Глава 4. Осколки прошлого (1/1)
Часы в гостиной пробили полночь, разрезав напряжённую тишину, словно масло ножом. Роуз вздрогнула от неожиданности, а Джекилл и Хайд, сцепившись друг с другом взглядами, точно уличные коты перед дракой, будто не замечали ничего вокруг. Генри, стиснув зубы от негодования, обратился к дочери: — Роуз, милая, уже поздно. Иди к себе. Нам с мистером Хайдом нужно кое-что обсудить. Девушка, словно выйдя из оцепенения, навеянного присутствием таинственного гостя, непонимающе воззрилась на отца, но всё же послушно склонила голову и, пожелав обоим доброй ночи, удалилась. Когда дверь за Роуз закрылась с тихим щелчком, доктор Джекилл, приблизившись к Хайду, пылая от гнева, прошептал: — Какого чёрта ты здесь делаешь?
Эдвард, изогнув губы в презрительной ухмылке, ответил: — Позволь тебе напомнить, что теперь это и мой дом тоже. Хотя нет, к твоему несчастью, но благодаря тебе, этот дом только мой.
Молодой джентльмен, одарив Генри снисходительным взглядом, расслабленно направился к камину. Удобно устроившись в кресле и закинув ногу на ногу, он длинными пальцами лениво погладил острый подбородок, словно на минуту о чём-то задумавшись. Джекилл, поразившись такой наглости, быстро приблизился к нему, и, сев в кресло напротив, вцепился в кожаные подлокотники, словно боялся сорваться и придушить Хайда на месте. — Если тебе не изменяет память, ты знаешь, что этот дом принадлежит мне до тех пор, пока я не умру. А я, как ты мог заметить, всё ещё в добром здравии и пока что не планирую покидать этот мир, — едва сдерживаясь, сказал Генри. Когда дворецкий принёс виски и с каменным лицом налил немного янтарной жидкости в стакан, Эдвард повелительным взмахом руки отправил его из гостиной и, не обращая внимания на Джекилла, с явным удовольствием сделал глоток напитка. Затем, с недобрым прищуром глядя на играющее в камине пламя, наконец обратился к Генри: — Зато тебя, видимо, твоя память изрядно подводит, иначе ты бы помнил, что мне, во-первых, ничего не стоит воткнуть нож тебе в спину, или, скажем, влить флакон цианида в глотку и отправить твою шкуру гнить в сточной канаве. И, во-вторых, это не завещание, которое ты мог бы легко переписать, а жёстко зафиксированный в определённых рамках документ, подписанный тобой и мной и подкреплённый нотариально, в котором говорится, что на данный момент я являюсь официальным собственником дома, дающим тебе лишь право владения на неопределённое время. Другими словами, хозяином стал я, но ты пока что являешься моей обузой и прекратишь ею быть только тогда, когда издохнешь. Это замечание о смерти, кстати, было твоей причудой, в другом случае я мог бы при желании просто выбросить тебя на улицу, но ты, по крайней мере, остался бы жив. Но раз ты так хочешь крови… Доктор, вздрогнув от этих слов, проговорил: — Да как ты смеешь… Хайд, сверкнув холодным взглядом в сторону Джекилла, перебил его:
— Смею, можешь не сомневаться. Так что, если ещё хочешь жить и дышать, советую тебе закрыть эту тему. Согласись, что твоё молчание — не такая уж и большая плата за жизнь… И, да… ты мне должен быть ещё и благодарен за то, что я согласился подписать документ на твоих условиях и предоставил тебе право жить в моём доме. Да и вообще жить... Генри, не находя слов и ослабев от поражения, откинулся на спинку кресла. Он и не думал сомневатьсяв словах Хайда, они никогда не расходились с делом. Особенно, когда это были угрозы.
*** Голова жутко раскалывалась, и он понял, что Хайд вернётся с минуты на минуту. С трудом контролируя собственное тело, Генри подошёл к большому зеркалу, стоящему в самом дальнем и тёмном углу лаборатории. Мельком взглянув на своё отражение, он мысленно ужаснулся тому, что выглядит так, словно его мучила длительная тяжёлая болезнь. Осознав, что он не сможет долго удержаться на ногах, ставших внезапно ватными, Джекилл сел на пол. Подняв голову, в отражении он увидел уже не себя. Из зеркала на него смотрело бледное лицо созданного им монстра. — Вот мы и встретились с тобою снова, Джекилл, — прошипело отражение, — и, как ты уже понял, эта наша встреча не случайна. Дабы не занимать твоё, вне всяких сомнений, драгоценное время, я сразу перейду к делу. Ты уже в курсе, что мне надоело быть запертым в твоём убогом теле. Но ты, должно быть, не совсем меня понял… Джекилл отвёл взгляд и посмотрел на бесконечные стеклянные флаконы с растворами, препаратами и эссенциями, расставленными на полках в шкафу. ?Всё без толку… Я никогда от него не избавлюсь, он вцепился в моё сознание намертво. Ничего не помогает. Его не вытравить…? — в отчаянии подумал доктор. — О да, Джекилл, всё верно, — торжествующим тоном продолжал Хайд. — Тебе от меня уже не избавиться. Твои эксперименты пошли не по плану, да? Леденящий душу смех отразился от стен и прокатился по лаборатории, дребезжа стеклом мутных окон и кристально-чистых пробирок. — Так вот, мне пришла на ум одна мысль… Я хочу своё тело, Джекилл. Отдели меня от себя, или нам двоим станет слишком тесно, и я вынужден буду прибегнуть к крайним мерам... Генри почувствовал вдруг небывалый прилив сил, и, прежде чем он успел понять, что сейчас произойдёт, руки его взметнулись сами собой, сомкнув пальцы в кулаки, и разбили стоящее перед ним зеркало. Доктор, онемев от ужаса, наблюдал, как непослушная рука, подобрав с пола самый длинный и самый острый осколок, провела им кровавую линию на предплечье другой, прямо вдоль вены. Густые красные капли ручейком покатились к запястью и быстро закапали на пол. В голове громоподобно пророкотал голос Эдварда Хайда: — И, как видишь, я не бросаю слов на ветер…*** Генри, рвано вздохнув от тяжёлых воспоминаний и прикрыв глаза, дрожащими пальцами провёл по руке, где сейчас оставался тонкий неровный шрам, как напоминание о совершённой им ошибке. ?Чёрт возьми, какой же я трус и слабак. Этот мальчишка помыкает мной, как хочет. Шантажирует, издевается… и это творение моих же собственных рук! Я сам виноват, эта спираль закрутилась из-за моего не в меру разыгравшегося честолюбия, и вот чем всё закончилось. Господи, скажи, что мне это только снится… иначе я сойду с ума. Но теперь я и впрямь бессилен. И если бы это угрожало только мне. Но теперь ещё и моя Роуз…?, — думал доктор. Словно услышав его мысли, Хайд, вертя стакан с виски в руке и разглядывая в нём золотистые искры, с усмешкой спросил: — А наша милая гостья, должно быть, твоя дочь? И надолго она здесь? Генри, не отвечая на его вопрос, сквозь зубы прорычал: — Всё, что происходит в этом доме, не твоего ума дело... Молодой человек цыкнул и покачал головой: — Ты забываешься, Джекилл, это не твой дом, ещё раз повторюсь. Так что я имею полное право интересоваться всем, что тут творится.
Джекилл вновь вспыхнул от ярости: — Может ты и взял меня в оборот, но не втягивай в это и Роуз. Я не позволю тебе даже на дюйм приблизиться к ней.
Эдвард холодно рассмеялся. — И как, извини, ты это сделаешь? Запрёшь её в комнате? Очень большая ошибка с твоей стороны, Джекилл, — прятать такое сокровище в четырёх стенах… Он кровожадно улыбнулся Генри, и того вдруг пробрало до костей. Это была та самая улыбка, после которой туманные угрозы становились реальностью. Джекилл, плохо скрывая дрожь в голосе, произнёс: — Я тебя заживо похороню, если ты её хоть пальцем коснёшься. Я тебе это обещаю. Эдвард с интересом отозвался, словно принимая вызов: — Посмотрим, кто кому копает могилу… Он поднялся с кресла и елейным голосом тихо проговорил: — Кошмарных снов, доктор Джекилл.