Сонливость, музыка и жёсткий диван (1/1)

Нельзя сказать, что было не видать ни зги; тусклое освещение в коридорчике у выхода из актового зала, даваемое единственной лампочкой, было, пожалуй, даже лучше, чем в самом актовом зале, освещаемом лишь многочисленными мигающими гирляндами. Нет, виноваты были глаза, что так внезапно слиплись, и, погрузившись в кромешную темноту, Арнольд немедленно налетел на небольшой диванчик у стены. Собственно, целью репоголового парня и был этот предмет мебели. Но тот неожиданно оказал сопротивление. — Занято, — сонно буркнул диван знакомым голосом, а его тонкая рука оттолкнула от себя. Улыбка расползалась по лицу Арнольда прежде, чем он сообразил, кто же его опередил. — О, Хельга, привет. Можно мне упасть рядом с тобой? — Боливар не выдержит двоих*. — Чего? — откровенно не въехал Шотмен. Да Хельга и сама не поняла. А всё потому, что именно этой ночью тупой Боб Патаки смотрел какой-то тупой финал своего тупого футбола, а от его подбадривающе-проклинающих криков никак не могла заснуть его младшая дочь. Просьбы и требования болеть потише, как обычно, не дали результата, Хельга почти с этим смирилась. Но мириться с тем, что, по сути, бессонная ночь сломает её планы повеселиться на школьной дискотеке для старшеклассников, не желала. В течение дня коматозное состояние беспощадно прогонялось мерзким американо. Горечь во рту и не то чтобы потрясающий прилив энергии, но функционировать было можно. Вот Хельга и функционировала, а вечером, принарядившись, отправилась зажечь под ?Teens Dragons? — кумира молодёжи, рок-группу, выстрелившую пару лет назад, а ещё побить пацанов в их импровизированный боулинг. Но увы и ах, к недосыпу прибавилась усталость за день, и любой кофе был уже бессилен помочь: мозг работал процентов на десять, а тело и того меньше. Однако даже так мысль о том, что планируемое, долгожданное веселье накроется зомбо-ящиком Большого Боба, была невыносима. Хельга не могла сдаться. Своё спасение Патаки увидела в этом самом маленьком диванчике в коридоре. Она приляжет на него ненадолго, восстановит жизненные силы — и уж тогда держите её семеро! Повеселится на славу. Довольно жёсткий (едва ли на него можно было безболезненно упасть, как выразился Арнольд), ?простреленный?, совсем не по её росту, сейчас этот предмет мебели казался Хельге относительно удобным. И делиться им не хотелось даже с внезапно нарисовавшейся на горизонте любовью всей жизни. — Я тут одна еле помещаюсь, — плохо ворочая языком, выдала Патаки. — По-моему, ты тут вообще не помещаешься. Наконец приоткрыв глаза, Арнольд полусонно любовался скрюченной на двухместном диванчике фигурой в розовом платье с небольшим вырезом на ноге. Хельге в эту минуту было бы откровенно пофигу, даже знай она о том, что ткань слегка задралась, открывая больше, чем надо. И сейчас эти красивые ноги свешивались с дивана. — Тебе же неудобно так лежать. Давай лучше мы вместе сядем, — внёс предложение Шотмен. Ему необходимо срочно уронить куда-то свою тушку! — Хочешь взять меня к себе на коленки? — вяло поинтересовалась блондинка. Пауза затянулась. Сонным подросткам понадобилось больше времени, чтобы ощутить неловкость, посеянную этим вопросом. Впрочем, таки настигшая неловкость накрыла их как-то слабо, они даже почти не покраснели. Не вполне догоняли или недоставало сил смущаться по-хорошему? — Предлагаю просто сесть рядом друг с другом, — Арнольд встряхнул головой, побил себя по щекам, пытаясь вернуть себе хоть крупицу бодрости на время архиважных переговоров с Хельгой. — Ну, пожалуйста. Ты же тоже не выспалась, ты должна меня понять! — Ладно-ладно, — проворчала Патаки и попыталась принять более вертикальное положение. Попытка провалилась, а вместе с ней повалилась с дивана на пол и сама девушка. Реакция была сейчас не с ней, поэтому жёсткая встреча с полом непременно случилась бы, не вклинься вдруг в миниатюрное пространство между ними Арнольд. Однако, пускай реакция, призванная беспокойством за Хельгу, ему благоволила, ловкость подкачала. Парень легонько, но всё же стукнулся головой о выступающий подлокотник, после чего распластался на полу на спине. А на нём – одноклассница, уткнувшись носом в его шею. На этот раз неловкость накрыла их более ощутимо. Но, мысленно напомнив себе о том, как это будет здорово – сесть и откинуться на спинку дивана, оба кое-как (наполовину от смущения, наполовину от той же сонливости) выпутались из незапланированных объятий. Патаки при этом слегка мазнула носом по шевелюре Репоголового, не сказать, что случайно. Просто находясь так близко к нему, почувствовала не присущий ему прежде запах и раньше, чем подумала, вдохнула этот аромат, дабы разобрать, каким шампунем он теперь пользуется. М-м, шоколад… Пожалуй, делиться с ним диваном – плохая идея, в первую очередь в силу её неадекватного состояния. Покуда сонная голова плохо фильтрует речь, она может сморозить не только чушь, но и чушь-которая-правда, как уже было с коленками. Например, как он вкусно пахнет. А то и, чего доброго, начнёт пробовать на зуб. Арнольд же, когда они заползли на диван и растеклись по нему, тупо пялился на ноги Хельги, и в его подёрнутом дрёмой мозгу забрезжила мысль, что идея с ?сесть на коленки? была дивной. Коленки у неё хорошенькие. И упорно не вспоминалось, что Патаки вообще-то предлагала, чтобы он посадил её к себе на колени, а не наоборот. Совсем рядом, на расстоянии, может, и не одной, но пары вытянутых рук жизнь, энергия, веселье бурлили вовсю. Свет в актовом зале погасили, отдав во власть рождественско-новогодней светомузыки – бесчисленным гирляндам, мерцавшим на ёлке на сцене, стекавшим водопадом по стенам, свисавшим в виде сосулек, снежинок, оленей Санты, ангелов с потолка. ?Teens Dragons? зажигали вживую, их музыка чаще была бодрой, сметающей желание отсидеться в уголочке, заменяя его желанием подвигаться, неважно, насколько умело, неважно, покажешься ли ты кому-то со стороны глупым. Были и медлячки. Школьники с удовольствием танцевали подо всё. Кто-то танцевал парочками, какие-то девочки своей компанией, а другие – пытались поймать и вытащить на танцпол мальчиков. Так, Шина, желая пригласить на медленный танец Юджина, проследовала за ним в коридор. И настигла свою цель: фортуна долго ждать не заставила и изменила рыжему пареньку, бросив прямо под ноги волейбольный мяч. Хоровитц пролетел вперёд по коридору, снеся швабру с ведром, глобус, полутораметровый фикус в горшке и опустошённый ящик пива, тем самым лучше любого шара выбил страйк в боулинге ?Всё, что есть под рукой?, который затеяли Гарольд, Пэтти, Сид и Стинки. Правда у другого выхода из актового зала, не того, где притаился в тусклом свете жестковатый диванчик. В общем, всё вращалось, всё что-то происходило. И только распластавшиеся на этом самом диванчике слушали ритмичную, завлекающую музыку как через вату в ушах, не в силах лишний раз пошевелиться. Огни гирлянды в их слипавшихся глазах расплывались, сливались, создавали странную фантасмагорию. Они были так близко к этому празднику жизни, но словно в другой Вселенной. — Ну и как ты… дошёл до жизни… такой? — Хельга вдруг почувствовала, что снова умостившись на диване, поплыла ещё сильнее: её речь стала невнятной и с паузами. Впрочем, речь её собеседника (если слово ?беседа? вообще применимо к двум проваливающимся в сон телам) была не лучше. — А?.. Что?.. Какой?.. — Арнольду, кроме того, мешало соображать продолжавшееся созерцание ног Патаки. В том, что он не мог отвернуться, была исключительно вина усталости! Хотя, может, он не заметил, как прикрыл глаза, а приятное зрелище стояло теперь перед мысленным взором. Арнольд не был уверен, не желал об этом размышлять и осуществить проверку, подвигав веками, тоже был бессилен. — Такой… — девушка крайне лениво пинанула его в ногу (то бишь чуть-чуть коснулась). — Диванной… — внезапно это показалось ей очень смешным: она захихикала. Слушая её смех, совсем не осознавая, почему так происходит, Репоголовый опять заулыбался: широко и сонно. — Да, это… Сьюзи с Оскаром… поругались ночью… он ко мне… пришёл… а он – кошмар… то есть пришёл кошмар… ох… Всё перепутав, паренёк сказал правду. Хельга не могла не засмеяться тихонько снова. Арнольд, заслушавшись, едва не забыл окончательно, что намеревался поведать. — Жить с ним – кошмар, — максимально твёрдо, наконец, выдавил парень. —Я пытался… помирить их… Это затянулось… лёг в три… А после уроков… помогал с украшением… зала… таскал гирлянды… развешивал стулья… ёлка упала… на Юджина… поднимали, ставили… перетаскивали… не могли решить… откуда [1] её… — Может… туда её?.. — испустила короткий смешок Хельга. — Куда? — в который раз за последние несколько минут не врубился Арнольд. — Безотказный… значит… отзывчивый… отдохнуть надо. — Ага… я так и… хочу-у-у… — ощутив в сонном теле непреодолимое желание потянуться, Шотмен последовал этому зову, хотя почти не двигал такими тяжёлыми сейчас конечностями. Наполовину успешно. — И мне на-а-адо… — какие-то сонные флюиды, вибрировавшие между ними, не иначе, передали ей этот ?потягушечный импульс?. Патаки повторила его полунеподвижиные потягушки. Стоило им прийти к этому невероятному выводу об отдыхе, как на их островок лени, уединения и непричастности ко всем земным страстям вторглись звуки с Большой земли: в актовом зале ?Teens Dragons? принялись наигрывать один из самых больших своих хитов. Развалившиеся на жёстком диване фанаты узнали мелодию моментально: название песни упорно не шло в голову, ещё немного, казалось, они и исполнителей забудут, но что-то, за гранью осознанного и уловимого, разгадало песню с первых нот, подало сигнал тотчас заколотившемуся сердцу, которое, в свою очередь, принялось гонять кровь по жилам. Сильнее, чем когда-либо прежде за этот вечер, захотелось подвигаться в такт музыке. Конечности оставались свинцовыми – не подымешь, поэтому всё, на что способны были сейчас Засыпавшие красавицы, – это донельзя вяло шевелить туловищем. Было не слишком удобно ёрзать по жестковатой поверхности дивана, спинка его была низковата, в итоге голова подпирала стену, в то время как шея ?зависла? в воздухе. Болеть завтра будет без вариантов. Но самое главное – только теперь стало по-настоящему ясно, насколько близко друг к другу они находились. Почти так же близко, как несколько минут назад, валяясь вместе на полу. До этого, соседствуя на маленьком диване, подростки чудом не задевали друг друга. Но стоило им забыть о неподвижности, начать дёргаться помаленьку под музыку – и раз за разом их плечи, локти, колени соприкасались. Это дарило приятные, волнующие и смущающие ощущения одновременно. Но, на счастье обоих размякших блондинов, великолепная музыка и зовущий в свои объятия сон позволили приглушить третье ощущение и дали насладиться первыми двумя. Тем более что друг друга Арнольд и Хельга не видели: участники диванной дискотеки тусили, не разлепляя век. — Ай! А вот соприкоснуться лбами оказалось, прежде всего, больно. Не смертельно, но достаточно, чтобы заставить распахнуть глаза пошире. Они таки посмотрели друг на друга. Боль не исчезла, но стремительно отошла на второй план. Уставшие извилины мозга так замедлились в своей работе, что создавалосьвпечатление, что в голове вообще ничего не происходит. Открыв глаза, встретившись взглядами, они словно сломали какую-то стену между ними. Неведомо какую, они не смогли бы сформулировать и объяснить, даже будучи бодрыми. Просто почувствовали. Двое, нашедшие приют на стареньком, тесном диване просто смотрели друг на друга. Так близко. Можно было разглядеть каждую ресничку, каждую веснушку, родинку, неровность кожи, выглядывавшие из-под слоя тональника круги под голубыми глазами, в которых скрывалась туманная даль, и Арнольд там уже потерялся… Взгляд Хельги упал на его губы. Обветрились. Но всё равно восхитительные! И сейчас эти восхитительные губы завораживающе двигались вслед за песней, которую девушка мысленно напевала, которую продолжали самозабвенно исполнять ?Teens Dragons?… Не сразу, совсем не сразу Патаки догнала, что она себе это не нафантазировала: Арнольд действительно еле слышно подпевал словам солиста группы о золоте волос и голубых очах. Конечно, Хельга была далеко не единственной блондинкой с голубыми глазами, но так приятно было хоть ненадолго, а представить, что эти красивые слова о ней! Особенно из уст Арнольда. Особенно, если при этом он смотрит на неё… Вот тут-то выяснилось, что привычные защитные механизмы Хельги Джи Патаки не окончательно впали в спячку: девушка отвернулась от лица соседа по дивану и устремила мутный взор на вход в актовый зал. — До чего же слащавая… песенка о любви! — по-прежнему с паузами заявила Хельга. — Только бодрый риф [2] … всё вытягивает. — А мне нравится, — легко возразил Шотмен и продолжил вместе с ?Teens Dragons? петь о ?знакомой незнакомке?, ?близкой, только руку протяни, но такой далёкой душой?. Вернее, тихонько и невнятно подвывать, проглатывая окончания слов, ведь за начавшимся припевом, самой ритмичной частью песни, Арнольд, находящийся одной ногой во сне, уже не поспевал. Не ему одному нравилось: среди громкой музыки и пения солиста можно было уловить голоса школьников. Фальшивили, конечно, но это не имело значения. Кайф определённо ловили – а что ещё надо? Это продолжилось, и когда заиграла следующая песня, веселее предыдущей. На Хельгу вдруг накатило прежнее чувство досады, обиды. Нет, нестерпимей, чем прежде. Почему она тюфяком валяется где-то в пыльном чулане мира?! Почему не выделывает идиотские коленца, не фальшивит вместе с одной компанией и не громит школу, выбивая страйк, с другой?! Почему всё веселье проходит мимо неё?! Почему ей не будет что вспомнить об этом вечере?! Чёрта с два! — Ты куда? — почувствовав, что шевеление рядом с ним изменилось, Арнольд снова открыл глаза. — Туда, — дёрнула рукой в сторону бурной дискотеки Хельги. И, намереваясь выполнить свою угрозу быстро, резко встала. Руки как необходимое подспорье туловищу в нелёгкой задаче поднять его с жёсткого ложа отталкивались одна от подлокотника, другая от ноги развалившегося рядом парня. Давление, что длилось бесконечную секунду, наверняка оставит синяк на ноге Арнольда. Но хуже всего было то, что приобщиться к активному отдыху Хельга смогла лишь в мечтах. Оттолкнувшись от дивана, тотчас тяжело рухнула обратно. И болезненно, особенно голове поцеловаться со стеной не понравилось. Патаки тихо охнула, получив этакий маленький заряд бодрости, схватилась за пострадавший затылок. Репоголовый тоже чуток взбодрился, довольно резво обратил всё своё внимание на девушку. — Я в порядке, — неубедительно прогнусавила Хельга, слабо, но красноречиво отмахнувшись. Очевидно, напрочь забыла и о тональнике, и о туши, и о помаде и растёрла ладонями лицо в попытке расклеить глаза и отогнать дрёму. — Сейчас… встану… и пойду. — Куда? — Арнольд почти растягивал веки пальцами, чтобы не дать им слипнуться. — Ты на ногах… стоять… не можешь. — Могу! — Спорили бы они в какой другой день, блондинка, утверждая своё, непременно бы выразительно зыркнула, может, даже ножкой бы топнула. Но сегодня всё, на что её хватило, это просто сказать с намёком на недовольство в голосе. Вторая попытка оказалась хуже первой. Если первый раз хоть на мгновение, но удалось приподняться, то теперь удавалось только бестолково ёрзать, тревожа соседа сбоку, а также… — Ой… Снова распахнув глаза, что незаметно для него прикрылись, Арнольд обнаружил, что Хельга съехала пятой точкой с дивана. Зато голова упиралась уже не в стену, а в спинку дивана. По сей день остаётся загадкой, какое рождественское чудо им подсобило, но подростки смогли-таки втащить назад эти сонные килограммы в розовом. Не сразу, едва не отдав концы и почти навернувшись на пол вместе, но это мелочи. Увы, после такого квеста Патаки была вынуждена признать, что сил не осталось ни капли. Никакая передышка на жёстком диване – даже на сорока воздушных перинах! – этого не изменит. Сама судьба была против того, чтобы сегодня блондинка пожила полной жизнью, насладилась вечером. Обида стала до того невыносима, что Хельга снова почувствовала себя беззащитной малышкой, у которой отняли крекеры. — Несправедливо, — вслух заныла она заплетающимся языком. — Я так хотела… повеселиться… увидеть… ?Jeans [3] Dragons?… в боулинг сыграть… в прошлом году… разбила всех!.. а в этом… теократическое [4]… поражение… — Какое? — Какая разница? Они замолчали, а рок-музыка и выкрики игроков в боулинг не стихали ни на минуту. Как бы ни было велико желание Арнольда сдаться в плен порабощающему мозг сну, желание утешить одноклассницу было сильнее. Но как? Голова упрямо отказывалась соображать. — А почему ты… не высыпалась [5]? Этот вопрос был плохой идеей: Шотмен понял это и своим расквасившимся мозгом, увидел и своими осоловевшими глазами, как Хельга нахмурилась, вяло отмахнулась, ничего не ответив. Обычный Арнольд, ведомый тягой помочь и чувством вины за то, что, желая утешить, наоборот, затронул явно больную тему, попытался бы осторожно разузнать, в чём проблема, посоветовать решение, дать напутствие. Или не стал бы дальше сыпать соль на рану, извинился бы и вернулся к начальной теме разговора: подбодрил бы тем, что на этом вечере свет клином не сошёлся, обидно, конечно, но будут и другие возможности повеселиться, увидеть своих кумиров, вернуть себе корону Королевы импровизированного боулинга. Не стоит зацикливаться на грустном. Или, возможно, сказал бы это сразу, без предварительных извинений, которые обязательно бы заострили внимание на том, что юноша заметил эту ахиллесову пяту Патаки, чего она терпеть не могла. Арнольд не знал точно, он подумал бы, что ей сказать. Хельгу ведь иногда не поймёшь, не предугадаешь, какую реакцию встретишь. Но нынешний Арнольд был не в состоянии думать. Его сжимавшееся сердце безумно хотело не просто утешить и помочь, а укрыть эту девушку от всего в мире, что могло её расстроить, разозлить, причинить боль. И ответ, как же это сделать, внезапно пришёл сам собой. Нет, не в голову, он пришёл на уровне инстинктов. Шотмен взял и сделал, не задумываясь, не ища объяснений, не медля; легко и естественно, словно это была единственно правильная вещь во Вселенной, словно так было решено кем-то свыше. — Что ты делаешь? — пробубнила Хельга, не предпринимая, однако, попыток высвободиться из обвивших её рук. — Дует что-то… замёрзнешь… — засыпая, Арнольд не имел понятия, что и зачем говорит. Не отдавал себе отчёта, что почему-то губы снова растянулись в широкую полоумную улыбку, что он крепче прижал к себе блондинку… — Пожалуй… …которая совсем не возражала. Не возражала, не удивлялась, не боялась. Она тоже просто чувствовала, что события развиваются абсолютно правильно. Всецело наслаждаясь, обняла любимого в ответ и повторила его улыбку. Как это вышло, если Хельга его не видела? Вероятно, сейчас они были настолько на одной волне, что им не нужно было смотреть, чтобы обмениваться улыбками. Всё-таки иногда мозги очень удачно уходят на тихий час. Обнявшись, Арнольд и Хельга в одночасье зазевали: то ли потому что силы вести неравный бой с сонливостью к этому моменту полностью истощились, то ли потому что школьники шестым чувством угадали, что всё, что надо, сделано, и можно, наконец, полностью расслабиться. Постепенно проваливались в сон, даже самые громкие шумы стали растворяться. Рок-кумиры молодёжи продолжали наигрывать заразительные заводные мелодии, ученики приглашали друг друга потанцевать, на чемпионате по боулингу дело шло к финалу, напряжение росло, ожидал своего часа припрятанный ящик пива, а лампочки на многочисленных гирляндах вовсю задорно подмигивали – жизнь кипела, играла яркими красками. Но двух подростков, прикорнувших на жёстком диванчике в тусклом свете единственной лампочки, это не волновало. Им и так было замечательно. Последнее, что они услышали перед тем, как окончательно отбыть в сонное царство, – это наигрываемый ?Teens Dragons? рождественский хит Бобби Хелмса. Через час-полтора их одноклассники обнаружат живописную картину: крепко спавшая в жарких тесных объятиях парочка, левая рука парня удобно расположилась на правом колене девушки, в то время как сама она пожёвывала во сне несколько прядей его волос. Проснувшись и разобравшись в ситуации, Арнольд и Хельга, донельзя смущённые и растерянные, разбегутся в разные стороны. И весь следующий год будут шарахаться друг от друга, отчаянно пытаясь понять, что за ерунда между ними происходит и происходит ли вообще. Возможно, всё разрешится на той же школьной дискотеке год спустя, где они столкнуться нос к носу снова. Но уже бодрые.