Часть 3. Два ствола (1/2)
Тупая боль в затылке и затёкшая, жалобно ноющая при каждом движении шея – вот кто первыми приветствовал моё пробуждение. Взгляд упёрся в большое дерево, чёрной колонной разрезающее стремительно тускнеющее пространство за лобовым стеклом пополам. За ним, едва различимые в сумерках и скачущих отблесках света, притаились невысокие кусты, сливающиеся в единую черноватую массу – живая изгородь, так по-английски. Слева машину облепила густая тьма – её голодный оскал я поймала даже уголком глаза, а справа весело подмигивал высокими языками пламени костёр.
Осознание происходящего пришло не сразу – первые пару секунд я пыталась понять, в какой лес мы с друзьями уехали на шашлыки. Но мимоходом скользнувшая мысль про типично-английский зелёный забор моментально вернула к жизни память.
Салон был пуст, фары – погашены. И у костра никого не было. Томка, кажись, бросил меня на произвол судьбы.
Думать было тяжело. И уж совсем невыполнимой задачей показалось попытаться выпрямиться в кресле, когда твой позвоночник окончательно и бесповоротно решил оставить себе форму спинки. Тот факт, что я осталась одна, пока не вызывал ровным счётом никаких эмоций – тупая боль не давала сосредоточиться и ухватить за хвост хоть одну сформировавшуюся мысль. Повинуясь первому желанию, я повернулась назад, явственно слыша в голове скрип проржавевших суставов. Топора на коробках не было. Теперь я ещё была и обезоружена.
Одна!Визгливо крикнувшая в глубине темноты птица захлопала крыльями. Уши, будто намертво заткнутые парой килограммов ваты, разложило вместе с просыпающимся сознанием.
Одна!Тьма, заворачивающая в полы своего плаща целые города, обожглась о крохотный костёр и недовольно ворчала за стеклом машины. Кусты впереди зашуршали, и сердце сделало сальто-мортале.
Одна!Ключа зажигания нет. Нигде. Вытащен.
Липкая волна страха побежала по спине и взъерошила волосы на затылке.Одна!— Проснулась?
— Твою мать!Неожиданно вырисовавшийся за окошком контур человеческого существа заставил меня выдать звук в диапазоне, доступном только летучим мышам, и резко толкнуть дверь от себя. Лёгким ударом Хиддлстон был отправлен в нокаут. Ой.?Какой он милый, когда морщит носик?, – пропел внутренний голос, пока мужчина, сбитый с ног моей истерикой, поднимался и потирал стремительно краснеющую переносицу. Я ему нос разбила, ты, кретин!
— Прости! Простипростипрости!Выбраться из машины оказалось куда более сложным заданием, чем избить человека: сначала приоткрыть дверь, чтобы больше никого не ударить, просунуть в щель одну ногу, перенести вес на неё, оттолкнуться свободной ногой и выскользнуть наружу. Красиво? А было так: дверь распахнулась, чуть не сломав петли (или на чём там эта хрень держится) и снова задев Томаса, и я вывалилась на неожиданно обнаружившую себя асфальтированную полосу, запутавшись в дутой, чёрт бы её побрал, куртке.
?Мистер Хиддлстон, я у ваших ног?, – голос продолжал издеваться, пока я, морщась от боли, наблюдала носы кроссовок Тома, стремительно приближающиеся ко мне. Заткнись.— Осторожно, – мужчина не сдержал ехидной усмешки, останавливаясь и нависая надо моей распластавшейся тушкой.Зуб за зуб, разбитый нос за разбитый нос. Всё по-честному, что.Том учтиво подал мне руку и помог подняться. Что-то изменилось в нём. Пока не могу понять, что именно, но выглядеть он стал по-другому.Колени и ладони безбожно жгло, джинсы, ещё до Апокалипсиса дышащие на ладан, не выдержали и таки треснули. Ничего, у меня есть запасные. Да и вообще, сейчас все джинсы этого мира мои! Конец Света, чё. — Ты как? – пока в моей голове разносились отголоски злобного смеха Джо, мужчина уже успел поправить мне футболку и осмотретьободранные руки. Но спрашивал он сейчас не о моём физическом состоянии.— Настолько нормально, насколько может себя чувствовать человек, совершив убийство, – Киркман, отпусти меня. Я начинаю говорить, как твои персы. – Нет, мне лучше. Правда, всё окей. Ну, не всё – тут Конец Света, как-никак: зомби, трупы, гадость всякая, но... Лучше мне, в общем.Словесное недержание выдало моё фальшивое ?всё в порядке? с головой. Но, что весьма и весьма странно, кулак, крепко сжимавший всё это время мои внутренности, после ?признания? вдруг ослабил хватку, дав мне вдохнуть полной грудью. Не то чтобы я отпустила ситуацию – нет, похоже, коричневый ботинок в окне, единственное чёткое воспоминание, сохранившееся в памяти о вчерашнем дне, будет ещё долго преследовать меня в кошмарах, а удушающее чувство пустоты (это отдаёт банальщиной даже у меня в голове) не исчезнет никогда. Просто я настолько была вымотана морально, что сейчас всё пережитое слилось в единое серо-бурое пятно, не вызывающее практически никаких эмоций. Сейчас из кустов мог даже вылезти Камбербэтч-Кукумбер и поцеловать взасос Хиддлстона – я, вероятно, и бровью бы не повела. Но Беня не появился, а я поняла, что уже подозрительно долго втыкаю в одну точку, настырно игнорируя пристальный взглядпочётного ?Лучшего Золотого Ретривера Постапокалипсиса?.— Ты побрился! – до меня наконец дошло. Практически незаметная золотистая щетина, которой отроду-то и было дня два, исчезла со щёк мужчины, разом превратив его в того опрятного Хиддлстона с красной дорожки, которого я привыкла видеть на фотографиях. Ещё он переоделся. Вещи были явно с чужого плеча – брюки были чуть короче, чем нужно, а нынче модная майка длиной с платье, наоборот, болталась на худых плечах, как мешок. – Когда? Где?Том, чуть скривив рот, развернул меня на сто восемьдесят градусов вокруг своей оси. Передо мной в тусклом свете костра белел аккуратным крыльцом небольшой двухэтажный домик, по кальке скопированный с моей тайной мечты. Что греха таить, хотелось мне жить в пригороде Лондона. И, хоть от столицы Соединённого Королевства мы уже должны были отъехать на приличное расстояние, здесь я бы осталась навсегда, да ещё и с превеликим удовольствием. И, желательно, с Томасом. Кто-то же должен регулярно подкрашивать перила, верно?— Я решил, что нам нужно место, чтобы отдохнуть и, наконец, поговорить по-человечески, – вот в чём дело! Он был самую малость пьян, а я со своим вечным насморком и не почувствовала запаха алкоголя. – Ты вчера отключилась как-то неожиданно, вот я и подумал, что...— Подумал он... – недовольно протянула я, нервно косясь в сторону тёмных кустов. – А брился ты где?! Пока ты там... меня тут схавать могли пару сотен раз!Возмущалась я скорее для проформы (кто бы достал меня в салоне автомобиля?). И для того, чтобы отбиться от густой тишины, укутавшей дворик прекрасного дома и беспардонно забивавшейся в уши, нос и рот
— Здесь забор по периметру, – мужчина ничуть не обиделся. – К тому же, я почти всё время сидел здесь. Я, конечно, попытался тебя из салона вытащить, но ты начала просыпаться, я и бросил это дело. Тебе нужно было выспаться.?Как это ми-и-ило!? – будь у голоса физическая оболочка, он бы сейчас вытирал огромные слёзы умиления и шумно сморкался в здоровый носовой платок. Мозг же, вдруг решив выйти из комы, сел, проморгался и занялся тем, чего не делал уже очень и очень давно – он начал работать! Например, он тут же предложил дельную мыслишку о том, что заборы в Англии – понятие весьма сомнительное. И едва ли здесь можно было увидеть по периметру надёжную кирпичную стену – вероятно, именно ту поросль на другой стороне двора Том и называл забором. С одной стороны, это действительно сложное препятствие для ничего не соображающих ходячих мертвецов, но, с другой, высота его была сантиметров сто, не больше, да и большой поток вполне мог бы его примять. Опять-таки, я не эксперт в системе отношений ?зомби-кусты?, но зелёное заграждение определённо не внушало мне доверия. Не то что Хиддлстону. Или его так обнадёжило горячительное?— Надо тебе ранки обработать, – вспомнила заботушка моя, пока я снова сверлила заднее колесо машины невидящим взглядом, утонув в мыслях.
По всей видимости, Том решил, что крышей я всё-таки поехала. Взял за плечи, завёл в дом, усадил на диван в светлой гостиной и отодвинул на другой конец стола массивную вазу с искусственными цветами. Чтобы не раскроила ему череп ненароком, береженого Бог бережёт. Или просто место для аптечки освободил? А, и то, и другое.Электричества не было. Но даже в свете маленькой ароматической свечки, воняющей чем-то приторно-сладким, было видно, что комната была до одури просторной – столько неиспользованного пространства я, пожалуй, видела только, однажды проехав с родителями по Калининградской области. Минимализм снова в моде. Белый мягкий диван (непрактично, я вон его уже, похоже, испачкала кровоточившими ладонями) расположился прямо напротив огромного домашнего кинотеатра. И... всё. Кроме журнального столика, пары картин на стенах и узкой напольной вазы, в комнате больше ничего не было. Ни полок, заваленных откровенной макулатурой, ни стеллажей, забитых чёрти чем, ни платяных шкафов с Нарниями. Только огромное окно во всю стену с выходом во двор, которое сейчас очень и очень меня напрягало. Стеклопакеты стеклопакетами, но кирпич, знаете, всё-таки попрочнее будет. — Давай я обработаю, – любезно предложил Том, устраивая напротив меня аптечку и усаживаясь рядом.
Если бы я по своему моральному состоянию сейчас не напоминала загипнотизированного хомячка, я бы визжала от нечаянной радости. Мозг тут же, конечно, попытался упасть в счастливый обморок, но даже у него ничего не получилось.