Глава вторая (1/1)
Моя добрая, дорогая советчица Кари. Спасибо тебе.
Этот дневник попался мне в руки при очередном дежурстве в хранилище документов. С крепкой, четкой подробностью кто-то рассказывал о делах давно минувших дней. Я не назову своего имени, чтобы вы не отвлекались на него, и помнили только имя той, которая когда-то писала эти строки. Я часто вижу, как она, при свете тусклого светильника, с печалью, с суровой правдивостью описывала то, что пришлось ей пережить. К сожалению, некоторые части истории были утрачены. Или же она не писала их вовсе. Я понимаю. Трудно запомнить всё детство в подробностях.Уже которую ночь я прихожу сюда.В это особое место.Я переписываю пыльный дневник, боясь, что он рассыпется у меня в руках, и молча становлюсь ещё ближе к той девочке... девушке, с которой нас разделяют не просто годы - столетия! Тысячелетие прошло, но протянулась ниточка, в виде этого дневника...Сегодня я нашёл последнее упоминание о её детстве в деревне...- Риоко!Хохот усилился, клубок, состоящий из дрыгающихся рук и ног, наконец-то распался, и в дорожной пыли оказались две девочки - одна с странно-розовыми волосами и в добротном, хоть и залатанном кимоно, другая же была похожа на встрёпанного воронёнка.
...Когда она пришла в деревню, ей почти сразу обрезали волосы наголо - расчесать спутанный и свалявшийся колтун просто не было возможности. Риоко (так её назвали), впервые пустила слезу, увидев в зеркале нелепую голову с торчащими ушами, но волосы быстро отросли до плеч, и теперь она почти ничем не напоминала зверька, который пришёл к людям когда-то.- А пяткой в нос нечестно! - проворчала Риоко, потирая ушибленную часть тела. Кими, её верная подруга, тоже формально сирота, ухмыльнулась и показала язык. Риоко погрозила ей кулаком, но тут же засмеялась.Они не ссорились никогда. Могли крикнуть друг на друга. Могли назвать каким-нибудь непотребным словом (но с оглядкой, чтоб взрослые не оттаскали за уши). Они были беспризорницами, и Риоко теперь уже твёрдо понимала, если и был у неё отец, то его точно забрали аристократы.Аристократы были мерзостью для местных жителей - кучка мелких семей, не имевших влияния и власти, подняла такой хай, что Император, зажав уши, милостиво кивнул им на Руконгай - делите. За невозможностью хвастаться богатством, силой и влиянием, аристократы забирали всех мужчин из подвластных им деревенек, чтобы больше всех слуг подавало им полотенца после омывания ног в окрестной реке. Ненужные, губящие деревни, порождающие голод - их ненавидели, и им завидовали. Хотя зависть была редкой, скорее презрение. Смешно было видеть, как очередной сыночек влиятельного семейства пытается объяснить уставшей женщине, много работающей и от того быстро постаревшей, что он забирает её сына, чтобы у него было на одного лакея больше, и как она презрительно смотрит на него, и как в бронзовой коже видны белые морщинки, где кожа сохранила изначальную белизну - а заработаны эти морщинки улыбкой любимому сыну от любимого мужа, которого ей тоже не вернут.Но Риоко знала только, что аристократы - плохо.Остального она пока осознать не могла.Пока они препирались, всё затихло. Почему-то женщины отрывались от своей работы, и все стекались в центр деревни, к колодцу, где возились в пыли две девчонки. Риоко и Кими затихли - но это не они были причиной такого сбора. К деревне приближались люди.Шагали двое - мужчина и его сын, прикрывавшиеся от палящего солнца зонтами - и уже это выдавало их обеспеченность. Оба бледные, но мальчик был бледным вдвойне, он был явно болен, и это была не "меланхолия", как называли в те времена любое нездоровое состояние, а альбинизм, которому, как известно, вредит солнце. Впрочем, его лечили так же, как пресловутую меланхолию, и всё же хорошо накормленный и богатый мальчишка выглядел заморышем рядом с худыми от недоедания Риоко и Кими, которые, однако, были сильнее, коренастее и крепче.Женщины молчали. Они походили на живую стену, там не было стенаний и плача, потому что всё, что нужно было, уже забрали. Даже сыновей здесь не уродилось, да и откуда?Но они ненавидели, и этого было достаточно. Впрочем, руконгайские женщины были особой кастой, порой выше, чем аристократия, и благороднее её в разы - они не сказали ни слова. Не кинулись на аристократию, идущую без охраны.- Я хочу пить, отец. - шепнул мальчик, но отец только покачал головой.
- Нельзя, Широ. Скоро вернемся домой.Они прошли через центр деревни, прямо между двумя шеренгами стоящих женщин. Кими стояла с открытым ртом, а когда аристократы скрылись вдали, ткнула локтем туда, где должен был находиться бок Риоко.- Смотри-смотри. У, гады!.. Риоко?!Риоко не было рядом.- Почему мы не остановились у колодца? - спросил сын, поднимая глаза на отца. Как ни странно, его отец был не менее уставшим, хотя казался стальной стеной.- Я не хочу лишний раз нервировать женщин, которых лишают опоры и надежды. Ты поймёшь, почему у нас нет слуг, Широ. Но это будет...В кустах что-то зашуршало. Ичиро, ежеминутно волнующийся за жизнь больного сына, мать которого ушла на перерождение ещё при его появлении на свет, схватился за катану, которую носил с собой. Из кустов выскочил маленький дьявол - чертёнок с чёрными волосами, и зазвенела сталь, встретившись друг с другом. Белая катана радостно запела.- Молодец.Риоко замерла. Потом отошла назад - именно отошла.- Пойдёшь с нами? - продолжил Ичиро. - Ты сильная.О чём она думала, когда кивнула и пошла следом за ними, волоча ножны по земле, неизвестно. Наверно, это была глупость... минутная глупость, лишившая её подруги, семьи, и изменившая жизнь Риоко под корень.