I just wanted to make you something beautiful (Sames) (2/2)

- Нравится? – в голосе Сэма проскальзывает нотка надежды, которую он упорно старается скрыть. Но для него важно, чтобы Джею нравилось.

- Очень. Уютно как-то, напоминает дом. Или что-то из детства.

-Хочешь, можем спуститься ближе?- Да нет, пошли дальше. Мы же еще придем сюда.Бэттли согласно кивает и продолжает путь. Барабанщик тенью следует за ним, почти след в след. Почему-то на Джеймса нападает какое-то приятное оцепенение, когда не хочется говорить, не хочется спешить. Да, тут совсем не родной Лондон.

Пляж начинается так внезапно, что Джей не успевает понять, когда его кеды внезапно оказались облеплены мокрым песком. Он оборачивается на резко оборвавшуюся бетонную дорогу и хмыкает – надо же было настолько погрузиться в свои мысли. Сэм успел отойти от него и теперь стоит у самой кромки воды, которая лижет подошвы его ботинок. Джеймс подходит к другу и с каким-то умиротворением наблюдает, как ветер играет с темными кудряшками Бэттли. Гитарист всматривается куда-то вдаль, выискивая понятные только ему образы в переливающихся серебром волнах. Касселлс пытается проследить за его взглядом, но видит только чаек, отважно падающих в волны и мгновенно взмывающих обратно. Кроме них на пляже никого нет, но здесь столько следов, столько жизни, что барабанщику кажется непосильным вместить в себя столько воздуха и энергии. Он жадно дышит свежим ветром, чувствуя, как оседает соль на губах едва заметными песчинками. Давно он не чувствовал себя настолько вечным и одновременно бесконечно незначительным. Сэм поворачивается к нему и улыбается своей кривоватой улыбкой:- Я люблю это место потому, что оно меня лечит. Странно, да?- Нет, вовсе нет, – Джеймс опускается на камень и вытягивает ноги, будто дразня волны. – Это круто, Сэмми. Думаешь, меня оно тоже сможет вылечить?

Друг присаживается рядом и убирает непослушные прядки, упавшие на лицо. Касселлс думает, что это могло бы стать заставкой какого-то очень философского фильма: Бэттли, сидящий на корточках и он на камне. А вокруг бескрайнее спокойствие и тишина.

- Как ты, Джейми? – голос у Сэма заботливый и теплый.

- Все в норме…- Как ты на самом деле? – С Бэттли всегда так, просто он умеет заглядывать в самую глубину.

-Не знаю, кажется, я делаю совсем не то, двигаюсь не туда, живу не тем… – Джеймс подбирает камушек и кидает в подбегающую волну, которая жадно поглощает подаяние. – Я запутался, понимаешь? И вдруг остался один на один с пониманием того, что я не знаю, что делать дальше.

Сэм кивает и плюхается прямо на мокрый песок, скрестив руки на согнутых коленях. На улице начинает темнеть, а солнце вдруг появляется на мгновение из-за туч, окрашивая тяжелое небо в странный оранжевый цвет, подсвечивая золотом края облаков.- Мне не хватает чего-то. Тепла. Или жизни. Или любви. Или света. Я и сам не понимаю, чего. Того, что есть здесь у тебя.

- У меня нет ничего такого, – Бэттли смотрит на него, зажмурив один глаз. Солнце последними лучами освещает его отливающие краснотой волосы.- Что-то есть, Сэм. Может,даже в тебе, – Джеймс усмехается и сползает со своего ?трона?, подсаживаясь к другу под бок. Джинсы моментально промокают, но вставать не хочется. – Почему ты позвал меня к себе, хотя обычно спокойно приезжаешь сам? Понял, что мне нужна помощь?- Я просто хотел сделать для тебя что-то… красивое, – друг взмахивает рукой, как бы указывая на темные воды залива, низкое небо и безумных чаек. – Чтобы ты увидел, чтобы вернулось твое желание сделать что-то грандиозное и быть всегда частью этой жизни. Этой красоты.

Джеймс наклоняется и целует Сэма. Просто целует в губы, безо всякой причины. У Бэттли на губах те же крупинки соли, что и у него, и пахнет от кудрявого морем и зимним ветром. И немного корицей. Кожа на шее у друга обжигающе горячая для замерзших кончиков пальцев Касселлса, но так удобнее. Гитарист не двигается, а Джей осторожно убирает брошенные ветром на их лица кудрявые пряди. Ему кажется, что они дышат одним воздухом, который переходит из легких в легкие и обратно и ужасно пьянит. Щетина Сэма колет свежевыбритые щеки барабанщика, а по телу разбегается холод от ледяной ладони, забравшейся под толстовку. У Джеймса затекла поясница, и волнам удалось добраться до его кроссовок, но если он сейчас отпустить Бэттли, то так и не сможет найти выход или спасение.

Джеймс любил Лондон потому, что в толпе проще спрятать свои постыдные секреты, ведь все равно до них никому нет никакого дела. Джеймс любил его шумные улочки потому, что они заглушали его мысли и не давали сойти с ума и окончательно саморазрушиться. Джеймс любил города потому, что рядом всегда кто-то был, кто напоминал о том, какие правила жизни существуют, кто не давал решиться на необдуманный поступок. Джеймс любил свои каменные джунгли потому, что в них можно укрыться от самого себя и от того, кембоишься быть рассекреченным.

Сэм любит Фэрлайт потому, что здесь есть всегда можно найти время, чтобы обдумать свою жизнь и принять верное решение. Сэм любит эту деревню потому, что люди здесь не такие любопытные и жадные до чужих страстей, как в других местах. Сэм любит это место потому, что здесь можно перебирать бусины воспоминаний на внутренних четках, не боясь быть раскрытым, не боясь, что даже эту мелочь отнимут, потому что здесь он в безопасности от всех и всего. Сэм любит этот крошечный пятачок жизни потому, что рядом есть вечные, текучие воды, которые поглощают каждый отчаянный крик и показывают насколько ничтожно все перед этой вечной красотой. Это помогает решиться на что-то, ведь у Сэма нет вечности.

Джеймс отрывается от губ Сэма и, придерживая парня за подбородок, осторожно целует в шершавую скулу:- С Рождеством, Сэм.

Бэттли дышит прерывисто и хрипло в губы барабанщика:- С Рождеством.Джеймс полюбит Фэрлайт потому, что любит Сэма. А Сэм… Сэм просто хочет вернуть искру в глаза своего Джеймса.