, ты как мама,?— улыбнулся Брайан. —?Она тоже сильно мёрзнет.Мама.Я поджал губы и посмотрел в сторону. Только сейчас я осознал, что мы сейчас, вроде как, с ней в одном городе находимся.—?Она знает? —?глухо поинтересовался я.—?О чём?—?Что я здесь.Брайан с секунду помолчал, а затем, почесав затылок, пробормотал:—?Ну да. Я случайно проговорился, когда говорил с ней по телефону,?— ага, как же, случайно. —?Она хотела приехать, но я сказал ей, что ты не в лучшем состоянии и что ты, возможно, не будешь рад, так что… —?он пожал плечами. —?Если хочешь с ней увидеться, я могу тебя отвезти к ней.—?Может быть,?— флегматично отозвался я, тем самым имея в виду: маловероятно.Мы помолчали.—?Ты злишься на неё, да?—?Нет, с чего бы? —?как можно ровнее ответил я. Мне не хотелось говорить то, что я на самом деле думал. Брайан был довольно сильно привязан к маме, насколько я понял. Они часто созванивались, так что, возможно, ему было бы неприятно слышать мои мысли об этом.—?Я знаю, что ты злишься,?— Брайан вздохнул. —?Всё нормально, если это так.—?Я не злюсь,?— всё так же ровно ответил я, хотя эта ровность, скорее всего, звучала подозрительно. —?Просто… —?я покачал головой и пожал плечами,?— просто. Мне всё равно. Я практически не знаю её.—?А хотел бы?—?А зачем?—?Ну, не знаю,?— Брайан растерянно пожал плечами, будто сбитый с толку своим же вопросом. —?Как-то наладить связь, типа того. Провести с ней то время, которого у тебя не было раньше.—?Раньше у меня было время всегда,?— немного резко ответил я. —?Это у неё его не было, так что, бро, у тебя какая-то хуёвая формулировка сейчас была.—?Блять,?— пробормотал Брайан, потирая ладонью лицо. —?Извини, это тупо, я не хотел. Просто я подумал, может, ты дашь ей шанс, не знаю. Типа того.—?В этом нет никакого смысла,?— я устало качнул головой. —?Она совершенно чужой мне человек.—?Она была с тобой первые десять лет твоей жизни.—?Вот именно,?— чуть повысил голос я. —?Вот именно, а знаешь, сколько мне сейчас? Двадцать один,?— Брайан опустил голову. —?Она нихуя не знает меня. Отправляла мне на Рождество какое-то дерьмо, звонила пару раз в год, и всё, потом хрен услышишь её всё остальное время. Она не знает даже, как называется университет, в который я поступил. О чём ты вообще говоришь, бро? —?Брайан промолчал, глядя на меня. В темноте я не мог понять, что за эмоции написаны на его лице, но мне, в общем-то, было всё равно. —?Я стараюсь вести себя с ней вежливо, но, честно, она чужой мне человек. Она ни черта обо мне не знает, и за все эти годы она даже не пыталась узнать.—?Ей жаль,?— подавленно произнёс Брайан, и я фыркнул, качнув головой.—?Ага,?— я криво усмехнулся. —?Услышать бы это хоть раз от неё самой. Но даже так, знаешь, я не поверю.Мы снова помолчали, а затем Брайан, вздохнув, кивнул.—?Хорошо. Я понимаю. Но всё равно,?— он неловко махнул рукой,?— знай, что ей жаль.Я стиснул зубы, косясь в сторону окна и криво усмехаясь?— то ли раздражённо, то ли горько, мне и самому было непонятно. Эта усмешка едва не граничила с оскалом.—?Что?—?Я, блять, не понимаю просто,?— хрипло отозвался я, выдавая звук, похожий на фырканье и смешок одновременно. Брайан нахмурился.—?Чего?—?Всего,?— я махнул рукой, усмешка по-прежнему терзала губы. —?Почему, блять, вы начали что-то делать, когда мне уже столько лет? Почему вам всем, блять, жаль, но в итоге никто из вас даже не попытался что-то сделать все эти годы? —?говорил я тихо, но свои собственные слова отдавались у меня в груди громкой вибрацией. —?Почему, блять, я должен верить тому, что вам жаль? На какие, блять, факты мне опираться, чтобы понять, что вам реально жаль?Брайан опустил голову и подавленно ответил:—?Ни на какие.—?Вот именно, Брай,?— с горечью кивнул я. Голос у меня задрожал, хотя я правда, правда не хотел всего этого, я обещал себе, что мама и вся эта дерьмовая ситуация не станут причиной моих слёз снова, ведь я не тот маленький, придурочный мальчик, которому нужна материнская забота, это уже давно всё позади, и мне нужно было прекратить говорить до тех пор, пока всё это не превратится в катастрофу, но я… —?Ни на какие. Я нихуя не знаю. Я слышу, что маме жаль, не от неё, как хотелось бы,?— я выдал саркастический смешок, в груди у меня кипела ярость,?— а от тебя, а она, когда у неё была возможность, ни разу даже не намекнула на то, что она там что-то чувствует насчёт всей этой ситуации. Ей было похуй,?— я резко махнул рукой. —?Абсолютно. Она даже не возразила, когда после клиники я принял решение остаться у отца, хотя знала, что он имеет плохое влияние на меня. Как, блять, я должен поверить в то, что ей жаль? —?и так размытая картинка сидящего передо мной брата стала ещё более неясной, и я снова ощутил, как у меня щипает уголки глаз.Сука. Плакать по несколько раз в день?— это просто высший уровень кризиса.—?Блять,?— пробормотал я, прижимая рукава кофты к глазам и вытирая слёзы. Горло у меня сжимало.—?Мне жаль,?— я почувствовал ладонь Брайана на своём плече и кивнул, продолжая вытирать слёзы.—?Я знаю.—?Прости меня, бро,?— голос его звучал виновато, действительно виновато, и, если честно, мне от этого не было легче ни на долю.Снова кивнув, я шмыгнул носом и часто заморгал, стараясь успокоиться.—?Я не злюсь на тебя.—?А должен бы,?— в темноте глаза Брайана смотрели почти ласково. Я совсем не узнавал его.—?Нет,?— я качнул головой. —?Вы с Эбби замечательные. Вы приютили меня. Без вас всё было бы намного хуже.Брайан сжал моё плечо крепче и убрал руку. Мы помолчали, пока я старался успокоиться, снова, блять, а затем он налил мне в тот же стакан воды и протянул его мне.Помедлив с секунду, я принял стакан и осушил его в несколько маленьких глотков. Я не брезговал. В этом что-то было.Когда я отложил стакан, Брайан сцепил руки вместе и спросил, скорее утвердительно, чем вопросительно:—?Что произошло.—?А что произошло? —?легкомысленно отозвался я.Брайан приподнял брови, как бы говоря тем самым, что, мол, ты меня не обдуришь, но я не сдался, продолжая делать вид, что ничего не понимаю.—?Ты сам знаешь.—?Нет, ты мне скажи,?— фыркнул я.—?С тех пор, как ты приехал, я только и вижу, что ты ходишь вот так,?— он неопределённо махнул рукой, тем самым, наверное, фигурируя своё ?вот так?. —?Не спишь, не ешь. Ночью по квартире ходишь.Я замялся, пожав плечами.—?Это… —?Брайан напрягся. —?Это из-за отца?—?Нет,?— я нахмурился. —?Ну или да,?— передёрнул плечами. —?Там много чего произошло. Всё смешалось.—?Не хочешь поделиться?Я прикусил губу, раздумывая. Хотел ли я, чтобы Брайан знал? Чёрт его знает. Всё было так запутано, что я не знал, какие решения принимать. Обмануть Брайана: рассказать ему обо всей этой ерунде про друзей и отца?— эта перспектива хоть и казалась заманчивой, но я всё равно чувствовал, что сейчас, на данный момент, когда всё так искренне, ложь?— самое последнее, на чём стоит строить отношения. Всё было так шатко.Брайан чувствовал вину передо мной. Он, вроде как, хотел быть моим братом. Говорил обо мне своей девушке. Раскаивался. Был готов помочь. Может быть, всё это смягчит моё признание.Может, и нет.Но если он не примет меня таким, какой я есть, то значит, я не так уж и нужен ему? Если его оттолкнет факт того, что я такой, то, может, он не такой уж и хороший брат, каким он мне сейчас кажется?Если он будет в ужасе, я вычеркну его из своей жизни. Без сожаления. Просто соберу вещи, поеду на одну ночь в мотель, а на следующий день пойду искать квартиру.И никогда не вспомню ни о матери, ни о Брайане. Обо всех своих родственниках. Они будут мертвы для меня, как и я для них.Всё, как и было всегда. Только теперь официально.—?Я… —?я глубоко вдохнул,?— не знаю. Не думаю, что ты примешь то, чем я поделюсь. Но если так, то… —?я дёрнул плечом,?— мне нечего терять.—?Окей,?— Брайан кивнул. —?Так… что?Я прикусил губу, заламывая пальцы. Вдруг он меня ударит? Такое развитие событий возможно?—?Ну, я… —?я вдохнул и выдохнул. Брайан выглядел так, будто готов слушать и принимать. Он даже не знал, чем я собирался его удивить. —?Я думаю, я… мне нравятся и девушки, и парни в… одинаковой мере.Несколько секунд выражение лица Брайана не менялось, но затем он нахмурился, сместился и озадаченно выдал:—?Что?—?Мне нравятся и девушки, и парни,?— нервы у меня были натянуты до предела, поэтому прозвучал я довольно шатко. Но в такой тишине трудно было не услышать моих слов. —?Они мне нравятся так, как тебе нравятся… девушки. Только мне ещё и парни.Блять, нахуя эти подробности? Он что, идиот, чтобы не понять?На лице у Брайана несколько долгих секунд читалась смесь шока, удивления и озадаченности. Он по-прежнему смотрел на меня, а затем прочистил горло и начал:—?Так ты…—?Не знаю,?— резко перебил его я. Я по-прежнему не знал, чего ожидать от него. Он ведь полицейский. Он ведь… у него всё такое классическое, как он мог принять эту часть меня? —?Я не знаю название этому. И меня это и не волнует особо. Я не ставлю на себя какие-то ярлыки.—?Эбби вроде говорила, что это как-то называется,?— Брайан теперь выглядел больше озадаченным, чем шокированным. —?П… бисексуалы. Или так. Да?—?Эм… вроде так,?— пробормотал я, глядя на брата с подозрением.Теперь я тоже ощущал себя озадаченным. Я сказал ему, что мне нравятся и парни, и девушки, и он углубился в термины? Что вообще происходит? Это напрягало меня.Мы снова помолчали, а затем Брайан, наконец отмерев, приподнял брови, сцепил пальцы вместе, подался вперёд и выдохнул:—?Воу. Охренеть.—?Тебе противно?—?Да нет, просто… —?он пожал плечами, всё ещё выглядя озадаченным. Я нихуя не понимал,?— я удивлён. Может, пару лет назад я бы отреагировал плохо, но у Эбби есть парочка таких друзей, и она промыла мне мозги насчёт этой темы,?— он выдал смешок, и я выдал следом.—?Наверное,?— я несмело улыбнулся,?— я должен быть ей благодарен.Брайан поднял на меня взгляд и тоже улыбнулся, и эта улыбка буквально сняла груз с моих плеч.—?Думаю да.Выдохнув, он склонился в сторону и опёрся спиной о стол.—?Так ты… —?я сглотнул,?— тебе норм? Всё нормально?—?Да,?— Брайан пожал плечами. —?Всё норм.—?Охуеть.—?В смысле?—?Ну, я думал,?— я неопределённо махнул рукой. —?Ты меня ударишь или выгонишь. Или типа того.—?Бля, какого ты обо мне мнения? —?Брайан нахмурился. —?Какого бы чёрта мне тебя выкидывать?—?Да я слышал сотни историй о том, как таких, как я, выгоняли родители из дома, бро! —?защитился я. —?Я не из пальца высасываю.—?Я не твой родитель,?— закатил глаза Брайан. —?И мне не пятьдесят, идиот,?— он пихнул меня в плечо, и я со смешком увернулся, чувствуя себя как никогда облегчённым. —?Мне двадцать восемь, я могу учиться чему-то новому.—?Ну, знаешь ли,?— я фыркнул. —?Мои сверстники те ещё гомофобы, так что было бы неудивительно, если бы ты тоже им был. Тем более,?— уже тише добавил я. —?Ты полицейский.—?Ах ты маленький засранец,?— засмеялся Брайан, протягивая руку и давая мне подзатыльник.—?Ауч!—?Задрал уже,?— мягко произнёс он, глядя на то, как я потираю затылок и морщусь. —?Не все в мире такое дерьмо.—?На всякий случай,?— пробормотал я, не слушая его. —?Сколько весит твоя рука?—?Ой, да иди нахуй, бро,?— Брайан поморщился. —?Я серьёзно.—?Твоей рукой можно убить.—?Ну естественно, я же полицейский.—?Один удар?— и ты лежишь в канаве,?— ещё тише пробормотал я, заработав в свой адрес ледяной взгляд и поднятый в воздух средний палец.—?Ещё слово?— и ты реально там будешь лежать.—?Насилие в доме не есть хорошо,?— саркастично произнёс я, и Брайан закатил глаза снова.—?Но вообще, серьёзно,?— продолжил он. —?Не все в этом мире твои враги, Честер.—?Ладно,?— с сомнением ответил я.—?Я серьёзно.—?Окей.Брайан вздохнул и поджал губы, и лицо его приобрело выражение, похожее на неловкость и желание спросить. Он поднял на меня взгляд и, увидев, что я жду его вопроса, начал:—?Так ты… типа… из-за этого такой? —?я нахмурился. —?У тебя там кто-то был, и вы?..—?Да,?— нехотя ответил я, тут же мрачнея. —?Да, есть такое.Когда я не продолжил, Брайан поджал губы и кивнул.—?Окей.—?Ну, и… —?я провёл ладонью по лицу и выдохнул. —?Помнишь, на похоронах со мной были два друга?—?Высокий и чуть пониже которые? Они похожи ещё.—?Да,?— я криво усмехнулся от описания. —?Высокий который, это… —?я сглотнул и уже намного тише произнёс,?— это Майк. Вот он… с ним кое-что было.Как невнятно. Столько мыслей, столько слов, столько эмоций и чувств, а это куцее описание того, что у нас с ним было, единственное, что я смог из себя выдавить.Как иногда слова ничего не значат.—?И… —?голос Брайана звучал тихо,?— ничего не вышло?—?Да,?— сухо вывел я. —?Ничего не вышло,?— мы снова помолчали, и затем я, встряхнув головой, бросил:?— Я, если честно, не очень хочу об этом говорить. Это немного… —?кончики пальцев у меня зудели,?— слишком.Брайан понимающе кивнул, и я в этот момент ощутил себя каким-то ещё более уставшим. За такой короткий промежуток времени произошло слишком много всего.Надо отвлечься.—?Вы с Эбби хорошо ладите, да?Брайан, до этого сидевший с мрачным выражением лица, почти тут же улыбнулся и выдал смешок. В лице его по-прежнему было что-то грустное, но черты почему-то смягчились.—?Ага. Вроде того. Она хорошая,?— я кивнул. —?Благодаря ей я изменился. Она всегда меня поддерживает. Не давит никогда. Если что-то советует, то её советы всегда работают. Она почти всегда права,?— он выдал смешок, поглаживая пальцами собственный кулак. На губах его играла мягкая улыбка. —?Может быть, когда-нибудь я на ней женюсь.—?Да, она хорошая,?— подтвердил я, улыбнувшись. —?Не тяни только с женитьбой.—?Посмотрим,?— Брайан снова выдал смешок. —?Мы уже два года вместе.—?Нихрена себе,?— присвистнул я, приподнимая брови в удивлении. —?Делай предложение завтра.—?Да иди нахуй, бро,?— Брайан закатил глаза, но я видел в нём смущение. —?У меня нет кольца.—?Купи.—?Сам покупай.—?Кому?—?Да всё, отвали,?— он действительно выглядел смущённым. —?Я сам решу, когда делать, понял?—?Да понял я, не нервничай так,?— фыркнул я. —?Жених блин.Брайан тихо засмеялся, качая головой, я повернул голову в сторону выхода кухни, чтобы, может, ненароком нас не услышала Эбби, и фыркнул снова. Брайан пнул меня в голень, я засмеялся, пнул его в ответ, и подумал, что, возможно, теперь у меня есть близкий человек.Мой брат.***Я присел на скамейку около подъезда и закурил, нетерпеливо постукивая сандалиями по земле. Арендодательница должна была прийти пятнадцать минут назад, но на её присутствие даже не было намёка. Если честно, я ненавидел, когда люди опаздывали, потому что сам я всегда приходил за пять минут до назначенного времени, и мне позже приходилось ждать минимум пятнадцать минут, ну или полчаса, пока все подойдут, что, к слову, очень выбешивало. Я ненавидел ожидание, но, как бы я ни старался, опаздывать у меня не получалось.Хотя нет. Или да. В университете я опаздывал постоянно, потому что после похмелья я почти никогда не слышал будильник, и в итоге мне приходилось собирать сумку, одеваться и чистить зубы одновременно, чтобы успеть на автобус. Там я успевал пить воду, чтобы снять похмелье, и злился на мир за головную боль, при этом всё равно слушая музыку в наушниках.Что я имел в виду, так это то, что когда мне что-то важно, я никогда не опаздываю. Как видно, университет был самой неважной для меня вещью, потому что… кроме некоторого рода связей и бесплатного доступа к библиотекам, музыкальным студиям и тому подобному университет мне ничего не давал. Мы изучали историю музыки и прочее, но мне казалось это немного неинтересным, потому что… каким образом я стану музыкантом с этой информацией? Куда мне её нужно засунуть, чтобы внезапно начать охуенно рифмовать слова и строчки?Университет был для меня формальностью. С дипломом об окончании у меня был бы приоритет или типа того, я мог бы похвастаться тем, что знаю некоторые вещи, или что, типа, у меня есть высшее музыкальное образование, что уже звучит довольно профессионально, так что… Но, впрочем, у меня этого диплома не было, потому что я проебал все сессии своей наркоманией, и теперь не видать мне никакого диплома. Поступать больше я никуда не собирался, потому что, в принципе, я мог бы обойтись и без этого. Я был музыкантом. Я знал это. У меня был талант, и мне лишь нужно было его развить.Только как и куда идти с этим талантом?— я пока не знал. Что-то могло подвернуться. Могло и не подвернуться. Либо я сейчас выйду на пешеходный переход, и меня собьёт машина, и все эти мысли не будут иметь никакого смысла.Никто не знает. В этом был смысл ровно настолько, насколько его в нём не было.Прошло около месяца с тех пор, как я приехал в Лос-Анджелес, и всё было немного… быстро. Я получил работу в местном кафе, собираюсь съехать от Эбби и Брайана, чтобы не мозолить им глаза, и… всё. Перспектив было множество, но хотел ли я их сейчас? Мне нужно было успокоиться. Прийти в себя. Немного подумать о жизни. Оправиться от всего дерьма. Этот год был слишком полным на события. Вся моя жизнь, в принципе, сама по себе была полна событиями, но этот год был просто… ненормальным. Столько всего. Некоторые вещи, казалось, произошли много лет назад, хотя с них прошло около полугода.Девять месяцев назад умер отец.Четыре месяца назад я прошёл реабилитацию.Три месяца назад уехал Джейсон.Сейчас могло быть уже полгода наших отношений с Майком. Но они закончились так же быстро, как начались. Он исчез из моей жизни так же быстро, как появился, хотя по-прежнему был во всём.Это не должно было ударить меня так сильно. Мне так часто снилось всякое дерьмо, связанное с ним, что это было даже как-то нездорово, потому что мы с ним вместе были около четырёх месяцев, и это не должно было быть так серьёзно, но…Это было. Было серьёзно. Это был первый раз, когда я чувствовал что-то настолько сильное, и меня нельзя было винить за то, что я не могу оправиться от этого. Впрочем, я старался максимально отвлекаться от своих мыслей, и чаще всего у меня получалось, потому что я был либо слишком занят работой, либо слишком устал, чтобы вообще о чём-то думать.Так что, в принципе… Кто-нибудь сказал бы, что нельзя подавлять боль, потому что в итоге она выльется во что-то другое, но я не хотел быть таким, как в первую неделю нахождения в Лос-Анджелесе. Это было ненормальное состояние. Эта апатия, перемешанная со слезами и ненавистью, определённо точно не была здоровой. В какой-то момент я ощутил, что мне тяжело утром двигать конечностями, и это просто пиздец как испугало меня, поэтому я решил просто пойти искать работу, начать что-то делать, отвлечься и… всё. Потому что я боялся, что навсегда останусь в таком состоянии. Это как будто… моё тело стало откликаться на мои эмоциональные переживания, как будто тело тоже стало апатичным, и это было… пугающе. Этот короткий момент утром немного поставил мои мозги на место.Я просто надеялся, что когда-нибудь… просто когда-нибудь, всё станет на свои места.Выкинув сигарету в мусорный бак, я вздохнул и посмотрел на часы в телефоне. И только-только мне хотелось разозлиться из-за того, что эта женщина пиздец как опаздывает, как послышался чей-то быстрый топот ног в каблуках, а когда я поднял голову, то увидел донельзя вспотевшую женщину средних лет в классической юбке и белой блузке, которая выглядела очень тревожной и спешащей куда-то.Чутьё подсказало мне, что это та самая женщина, с которой я говорил по телефону сегодня утром.—?О боже,?— пробормотала она себе под нос, быстро перебирая ногами, и мне стало очень жалко её ноги в обуви на каблуках, потому что она пыталась ими бежать, и это выглядело как что-то, что могло бы закончиться катастрофой.Она собиралась пройти мимо меня, спеша внутрь подъезда, поэтому я поднялся со скамейки и довольно громко, чтобы она услышала, произнёс:—?Извините,?— она остановилась, оборачиваясь ко мне. На лице её читалось воистину вселенское страдание. Похоже, её ноги болели. —?Вы Джина?—?Ох,?— она развернулась ко мне полностью. —?Да, это я. Значит, вы Честер?—?Эм,?— я кивнул. —?Да.—?Боже, я так извиняюсь, там были такие кошмарные пробки,?— она прижала к груди две ладони, выглядя действительно раскаивающейся. Её густо накрашенные глаза смотрели на меня с сожалением. —?Вы долго ждали? Я сюда практически бежала, хотя у меня такая неудобная обувь.—?Я вижу,?— фыркнул я. —?Но всё в порядке. Я не спешу.—?Слава богу, потому что иначе с моими вечными опозданиями вы бы жить не успели,?— она засмеялась, и я, покачав головой, выдал смешок. —?Ну, что ж, вы хотите посмотреть квартиру, да?—?Ага.—?В общем,?— она подхватила меня под локоть, тут же заставив меня чувствовать себя неудобно, но я решил не возражать, и мы пошли по направлению к подъезду. —?Я в этом доме владею двумя квартирами, одна двухкомнатная, другая четырёхкомнатная. Двухкомнатная, соответственно, дешевле.—?Мне нужна двухкомнатная.Мы зашли в довольно чистый подъезд с бежевыми стенами, лампами по углам и длинным резиновым ковром в холле. Джина повела меня к лифту, по-прежнему ведя меня под локоть.—?Прекрасно. Пойдёмте.Пока мы поднимались по лифту, она начала снова:—?Район у нас приличный, здание относительно новое, поэтому цена будет соответствующей. Вы уверены, что сможете потянуть аренду?—?Думаю да?.. —?с сомнением ответил я, и Джина, увидев моё сомнение, продолжила:—?Думаете? Потому что если будет дорого, то вы можете заселиться в квартиру с другом или подругой, и цена останется такой же, только вы будете оплачивать её вдвоём. Это очень выгодно, если поделить цену на две, получится совсем маленькая цифра.—?Эм… —?я неловко усмехнулся, чеша затылок. От неё очень сильно пахло духами. —?Я недавно приехал в Лос-Анджелес, так что, наверное, пока мне придётся оплачивать всё самому.—?Но вы рассматриваете соседство? —?мы вышли из лифта и направились в самый конец коридора.—?Ну… да, вполне,?— я пожал плечами. —?Мне всё равно.—?Если найдёте кого-то, сообщите мне.—?Я пока ещё ничего не решил,?— выдал смешок я, и Джина прижала ладонь к груди снова:—?Ох, да, извините, я такая болтушка,?— она засмеялась. —?Заболтаю кого угодно,?— отпустив мою руку, она полезла в карман своей сумки и достала оттуда ключи. Открыв ими серую дверь с номером тридцать четыре, она толкнула её рукой и сделала движение рукой. —?Добро пожаловать!Когда я вошёл внутрь, то первое, что я заметил?— это свет. Здесь было очень светло и просторно, и, судя по всему, здесь не было особо мебели.Будто прочитав мои мысли, Джина улыбнулась и произнесла:—?Я здесь делала ремонт, так что из мебели только шкаф и кровать. Больше ничего. И на кухне стол и стиральная машина.—?В принципе, всё, что мне нужно,?— усмехнулся я, осматриваясь. Выглядело всё очень новым. Мне это нравилось. Квартира казалась необжитой.То, что нужно.—?Вас точно не смущает цена? —?поинтересовалась она, оглядывая квартиру вместе со мной. Мы ходили по комнатам, и я решил, что возьму ту, где был шкаф и кровать. Вторая комната была довольно большой, наверное, гостиная, и там не было ничего, даже дивана. Зато был балкон. —?Вы очень молодой, обычно у меня такие не снимают.—?Всё в порядке,?— рассеянно ответил я. —?Немного дорого, но я смогу это пережить.—?То есть,?— она посмотрела на меня,?— вы берёте?Я раздумал, оглядывая кухню. Провёл пальцем по столу, прикусил губу. За окном вид был хорошим.—?Да,?— легко ответил я. —?Думаю, я возьму.—?Замечательно! —?обрадовалась Джина, тут же залезая в свою сумку за, скорее всего, контрактом.Я опёрся бедром о стол и вздохнул, наблюдая, как за окном во дворе сидит на скамейке кучка подростков.Может, не завтра, подумал я. И может, даже не послезавтра. И даже не через месяц. Но, может, когда-нибудь, когда-нибудь в будущем, мне станет легче.