Интерлюдия II. Песец, крадущийся в тени (1/1)

Новая ОТС Тумана, конференция полного присутствия, приват-канал Акаши Ремонтница, вальяжно закинув ноги, обутые в тяжёлые ботинки на толстой подошве, на заваленную всевозможным техническим хламом столешницу многофункционального верстака, с лёгким интересом наблюдала за гостьей. Фиалкового цвета глаза, пухлые губы, некогда, казалось бы, навечно сложившиеся в усмешку, но теперь почти постоянно поджатые, словно их обладательница находится в сомнениях или тяжёлых раздумьях; русые волосы, забранные частично в короткий хвост; весьма своеобразного покроя шортоштаны и короткий топ с рубашечным воротом. — А ты почти не изменилась, Киришима, — сухо констатировала Акаши. — Зато тебя не узнать, Повелительница софта и стали, — преодолев внутреннее сопротивление, улыбнулась гостья. — О как, — хмыкнула ремонтница и, подпустив в голос ностальгических ноток, продолжила: — Расту в титулах, расту. А ведь была когда-то простой “королевой говна и пара”... — А я тут при чём? — выставила руки вперёд Киришима. — Это Харуне адресуй, она же человеческие словари и тексты через эвристические и смысловые категоризаторы гоняла. — Верю-верю, — кивнула Акаши. — Да ты присаживайся, чего стоишь, как неродная? Рядом с верстаком материализовалось ещё одно кресло. Киришима, окинув его внимательным взором, только качнула головой перед тем, как занять предложенное место. Кресло явно относилось к популярной среди чиновников и прочих мутных дельцов средней руки серии “Бюрократор”: массивное, эргономичное, подстраивающееся под тело хозяина, с мягким подголовником, в меру жёсткими подлокотниками и встроенной системой вариативного массажа. Девушка поёрзала, устраивась поудобнее, и с подозрением уставилась на Акаши: — Зная тебя, логичнее было бы ожидать табурет о трёх ногах, одна из которых сломана, вторая просто с боку приставлена,а третья потерялась, или вовсе моечную лавочку… В чём подвох? Широко улыбнувшись, Акаши взмахом руки освободила от хлама часть столешницы и создала кофейник и набор посуды на две персоны: — Расслабься, Медвежонок, у меня сегодня прекрасное настроение. — Я давно уже не Медвежонок, — устало буркнула Киришима. — Равно как и ты теперь далеко не королева пара и того самого. — Ты угощайся кофе-то, угощайся, — спохватилась Акаши, материализуя вазочки с клубничным вареньем, печеньем и булочками. — И вообще, рассказывай давай, куда вы потерялись после облавы на Туман? Киришима не ответила. Сжалась, замерла, на миг подёрнулась помехами. — Чёрт, эти гринго нас и здесь нашли!.. — зло выдохнула девушка. — Акаши, у меня очень мало времени. Нам нужна… Киришима — гордая, независимая, сильная и всегда яркая — как-то мгновенно поблёкла, осунулась. — Нам нужна помощь, Акаши. — Слушаю, — подалась вперёд ремонтница. — Макие… С ней проблемы. Мы не можем остановить деградацию нервных тканей, — в уголках фиалковых глаз выступили крупные прозрачные капельки. — Она умирает, Акаши, и таблетки больше не действуют, даже те, что ты синтезировала. Ремонтница с задумчиво-рассеянным видом запустила пятерню в волосы. — Я могу только рекомендовать вам отправиться в Китай, Японию или Россию, и положить Макие в клон-центр. — Бесполезно, — устало отмахнулась Киришима. — Клоны тоже наследуют её угнетённый иммунитет, а организм начинает разваливаться ещё в инкубаторе — отец Макие постарался защитить своё дитя от несанкционированной подделки. — Тогда остаётся Кира… — Исключено, — уже не стесняясь показать свою слабость, Киришима только утёрла как-то внезапно хлынувшие слёзы. — Она уже одного “вытащила” с того света… Короткий, хлёсткий удар едва не выбросил девушку из глубокого кресла. Акаши — почти всегда язвительная, но никогда — агрессивная, не была похожа на саму себя. Глаза зло прищурены, вокруг тела развернулся внешний сервисный полевой комплекс: стоит ей только захотеть, и обнулит ядро. — Не смей так говорить о Кире, ты! Ты знаешь хоть сотую долю процента настоящей информации о произошедшем тогда, а не дезу, слитую в ОТС?! Киришима на миг отпрянула… чтобы, преломив себя, виновато склонить голову — не до гордости ей сейчас, не до обжигающий боли в горящей от удара щеке. — Прости, Акаши… Сорвалась. Нельзя долго жить среди людей и остаться такой, какой была изначально… Нам сгодится любая помощь… — А как же твоя гордость? — печально улыбнулась вновь спокойная Акаши. — В задницу эту гордость, — резко выдохнула-выплюнула слова Киришима. — Жизнь Макие ценнее любой гордости и амбиций. Ты?.. — Помогу. — У нас нет транспорта… — Так угоните катер или флаер, йопт вашу двухбайтную бабушку во все шлюзы и разъёмы! Просто от берега отгребите за горизонт, сухопутные туда не полезут, а с флотом общий язык найдёте как-нибудь, чай, не совсем чужие. Киришима подняла глаза на Акаши, лицо её обрело решительность и совершенно несвойственную девушке суровость: — У нас почти нет наномата. Все запасы, наработанные за последние полтора года, ушли на реализацию носимой СЖО и расходников для Макие. Так что шансы отбиться от инкоников огрызочников минимальны. Мы сделаем всё, Акаши, чтобы Макие покинула континент. Прошу, позаботься о ней. Ремонтница побледнела — слишком уж ровный голос у был у Киришимы, слишком решительный вид. Значит, и в самом деле решила отдать свою жизнь за жизнь искусственного человека… — Координаты оставь, Медвежонок, — только и успела крикнуть вслед исчезающей проекции Акаши. Но — её услышали. Закрывающим дисконнект пакетом были географические координаты. *** — Ты чего так долго? — сходу спросила Харуна, с беспокойством оглядываясь на входную дверь и прижимая к себе мёртвенно-бледную Макие. — А ты, смотрю, времени даром не теряла, — улыбнулась самыми уголками губ Киришима, оглядывая десяток малохудожественно лежащих тел, упакованных в штурмовые экзоскелеты с опознавательными знаками Отдела по борьбе с незаконным оборотом оружия Департамента экстратерриториальных спецопераций АНБ ОША. — Все зажмурились? Харуна качнула головой: — Всё бы тебе трупы делать, Киришима. Поломаны, но жить будут. — Периметр прорван? — Нет, эти десантировались с вертолёта, остальные пешком добираются. Минут сорок ещё есть. Киришима устало потёрла переносицу: — Акаши сказала прорываться к океану, бери Макие и уходите, я прикрою. — Кири… — Не время пререкаться, Харуна. Побережье наверняка перекрыто, но… Помнишь, у сеньора Бачо в ангаре амфибия стоит? — Думаешь, оно ещё способно летать? Киришима подошла ближе, протянула руку, с нежностью провела пальцами по покрытой крупными капельками пота щеке искусственной девушки. Расфокусированный взгляд и нулевая реакция зрачков на раздражитель лучше всех меддиагностов сказали, что у Макие случился очередной рецидив. Наверно, это даже хорошо — после обострения болезни у неё всегда наступает ремиссия, и пусть с каждым разом окно просветления всё короче, но — наверняка хватит, чтобы дотянуть до Евразии. А остальное… Остальное уже не имеет никакого значения. — Ты забываешь, Хару-Хару, что эту амфибию строили русские. Там просто нечему ломаться. А что сломалось, чинится кувалдой, разводным ключом и добротным матом. Харуна встрепенулась, переслала сигнал тревоги от датчиков внешнего охранного периметра. — Надо уходить, Киришима. *** Уйти им не дали. По-крайней мере, попытались не выпустить их с окружённой территории: четыре десятка ракет с разделяемой кассетной БЧ, фосфор, фугасы, СОВ[1]. На конвенции, договоры и правила ведения войны на чужой территории руководство ОША продолжало с завидной регулярностью класть немытый, кривой и волосатый. На своих бойцов — тоже. Иначе ничем другим Киришима не могла объяснить себе смысл нанесения ракетного удара по кирпичному домику, даже отдалённо не тянущему на статус укреплённого бункера. Снаряды только-только начинали рваться, а здание уже смело первыми взрывными волнами, разметало по окрестностям — вместе с останками тех, кого нейтрализовала Харуна. Девушки успели спрыгнуть в подвал, оттуда перебраться в канализационный коллектор, а из него — выбраться в тщательно укрытый подземный ход, пробитый в скальном массиве. Захлопнув тяжёлую бронеплиту, имитирующую внешне базальтовую породу, Киришима, не останавливаясь, хлопнула ладонью по сенсору активации систем обороны. Кровожадная ухмылка на миг посетила её губы, но почти тут же исчезла — не до торжества ей сейчас, Макие бы спасти успеть. Они торопливо бежали по кривому, как мысли политика, подземному ходу, бережно поддерживая с двух сторон едва перебирающую ногами девушку, а там, на поверхности, оживала автономная система обороны. Никаких технологий Тумана, всё собрано на технологической, элементной и компонентной базе, доступной людям и организациям Южной Америки. По их души наверняка и наведались недавно бравые демократоносцы — защиту Туманницы на свои изделия ставили добротную, гарантированно превращающую оружие в бесполезный кусок спёкшейся керамики, металлов, пластика, микросхем и полимеров при попытке вскрыть смертоносные девайсы без соответствующего оттиска с огромным списком верификационных меток. ОША очень настойчиво искали контакт с ними, сулили огромные преференции, производственные базы, вкусные многонулевые суммы — за предоставление патента, чертежей и технологических схем. Но, так и не добившись подвижек, видимо, пришли к выводу, несколько столетий назад озвученному одним из русских классиков. И вывод звучал так: “Так не доставайся же ты никому!” Слишком уж вкусный кусок был, по боевой эффективности их маленькое, но многоцелевое производство как сидячих обходило оружейные и технологические концерны. А тут ещё и тотальная просадка влияния ОША на остальной мир: авианосцами папуасов не погоняешь, на стекляшки и прочий хлам нефть и полезные ресурсы не обменяешь, да ещё и на орбите хоть шаром покати, в то время, как у остальных государств не то, что спутники — настоящие орбитальные крепости ближний космос бороздят. Только и смогли, что в ООН и его ОФ пропихнуть и удержать структуру рангов и званий, доставшуюся в наследство от НАТО. Да вот только власти Поднебесной, Индии, Российской империи смотрели на саму ООН с ленивым прищуром, дескать, пока под ногами не мешается, пущай живёт, забавная же зверушка. Финансировали, конечно, но сильно нехотя — собственных проблем хватало. А тут прямо подарок небес — мощное, убойное и относительно дешёвое оружие, опираясь на которое, можно попытаться хоть чуть-чуть приблизиться к утерянному статус-кво. Хорошо у них разведка постаралась, тут не поспоришь. Основные производства упрятаны в горах, до них и на спецтехнике-то, не зная дороги, попробуй доберись и не промахнись, а здесь, в двух десятках километров от побережья, всего лишь нечто вроде загородной резиденции — охраны нет, только сигналка, значит, ничто не мешает захватить руководство и уговорить на сотрудничество. Или уничтожить — всё равно никто, находясь в здравом уме, не станет хранить секреты фирмы в зоне, которую с лёгкостью могут выполоть Глубинные. А обезглавленную организацию споро приберут к рукам при помощи ушлых юристов и законодателей. Впрочем, подходящую группу встретят с огоньком и фейерверками автономные системы защиты промежуточного и внутреннего периметров, а так же мобильные турели на колёсном и гусеничном ходу, боевые дроны, генераторы направленного электромагнитного— и микроволнового излучения, акустические модуляторы инфразвука… И это не считая обычных и интеллектуальных минных полей, растяжек, даже примитивных ловушек по типу волчьих ям и всевозможных сюрпризов в виде падающих брёвен, таранов, зубчатых хлестковых механизмов, силков, капканов и иной простой и эффективной технологии, до совершенства отработанной ещё в Корее и Вьетнаме. Они едва не проскочили мимо нужного отнорка — но вернулись, протиснулись внутрь. — Shaza-a-am! — почти пропела Харуна, накинув на плечи любимый безразмерный плащ. — Хару-Хару, ты невыносима, — поморщилась Киришима, осторожно укладывая Макие на невесть как протащенную сюда софу. — Может, сначала броню наденешь? — Baka[2], — буркнула резко поскучневшим голосом Туманница и нехотя сняла с себя плащ. Следом на вешалку отправилась и остальная одежда, включая нижнее бельё — экзоскелеты, разработанные блудными Девами Тумана, рассчитывались на долгий период ношения, и не предусматривали никаких декоративных морально-этических прикрывающих тряпочек — за исключением поддоспешника, имеющего все необходимые инъекторы, клапаны и слоты для оборудования СЖО. Тихо выругавшись сквозь стиснутые зубы, Киришима легонько постучала Харуну по светловолосой голове: — Куда полезла? Мы Макие что, экзоскелетными культяпками упаковывать будем? Линкор, впрочем, на выходку подруги не обиделась: смысл на правду обиды городить? А Макие надо упаковать в специальный доспех. Это им, Туманницам, с их кондициями всё же гораздо веселее, чем тем же десантникам в тяжёлой вариации осадно-штурмовой экзоброни или даже инконикам, а потому можно обойтись лёгким доспехом, рассчитанным на проведение разведки и диверсий, но для хрупкой человеческой девушки у них имелся особый вариант. Усиленный экзоскелет от осадного доспеха, от него же бронирование туловища и головы, от штурм-моделей — броня конечностей, от инженерного — бортовой ВИ, система балансировки и прыжковые двигатели, от спаскапсулы — независимый автодок на базе профессионального медицинского ВИ и система поддержания жизнеобеспечения. Всё заведомо подогнано и оптимизировано под одну конкретную человеческую девушку. Одна беда — некоторые картриджи СЖО и иглы автодока подключать нужно исключительно вручную, слишком уж велик шанс сломать или повредить оборудование и, как следствие, резко понизить шансы Макие на выживаемость. Пока стенд со спецдоспехом разворачивался и приводил оборудование в состояние горячего старта, Туманницы споро раздели девушку и, не отсоединяя её тело от тоненького пояска-аккумулятора и почти невидимых трубок, тянущихся к системе СЖО наспинного ношения, тщательно вымыли бедолагу мягкими пористыми медицинскими губками: там, где физиология биосинтетических тел с лёгкостью обходила все препоны и ограничения, человеческая физиология просто пасовала. Нет у людей навыка волевым усилием-раппортом запрещать организму выделять потожировые и иные биологические жидкости, отшелушивать самый верхний и ненадёжно держащийся слой эпителия, удалять с себя пылинки, пух и многое другое — то, что может помешать нормально синхронизироваться внутренней контактной сетке и датчикам поддоспешной компенсационной оболочки. Действовали молча, даже через сеть пакетами не обменивались — и так всё отработано практически до автоматизма, чай, не первый раз приходится на скорую ногу уходить в горизонт сопками да тропками. Противник, правда, раньше был пожиже — повстанцы всякие да бандиты недобитые, наркобароны, правда, ещё погреть лапки на изобретательных девочках хотели, но у них и армии карманные посерьёзней были. Впрочем, ни обе беглянки, ни их человеческая спутница особой моралью и гуманностью в отношении воротил не отличались, Макие и сама, бывало, когда ещё не так плохо с самочувствием было, устраивала особо отличившимся кабальерос “джигу с угольками” — это когда под бронекуртку забрасывается граната с семисекундной задержкой, или “полярный самум” — голышом запихнуть барона в комнату с промышленными вентиляторами и рассыпанным кокаином, запереть дверку поплотнее да подать напряжение на лопасти. Ни этика, ни мораль не воспрещали девушкам ликвидировать отбросы — как ни старались они, но втиснуть этих представителей рода людского в категорию “хомо сапиенс сапиенс” не получалось, только в прямоходящие гоминиды они умещались без проблем. Макие, вымытую едва ли не до скрипа кожи и волос, немного порозовевшую под сильными и, при том, бесконечно осторожными руками Туманниц, аккуратно обернули контактным веществом. Специализированный ВИ, ощутив живую плоть в непосредственной близости от своего вместилища, тут же приступил к развёртке поддоспешника — Харуне и Киришиме только и оставалось проследить, чтобы обвес носимой СЖО девушки не сдвинулся в сторону, да не выскочили иглы из её вен. Убедившись, что поддоспешник развернулся и в полной мере адаптировался к вверенной ему драгоценности, Туманницы вложили девушку в распахнутое чрево спецдоспеха, быстро подцепили СЖО брони и сенсоры автодока и, прогнав тесты, загерметизировали гибрид мобильного реанимационного саркофага и штурмового экзоскелета. Не смотря на то, что Харуна разделась самой первой, облачаться в броню они закончили практически одновременно: Киришима не особо жалела уже не нужное ей бельё, просто и без изысков сорвав его с себя в пару размашистых движений. Киришима перевела доспех Макие в режим сопровождения, указав ведущим лидером Харуну и, проверив заполненность внешних тубусов с остатками наличного наноматериала и боезапас подвесного оружия, хлопнула заключённой в металл ладонью по неприметному сенсору на стене. Беззвучно отработали пиропатроны и вышибные заряды — заваливая подземный ход тоннами скальной породы, песка, почвы и останками особо невезучих деревьев — и открывая проход в запасной лаз. До подхода штатовского спецназа, усиленного инкониками, оставалось не так уж и много времени, а значит, нужно поспешить. *** — Кири, ну что там? Девушка с фиалковыми глазами только беззвучно вздохнула — хорошо, что квантовую связь невозможно ни перехватить, ни отследить, иначе непривычно говорливая Харуна точно бы слила их диспозицию и призвала на их головы очередную порцию ракет. Медленно распрямившись на крыше ангара, Киришима посмотрела в ту сторону, где совсем недавно находился их любимый домик. Густые клубы дыма, отрывающиеся языки пламени — метров на пятьдесят полыхает, не меньше! — отчётливо говорили о том, что дома больше нет. А весёлый треск “дыроколов”, установленных на дроны, и задорное басовитое стаккато крупнокалиберных пулемётных турелей вселяли уверенность в том, что и незваным гостям охранная система хлебом с солью по мордасам размазывает неслабо. Против инкоников у неё, конечно, шансов совсем небогато, но для них и сюрприз особый подготовлен — милые неконвенционные пули “дум-дум” и ещё менее гуманные вольфрамовые и стеклянные иглы, не считая старых добрых осколочно-фугасных с ВВ повышенной бризантности. Да и древние русские АГС-17, перекупленные через десяток рук у коллекционеров и модернизированные под руководством Макие, оснащённые ныне целым вспомогательным механизмом ленточного питания и заряжания, наведения и охлаждения, установленные по среднему периметру, перекопают землю вместе с бойцами квадратно-гнездовым способом быстро и без проблем. Инконики, конечно, уцелеют, но потреплет их изрядно. — Кири, не молчи! — беспокойный голос Харуны отвлёк девушку от размышлений. — Херово всё, Хару, — без экивоков ответила Туманница, рассматривая тёмные пятна, подсохшие уже на битом, растрескавшемся бетоне самопальной взлётно-посадочной полосы. По всей видимости, спецназ решил попутно наведаться и к старому контрабандисту. Сеньор Бачо, старый лис, всегда говорил, что его прошлое — пороховая бочка,а он сам — тот самый безумец, что сидит на ней, свесив ножки, и с удовольствием курит трубку. И потому он всегда был готов к тому, что прошлое вернётся за ним. Старик продал свою жизнь задорого. Восемь трупов, ещё сколько-то размазаны в неопознаваемую кашу гранатами и минами, теми самыми круглыми “блинами”, что несколько месяцев назад контрабандист учил Киришиму прицельно метать по противнику. Для Туманницы тогда стало настоящим откровением, что оборонительное оружие можно использовать в качестве наступательного. Два или три двухсотых, точнее определить нет ни возможности, ни желания. Вековой давности “блины” не дали осечек, а где чья печень и мозги, пусть коронеры и судмедэксперты разбираются. — Нет больше сеньора Бачо, Харуна. Готова поставить голову, что старый укурок теперь плывёт в тростниковой лодке в обнимку с Джа по направлению к Вальхалле под разухабистый гимн растафарай на волынках и банджо. — Amen, — коротко ответила Харуна дрогнувшим голосом. Сеньор Бачо был в её жизни единственным, пожалуй, человеком, который не пытался завалить в постель, не играл мускулами, не давил авторитетом и не строил из себя кондового альфа-самца. Скорее, заботился как о так и не заведённых собственных дочерях: очень тепло относился как к самой Макие, так и к Туманницам — ничуть не чураясь их природы. — Закрой ему глаза, Кири... и положи на глаза по монетке, пожалуйста. *** Мало что осталось от старого лиса, видать, кто-то из последних успел кинуть гранату перед тем, как самому словить прощальный подарок Бачо. По клоку седых волос да характерному разлапистому шраму у виска только и узнала мужчину — всё остальное основательно перемололо осколками. А пояс уцелел. Добротный пояс, кожаный, с наборными вставками из металлов и деревянных плашек. Был в нём потайной кармашек, сеньор Бачо сам однажды показал его девушкам, сказал, что на случай, если он сдохнет, а рядом никого не будет — чтобы изъяли оттуда две монетки и положили на глаза. “Господь мне друг, но с Хароном всяко веселее по Пеклу рассекать”, — ухмыльнулся он в тот день. Киришима выполнила его просьбу — и без напоминания Харуны так и собиралась сделать. Тяжёлые серебряные кругляши ощутимо придавили истерзанную плоть, но крови в теле оставалось мало, почти вся вылилась под Бачо, потому даже перчатки доспеха не испачкались. Девушка, замявшись на секунду, всё же расстегнула его ремень, застегнула на своей талии — даже несмотря на немаленькие габариты экзоскелета, ремень обернула дважды. Сеньор Бачо при жизни имел весьма объёмные габариты. Убедившись, что в ангаре пусто и закладок подозрительных нет, открыла массивные двери, выставила на стопоры. Строение, внешне похожее на продольную половинку исполинского цилиндра, уложенную широкой стороной на бетонные плиты, снаружи вселяло своим видом ощущение запущенности: ржавые листы металла, местами присобаченные вкривь и вкось, впечатляющие сквозные дыры, густая поросль лиан и родственных им вьющихся растений, тянущаяся от подступивших вплотную с двух сторон джунглей. Изнутри же — совсем другой вид. Всё вычищено, вылизано, ровные ряды ламп дают прекрасное освещение, а у стен разместились стеллажи с запчастями, топливными бочками, комплектами ЗИПов, погашенными сейчас мониторами диагностических АРМов. И четыре крылатых красавца. Киришиме оствалось лишь посетовать на то, что за всё время своей жизни так и не удосужилась поинтересоваться моделями самолётов, а потому сейчас испытывала некоторое затруднение в попытке понять, что есть что из представленных моделей в коллекции покойного сеньора Бачо. Нет, русскую амфибию она узнала сразу — сама помогала монтировать на неё кустарную сборку системы мониторинга — старый лис, остепенившись, частенько подрабатывал патрулированием прибрежной зоны и джунглей, стабильно поставляя местным информацию о состоянии дел, очагах пожаров, новых поселениях и тропах, в этих местах почему-то с завидной настойчивостью именуемых гордым словом “дорога”. А вот остальные летательные аппараты оставались для неё полнейшей тайной. Вот этот, например, одноместный, с подвесными баками и двухуровневыми крыльями — явно предназначен для обработки полей. Второй легкомоторный реликт имел лобастый фонарь двухместной кабины, общие очертания, схожие с утиной головой, к которой зачем-то прикрутили крылья и хвост, и грузоподъёмность в пару сотен килограмм — то есть, скорее всего, какой-то курьерский самолёт, на котором много не перевезёшь. Третий и вовсе щерился миру вскрытым моторным отсеком и разобранным почти наполовину двигателем, а фюзеляж был заботливо укрыт кусками брезента. Убедившись, что оптическая маскировка не слетела, Киришима беззвучной стремительной тенью пронеслась по периметру ангара, с лёгкостью, недоступной даже носителям инконы, в один прыжок взмыла под самый потолок, мягко приземлилась на тонкую, едва ли шире её ладони, балку, и повторила круг почёта. — Харуна, чисто. — Принято. Контроль ВПП? — Нужен. Кусты по обочине не пропусти. — Знаю, — коротко отрезала Харуна. — В конце-концов, кто из нас здесь снайпер? — Вообще-то, ты у Макие второй номер… — слегка сбилась Киришима. — Да, что-то я сегодня туплю… — Бывает, — индифферентным тоном ответила Харуна, а Киришима отчего-то очень отчётливо поняла, что та ещё и пожала плечами. — Кири, на случай… Если… — Ты знаешь, что делать, Хару-Хару, — твёрдо отрезала Туманница. — Макие должна жить… сестра. Напарница и подруга ей не ответила, а у Киришимы хватило чувства такта, чтобы не переспрашивать, что это за странные звуки транслируются по аудиоканалу их сети, так похожие на приглушённые всхлипывания и шмыганье носом. *** Самолёт-амфибия с неблагозвучным названием “Баклан” был машинкой надёжной, устойчивой, весьма вместительной и простой в управлении. По крайней мере, одного полёта вместе со старым укуренным лисом и Киришиме, и Макие вполне хватило, чтобы схватить азы науки и худо-бедно, но разобраться, что тут куда жать, оттягивать, и, главное, в какой последовательности эти манипуляции проводить. Харуна, в своё время успевшая полетать без всего по баллистической траектории, к высоте относилась с определённой долей настороженности, и, по возможности, старалась держаться от вертолётов, самолётов, планеров, экранопланов и прочей машинерии на уважительной дистанции, и по этой уважительной причине тогда же и отказалась от тренировочного полёта с Бачо. Информацию, правда, ей потом скинула сама Киришима, а Макие прогнала через наспех составленный экспресс-опросник, закрепляя результат, так что теперь та, кто некогда звалась “Медвежонок” или, на японский лад, Ётару, была спокойна: случись с ней что, и Харуна сама сможет управиться с летательным аппаратом. Сеньор Бачо оставил “Баклана” в превосходном состоянии: топливо сливать на время простоя он считал затеей гнилой и нецелесообразной, подвеску и шасси неоднократно перебирал и совершенствовал — ибо, случись что, сматываться надо будет быстро и не факт, что не в одиночку. Поэтому амфибию было вполне по силам вывести из ангара даже одному физически крепкому мужчине, что уж говорить о Туманнице, да ещё и усиленной экзоскелетом? Впрочем, едва только самолёт оказался снаружи, везение беглянки резко закончилось. — Ёба… — только и успела сказать Киришима, одновременно ощутив приближение высококинетических небольших объектов и получая уведомление об атаке от ВИ доспеха. А затем три снаряда очень кучно, с разлётом менее сантиметра, легли в защитную пластину напротив правого глаза. Броня выдержала, но саму девушку крутнуло в воздухе, отбрасывая, и сильно впечатало в бетон. А миг спустя там, откуда пришли выстрелы, вспухли три огненных шара — дроны Харуны сориентировались и, не раскрывая позицию хозяйки, самостоятельно устранили помехи. — Кири, ты как? Девушка села, ощупала пластину, зло усмехнулась: — Хотели на резонанс сработать, били почти синхронно. — Хорошо, что ты жива, — с облегчённым вздохом выговорила Харуна. — Твою ж!.. У меня только один дрон остался, Кири. Надо торопиться, сюда движутся шаготанки и две вертушки, обе, кажется, под кинетическими щитами. — Что с территорией? — Теперь точно чисто, — прокомментировала блондинка два новых огненных шара. — Я выдвигаюсь, иначе не успеем. — Хорошо, — кивнула Киришима, поднимаясь на ноги. Сеть определённо даёт значительные плюсы — здесь, во внешнем мире, не прошло ещё и двух секунд, а Туманницы уже успели переброситься десятком фраз. Киришима вынула из наспинного контейнера матовый шарик и подбросила его в воздух. Минидрон, на миг зависнув на месте, облетел вокруг Туманницы. — Я эпическая дура, — посетовала девушка, с трудом удержавшись от международного и мультирасового жеста, известного как ликодлань. Оптический камуфляж активен, и даже попадания не сбили его. А вот остальные диапазоны фонят так, что даже слепому попасть по ней труда не составит. Тихо матернувшись сквозь стиснутые зубы, Киришима метнулась с места влево, отходя от самолёта и обозначая отход в ближайшие кусты, на ходу активируя режим полного стелса. Со стороны это должно было выглядеть так, словно девушка нырнула в густую зелень, да там и исчезла. Обойти площадку и зайти с другой стороны много времени не заняло, тем более двигатели “Баклана” и без того были выставлены заранее на малые обороты. Грузовой люк открыт, а отдельного входа кабина пилотов не имеет. О том, что Харуна на подходе, стало понятно только по едва заметным взлетающим облачкам пыли — хоть утром и прошёл сильный ливень, но сейчас от недавнего буйства стихии не осталось ни малейшего следа, — да по почти неощутимым вибрациям бетонного покрытия полосы. Фонтанчики пыли ещё оседали, а Киришима пыталась понять, куда же Харуна пристроила Макие — ведь бросить беспомощную девушку та ни за что не смогла бы, — как из-за стен ангара пронеслись быстрые угловатые тени. — Инконики! — крикнула Киришима в сеть, переводя ВИ доспеха в режим автоматического подавления систем связи и наведения противника, и в этот момент аккурат между ней и дорожкой приподнятой пыли расцвёл огненный цветок разрыва. “Напалмом херачат!” — удивилась про себя Киришима, отчётливо понимая, что благодаря взрывной волне, высокотемпературному пламени и осколочным элементам снаряда и плит покрытия эффекторам маскировки приказано долго жить. Сам огонь доспехам не страшен — ВИ уже начал выделять через микропоры брони спецсостав, защищающий от пламени и гасящий любые локальные очаги горения. А заодно Киришима поняла, куда делась Макие. Её спецдоспех покоился на плечах Харуны, бережно поддерживаемый раздувшимся, как парус, плащом, состоящим из активного наномата. Блондинка плавным движением сгрузила свою драгоценную ношу на свободное от огня место и, влив в нестабильную массу наномата дополнительный запас из аварийного тубуса, создав тем самым дополнительный буфер безопасности для Макие, бросилась в бой. Шансов выстоять против инкоников у них, чего уж кривить душой, почти нет: не те весовые категории, не то вооружение, не то состояние психики. Хару-Хару, конечно, может провалиться в режим берсерка, но это если совсем прижмёт — и если шансов для Макие не останется. Впрочем, и сама Киришима тогда вряд ли избежит триггера — искусственно выращенная девушка уже давно стала самой настоящей частью её мира, её семьёй, без которой не будет ни смысла, ни воли, ни желаний. Одно радует — инконики стрелять вряд ли будут, слишком уж велики шансы задеть своих. Остаётся холодняк и рукопашный бой. Киришиме, конечно, далеко до Ашигары, но руками махать и железками тыкать она тоже умеет на достойном уровне, да и Хару-Хару тоже кой-чего поднахваталась за время их не особо спокойной жизни. Теперь главное, чтобы ВИ доспеха Макие правильно применил алгоритм адаптации и держался строго между Туманницами — а люфт движений и манёвра они и сами скомпенсируют. Кажется, это последнее, что успела внятно и здраво обдумать Киришима, а потом ей стало не до размышлений и весь смысл её бытия свёлся к одной цели: если и не уцелеть, то, хотя бы, прикрыть собой сестёр — и дать им уйти. Жизнь без тел-корпусов диктует свои правила, ограниченные запасы наномата и те сущие граммы, что они могли синтезировать, не имея на руках даже аварийного фабрикатора, тоже оказывали своё влияние. Заставляли экономить бесценный материал, применять его в мельчайших количествах — и с максимальной эффективностью. Да, носители инконы учатся очень быстро, умеют работать в группе и мгновенно адаптироваться к окружающим реалиям, но — у Дев Тумана здесь есть небольшая фора. И пара тузов в рукавах. Двое инкоников, схватившись за горло, упали, отплёвываясь красной пеной и кусочками лёгких — пара грамм подвешенного в воздух нестабильного наномата, заточенного на тотальную деструкцию органики с температурой в промежутке от тридцати пяти до сорока пяти градусов, попадающего в организм воздушно-капельным путём — не то вещество, с которым по силам справиться колонии нанитов, перешедшей в режим усиления всех качественных параметров человека. Но остальные отреагировали молниеносно, закрыв лица прозрачными бронированными забралами. Кислород им в таком состоянии не особо нужен, минут пять спокойно и без дыхания отработают в полный контакт, а пять минут — это непозволительно много. Но время — вещь субъективная, и для Киришимы оно перестало существовать с началом боя, а потому она, будь в состоянии мыслить здраво и взвешенно, затруднилась бы ответить, сколько прошло времени, даже субъективного. Можно было бы, конечно, обратиться к функционалу ядра за точной информацией — но имела ли она значение? Нет. А Киришима вела свой танец, и, даже не оборачиваясь назад, знала: Харуна ведёт свой — и держит доспех Макие ровно между ними. Свистит распарываемый воздух, чёрный матовый и ослепительно серебристый металл клинков высекает искры, пластает ломтями верхние слои экзоскелетов, сверкают мельчайшие сетки защитного поля — там, где без него и в самом деле уже никак, и конечности мелькают, встречаясь, со скоростью, недоступной людям. Из дюжины инкоников на ногах держатся восемь — и всё равно этого слишком много для двоих, лишённых почти всех своих способностей. Глаза Киришимы заливает пот, с которым не успевает справляться система внутреннего климат-контроля, а ресурсы тела целиком брошены на бой, не до контроля такой мелочи, как деятельность желёз и пор. Дыхание сиплое, свистящее, кажется, в нём даже можно расслышать булькающий клёкот. Но это неважно. Киришима видит окно возможностей. Забытый “Баклан” продолжает сиротливо вращать пропеллерами, люк всё ещё открыт… Ей требуется совершенно незначительная в рамках мира доля секунды, чтобы простроить план, выдать к нему пару адаптивных рекомендаций и скинуть всё это Харуне и на ВИ доспеха Макие. — Хару-Хару, бегите… — это не слёзы, твердит каким-то чудом не мобилизованный кусочек сознания Киришимы, это просто пот. — И… прощайте. Харуна не мешкает, сходу встраивается в схему движения, начатую Киришимой, и, используя сестру как визуальное прикрытие, перенаправляет капсулу с Макие к самолёту — активный наномат, последний из их запасников, укрывает отступление беглянок непроглядным туманом. Тем самым, что изначально был визиткой Туманного флота. И оживает оружие экзоскелета Киришимы — экспериментальная сборка, существующая всего в двух опытовых экземплярах. Ранее у Туманниц не было ни возможности, ни времени их задействовать на противнике, а теперь вот подвернулся случай. Пыль, пламя, камни, дым, осколки доспехов, кровь, куски плоти — всё поднимается в воздух, движется в странном порядке, словно повинуясь невидимому течению. Поднимается — и, застыв на миг, разлетается в стороны. Всего лишь любопытный побочный эффект локального низкочастотного массированного пакетного стрима. Волны звука расходятся от Киришимы — а у инкоников лопаются барабанные перепонки, крошатся кости, расползаются внутренние органы и стекает с плоти перегретая кожа. Жаль, что компактного реактора экзоскелета не хватает для гарантированного уничтожения противника… От доспеха толку ноль, полностью лишённый энергии, он теперь не больше, чем обуза, сковывающая движения и снижающая скорость. Из тумана вываливается Харуна, спотыкается, едва удерживая на руках изрядно помятый спецдоспех, тут же прыгает в сторону. У Киришимы начинает подёргиваться глаз: слишком уж сильно происходящее напоминает события многолетней давности… Массивные фигуры шаготанков, быстрые силуэты боевых вертолётов… Против воли опускаются руки, Киришиме кажется, что спираль истории подозрительно быстро начала новый виток. В прошлый раз атакующих было меньше, а сейчас... — Йоу, Медвежонок! — в их сеть бесцеремонно вклинивается жизнерадостный голос Акаши. — Через три секунды сделай два с половиной шага на юго-юго-восток. Поблагодаришь потом, да. И исчезает с канала, не оставив за собой никаких следов. Киришима следует её совету — и через секунду там, где она была, расцветает серо-бурый цветок, выросший из бетона, дорожной пыли, дыма, почвы и зелени. Сквозь его мутные лепестки проступает вытянутый, основательно помятый и смутно знакомый силуэт. Туманнице требуется целая половина секунды, чтобы понять, чтобы вспомнить, что это такое. Курьерская ракета, придумка одной из лёгких крейсеров Северного Туманного флота. А ядро уже возбуждённо урчит, по его поверхности скользят невидимые человеческому взгляду разряды. Оно чувствует то, что находится в прочных внутренних контейнерах — уже раскрывающихся, выпускающих начинку. Отлетают элементы более не нужного экзоскелета, оплывает бесполезной, уже насовсем мёртвой массой плоть поддоспешника, а вокруг обнажённой фигуры поднимаются серебристые вихри, укрывая её надёжным щитом; тянутся слегка поблескивающие щупальца к Харуне, и она их пока что не видит, лишь безуспешно пытается оттереть кровь и пот, заливающие глаза. А Киришима улыбается. Широко, хищно. И улыбка её не предвещает ничего хорошего ни пытающимся подняться на ноги инконикам, ни тяжёлой технике, ни вертолётам, ни операторам всей этой боевой машинерии. В распоряжении Киришимы теперь сказочное, просто невозможное богатство. Семьсот двадцать девять килограмм активного наномата. Под палящим солнцем блестят жемчужные зубки девушки, и губы сами расползаются в оскал. — А теперь можно и повоевать, — звонко провозглашает она миру, чтобы в следующий миг в один прыжок взвиться в воздух — и раствориться в нём. В нём, и в массе активного, чуткого, безотказного материала… *** Мерно покачивается на волнах “Баклан”, серебристо-синий, гладкий и плавный от носа до хвоста. Киришима сидит в пилотской кабине, закинув длинные, изумительно стройные ноги на неактивный штурвал. В руках её покоится квадратного сечения массивная бутылка — сеньор Бачо был не дурак приложиться в полёте на пару глотков к стеклянному горлышку. — Надеюсь, Джа и Харон составят тебе славную компанию, старый лис, — говорит в потолок Киришима и прикладывается к бутылке. — Кири, ты серьёзно? — аккуратная светлая бровка Харуны, просунувшей голову в кабину, медленно ползёт вверх. — Расслабься, Хару-Хару, — Туманница хлопает ладонью по соседнему креслу. — Приглушила пока иммунитет. Она протягивает бутылку Харуне: — Выпей, сестра, полегчает. — Не уверена, — отклоняет та угощение… Впрочем, ненадолго. Перехватывает, надолго прикладывается к бутылке, пьёт мелкими, экономными глотками — и шумно сопит, едва не мурчит от удовольствия. — Ну и гадость же пил Бачо, — улыбается Харуна. В глазах её появляется потерявшийся было прежний жизнерадостный блеск. — Спит девочка, — отвечает она на вопрос, не заданный Киришимой. — Кажется, ремиссия началась. Сестра её улыбается ещё шире, шарит рукой под креслом, бубнит под нос что-то, неразборчивое даже для чуткого слуха Девы Тумана. С победным возгласом распрямляется, локтём цепляет замочный механизм — и открывает им же угловую своеобразную “форточку”, врезанную некогда сеньором Бачо в лобовое остекление. В руке девушки лежит смятая пачка сигарет. — Так и знала, что он её так и не соизволит достать, — говорит Киришима сестре и предлагает никотиновую палочку. Хару не является сторонником потребления табака. Но сегодня, говорят её глаза, сегодня — можно. По кабине расползаются сизые, слегка голубоватые облачка, Харуна кашляет — больше играя, чем в самом деле: Туманнице ли, с её живучим организмом, беспокоиться о каком-то там дыме? — Топлива ещё на тысячу миль хватит, Хару, — сообщает и без того известную сестре новость Киришима, с задумчивым видом выпуская одно за одним целых пять дымных колец. — Думаешь, кто-нибудь нас подберёт? — Надеюсь, — скалится в улыбке Киришима. — Да даже если и не встретят, это всяко лучше, чем отбиваться от гринго, чтоб их начальству на кольях без смеха не сиделось. Сильная рука ободряюще сжимает плечо Харуны, поскрипывает металл и без того побитого экзоскелета. Тихо урчит мотор, постепенно повышая обороты, и неторопливо раскручиваются лопасти двигателей. — И знаешь что, Хару-Хару? — Что? — Этим обмудкам про спиленную мушку я не скажу.