Отпускники (1/1)

Новая Одесса встречала нас жарой, от которой под ногами буквально тёк асфальт, и полным отсутствием ветра. Непривычно чувствовать на себе гражданскую одежду после флотской униформы. Непривычно видеть столько людей вокруг. Непривычно ощущать, что стоишь на материковой плите, а не на выдавленном внутренним давлением островке. Грейс поправила лёгкую широкополую соломенную шляпку, широко улыбнулась: — А мне тут уже нравится, Никки. — Это ещё что, — хвастливо задрала носик Рина. — Вот сейчас за пределы вокзала выйдем — совсем растаешь! — Не надо таять, — с мольбой в глазах попросила Шин. Я рассмеялся — Муракумо, основательно подтянувшая знание русского, всё же порой делает поразительные смысловые ошибки. — Не бойся, растают, соберём в пакетик и в морозилку, — подхватив девушку под локоток, я повёл нашу стайку в сторону здания вокзала. Спустя полчаса неторопливой ходьбы мы остановили свой выбор на уличном кафе, уютно раскинувшемся под тентом в маленьком сквере и, заказав по максимальной порции мороженого, с удовольствием принялись за быстро тающее лакомство. Рина, споро отбив сообщение, довольно откинулась на спинку настоящего деревянного стула: — Ксеня до вечера из лаборатории не вылезет, с Обью и Сольвиг что-то жутко секретное и сложное экспериментами портят, но сестра обещала прислать кого-нибудь из встречающих. Кивнув, я надвинул кепку на глаза и вновь окинул Дев изучающим взглядом. Немка в лёгком светлом платье, босоножки с высоким ремешком выгодно подчёркивают великолепные икры и точёную голень. Шин, как и я, в шортах, только, в отличие от меня, рубашке с коротким рукавом предпочла тонкую майку, а бейсболке — панамку. Рина щеголяет кремовой юбкой-разлетайкой и чем-то вроде топа, прикрывающего грудь, но почти полностью оголяющего спину — композиция непривычная, но более чем соблазнительная. Ари и Ками отправились в вояж к родителям Тихони, потом рванут в Прибалтику, а оттуда куда-то на курорты. Хидори поспешила на родину, а Соня, едва только получив на руки увольнительное, взяла руки в ноги и прямым рейсом отправилась в Новороссийск, к своему молодому человеку. Странно, конечно, это, да и не переживать не можем — парень у неё даже не носитель инконы, чуть даст Москва волю эмоциям, и останется от него мокрое место… С другой стороны, парень явно от своего выбора отступать не собирался, и, как и завертелось у них всё за школьной партой, не растащило по разным углам инициацией, так, видимо, и продолжится. Что самое паршивое — полноценная семья у них не предвидится, сугубо в силу физиологической специфики любой Девы Флота. Но — живут как-то, и, в целом, будь для молодого человека Софьи реальная опасность — безопасники им на все сто процентов не позволили бы ни встретиться, ни, тем более, поддерживать отношения. Аида же, высадив нас в порту Херсона, на всех парах поспешила на Змеиный — там у Туманниц намечался какой-то междусобойчик. А от славного града Херсонеса до не менее знаменитого, отстроенного почти с нуля после повышения уровня мирового океана, града Новой Одессы, нас доставил маглев — поезд на магнитной подушке. Транспортная сеть густо усеивала территорию Империи, связывая далёкую провинцию и побережье недорогим и удобным сообщением. Сибирь, Дальний Восток, Приполярье предпочитали использовать геликоптеры и грузопассажирские дирижабли повышенной вместимости — средство ещё более экономичное, хоть и не в пример тихоходное. За два года работы так и не подвернулось возможности спокойно отдохнуть. В том году дважды переносили дату отпуска, и, в результате, выдернули на операцию буквально с трапа джампера — так и проторчали полгода у берегов Африки, выдёргивая из шаловливых лап радикалов, всё же перехвативших власть в государстве на себя, немногочисленных Дев Флота Панобщности Африкаанс. К счастью, эти потомки тряпкоголовых хряков не успели устроить расправу ни над одной из канмусу — сначала Европа и Империя намекнули на возможность превратить половину континента в радиоактивное пепелище, потом и янки подтянулись с теми же аргументами, а после этого, видя, что реакция, мягко говоря, не дотягивает до нижней планки понимания, намекнул о своём существовании и Туман в лице Анхеллы, просто и без лишних реверансов прокопавшей трансконтинентальный канал прямиком сквозь Килиманджаро, заодно слегка притушив вулкан. Аборигены впечатлились и отпустили девчонок. Правда — выпустили их в центре континента, и пришлось нам в составе сводного спасательного флота партизанить вглубь условно-вражеской территории, обеспечивая эвакуацию пробирающихся к побережью Дев. Но ничего, справились, всех вытащили. С пиндосами, правда, основательно закусились, когда те выкатили заявление, что Школа Куба, подлежащая расформированию, на исторических птичьих правах, подкреплённых филькиной грамотой семьсот-бородатого-года, отходит им. Обломали зубы — не тот сейчас весовой расклад в геополитике, чтобы разносчики демократии могли диктовать свою волю остальному миру. Они спутниковую группировку-то до сих восстановить не могут, и средств противокосмической обороны не имеют практически, так что десяток орбитальных крепостей — по имперской классификации рангом не ниже равелина — поставленные на геостационаре над территорией ОША коллективным разумом мирового сообщества, всё же отрезвил излишне жадных янки. Так что не тянули Девы жребий, голосований не устраивали — шли каждая, куда душа лежит. Странно ли, что Штаты получили только двух Дев? Наверно, нет. Последние полвека молочные реки и кисельные берега мирового жандарма мало кого привлекают. Ну и как-то совсем незаметно пролетели два года — то пятое, то десятое — и не отдохнуть толком. В конце-концов, психологи встали грудью за наш отпуск, мотивировав тем, что слетевшая с резьбы от постоянной нагрузки Дева — презент со всех сторон сомнительный. Так что официально у нас два месяца отдыха, из них неприкасаемых — тридцать дней. И гостеприимная Империя, на правах инициатора проекта “Прометей”, готовая предоставить любую территорию по запросу для отдыха. Девчонки общим собранием решили, что стоит сначала провести экскурсию флагману по памятным местам, а тех мест-то — раз-два и обчёлся. Одну Одессу только и помню. Впрочем, Одесса, оставшаяся в памяти, и нынешняя — таки две большие разницы. Поднявшийся на несколько метров уровень мирового океана подтопил часть города, конфронтация с Туманом заставила отступить вглубь суши, а процесс выкуривания Глубинных из акватории Сарматского моря, образовавшегося на территории объединившихся в одно Чёрного, Азова, Арала и Каспия, обратил в руины и дальние кордоны города. Восставшая из руин Новая Одесса получила неофициальное звание столицы памятников — территория была капитально пересмотрена, застройка и перенос старинных зданий и мест шли с размахом и на широкую ногу, так что ныне город имел планировку, более подходящую какому-нибудь заповеднику, нежели морскому порту: тонкий буфер плотной застройки, и от него — море зелени в горизонт, из которого очень органично выглядывают колонны жилых домов и кочки заводов и промышленных центров. Над городом постоянно висит туча дронов, ведущих мониторинг погоды, обстановки и ЧП, попутно транслирующих шикарное панорамное видео и обеспечивающих плотное покрытие беспроводной связью всей обитаемой территории. За стеной плотной застройки начинается обширнейший экомассив, в коем и разместились тысячи памятников. Зачастую их свозили сюда не только со всей территории Империи, но и из соседних стран: город брал артефакты на собственный баланс, проводил реставрационные и восстановительные работы, бесплатно предоставлял территорию для установки, и за свой счёт проводил облагораживание и поддержание в наилучшем виде. Никакой платы за посещение и обслуживание не взымалось, что вводило в откровенный ступор туристов и гостей из зарубежья. Я же за прошедшее время понял, что мои воспоминания — той крохотной уцелевшей части, что носила имя Николай и нет-нет, да прорывалась в сознание, — не принадлежат уроженцу этого мира. То, что помнил я, расходилось с событиями, объективно зафиксированными здесь и подтверждёнными множеством источников. Взять хоть ту же мобильную и компьютерную технику — двоичная система на этой Земле не использовалась практически нигде, вскоре после рождения уступив место троичной логике. Аляска и часть Калифорнии находились в официальной аренде у ОША; Карибского кризиса не было, но был Кубинский — на два года позже, и был Кризис Щита в две тысячи пятнадцатом — когда в ответ на развёртывание ПРО вокруг Империи русские сделали ход конём и развернули мобильный щит ПРО вокруг Америки, базирующийся на АПЛ и подводных передвижных крепостях. Не было Сикорского, работающего на Штаты, но был Сикорский, разрабатывающий решения геликоптеростроения на благо Империи. Я помню Союз Советских Социалистических Республик, пришедший на смену Российской империи и разваленный изнутри навязанной жаждой гамбургеров, джинсов и тампаксов. Здесь… Здесь же всё было совершенно иначе. Империя вышла из боевых действий Первой мировой, но не превратилась в РСФСР, представители правительств коммунистов, социалистов и имперцев как-то смогли уладить вопросы, провели мощную реформацию, результатом которой стала Империя — такая, какой она есть и сейчас: вопреки логике либерастов и консерваторов чертовски живучий гибрид, соединивший в себе лучшие качества империи и социального строя. Да, до коммунизма ещё далеко — но второго такого же столь сплоченного государства людей-творцов, но не людей-потреблядей, на планете больше не найти. Генетика и кибернетика, как подсказывала память, не гнобились, не подвергались остракизму — но стали если и не первым, то вторым эшелоном науки, двигающей НТР в в светлое будущее. Я не мог не поделиться своими соображениями сначала с Кариной, а потом и с остальными — и, как ни удивительно, не встретил непонимания и насмешек. То, что у нас проходило под ярлыком “ненаучная фантастика и диванная уфология”, тут не задвигалась под сукно, не запиралась в “ящиках”. Местная наука оперировала внушительным массивом теорий множественности миров, прямые или косвенные доказательства которых периодически находили подтверждение на практике. Трансконтинуумные микродыры-червоточины, стихийные пробои пространства, блуждающие порталы… Названий много, суть одна: иногда, при стечении довольно редких обстоятельств, возможен перенос как в одну, так и в другую сторону. Девчонки вежливо покивали, задали несколько десятков наводящих вопросов и… ничего не изменилось, просто теперь на мои недопонимания реагировали чуть более развёрнутыми ответами — одно дело, когда отбило память, другое — когда памяти практически и не было. Стараниями Карины, Ульяны и Аиды смог выбраться из депрессии — после осознания, что мир этот не родной, навалилась жуткая хандра, обильно подркеплённая ударными дозами самобичевания: всё не отпускало чувство, что я выпнул Бояну из её тела, или и того хуже — просто ассимилировал или сожрал. Девы переубедили. Смогли. Не знаю, каким образом, но умудрились достать всю связанную с моим нахождением информацию. А по ней получалось, что инициация меня как Девы Флота началась именно в то время, когда по совокупности всех показаний и мониторинга мозг Бояны был мёртв не менее получаса… Первичное становление канмусу восстановило повреждённые органы, залатало новой тканью. Реверсивный биологический и ДНК-анализ показал, что тело регенерировало более сорока пяти процентов потерь, несовместимых с жизнью, уже после того, как остановилась деятельность мозга реципиента. А это значит, что Бояна, как личность, была безвозвратно мертва задолго до того момента, как меня занесло в её тело. Тоже приятного мало, но, хотя бы, чуть легче на душе оттого, что не я стал причиной и инструментом её гибели.*** Канмусу умеют чувствовать друг друга на довольно большом расстоянии — хотя нас об этом и известили, но при первом выходе в город пересечение с другой группой отдыхающих Дев стало полнейшей неожиданностью. Лёгкая тревога, странное свербение в затылке — и вслед за ним — осознание расстояния, направление движения канмусу, даже лёгкий фантомный морок, передающий часть параметров внешности и, если повезёт, данные о ранге и типе аватары. Каким-то образом это связано с внутренней связью, но, несмотря на кучу тематических исследований, хоть немного понятнее механизм узнавания не стал. Некоторые Девы, впрочем, умудрялись наглухо глушить эти канмусьи флюиды системы “свой-чужой”, что позволяло устраивать засады на Глубинных и, периодически, служило источником всевозможных приколов диверсионной направленности. Так что я ничуть не удивился, когда из потока неспешно идущих людей вынырнула светловолосая красавица в светлой футболке и коротких шортах, лёгкой поступью прошла к стойке и, резко свернув на полпути, с азартом и смехом обняла Карину за плечи: — Снова филонишь с противодиверсионной работой, медицина? Свирь, надо отдать должное, даже не вздрогнула. Выдвинула ногой свободный стул, приглашающе махнула: — Привет, Жень, не ожидала тебя тут встретить. — Да сам в шоке, — обволакивающе-грудным голосом произнесла девушка, заронив в разум подозрения о том, кто же она такая. — Отпускничаю, культурно отдыхаю, можно сказать, и тут Ксеня скидывает коротыша с геодатой и ультимативной просьбой встретить дорогих гостей. Кстати, знакомить нас изволите, милая барышня, али всё самолично сделать? Рина, хихикнув, кивнула: — Знакомьтесь, Девы, эта незнакомая с субординацией канмусу — Евгения, аватара базового тральщика “Китобоец”. Обращаться лучше по сокращённому имени — Женя. Янтарноглазая — Шинджу, аватара эсминца “Муракумо”, спокойная фройляйн — Грейс, тяжёлый крейсер “Гнейзенау”, и, наконец, наш флагман — Никки, дредноут “Император Николай Первый”. Можно сказать, твой брат по разуму. Женя, вопреки ожиданиям, выскочила из-за стола, галантно поцеловала ручки Грейс и Шин, а со мной обменялась крепким рукопожатием. — Значит, вы и есть та самая Дикая эскадра? Я тут же подобрался: — Это ж кто нас так обозвал? Женя пожал (или пожала?) плечами: — Вы перехват разговоров радикалов при эвакуации Дев из Панобщности разве не прослушивали? — Не-а, — хором признались мы. — Они вас иначе и не зовут. Саратога говорит, что и в Огрызках вас теперь так же именуют. — О как, — протянула Грейс, откинувшись на спинку стула. — Мы, выходит, мировые звёзды? — Я бы сказал — широко известны в узких кругах посвящённых, — Женя чуть подалась вперёд, загадочным взглядом скользнула по рукам Гнейзенау, бережно удерживающим вазочку. — Прекрасная фрой… Рина работала на опережение: короткое движение, и в плечо Китобойца ткнулся маленький кулачок, способный пробить бетонную стену. — Осади, любвеобильный тральщик, этот цветник целиком и полностью флагманский. — Бывает, — с лёгкостью вздохнула Женя, а по глазам стало понятно — и на эту тему канмусу в курсе, просто прикалывается. — Но проверить-то надо было слухи, не? Только Марти и Экселенце ни слова, ладно? Рина удивлённо взметнула брови: — Неужто неугомонный школьный ловелас остепенился? Женя чуть смущённо улыбнулась: — Старею, что поделать… — А названные тобой — это кто? Я в Школе о таких не слышала… — Учатся ещё, дипломы осенью защищать будут, — сказала Женя. — Рита — аватара минзага “Марти”, Лаура — эсминец “Совершенный”. — Заградитель, тральщик и эсминец… — задумчиво пробормотала Шин. — Да вы те ещё затейники! — Умеем, любим, практикуем, — широко улыбнувшись, откинулась на спинку и Женя. — Эй, это моя фраза! — возмутилась Грейс. — Сто двадцать семь, — тихо прошептала Китобоец, чем вызвала добрый взрыв смеха. Окинув взглядом опустевшие приборы, Женя потянулась, выпятив немаленькую грудь, туго натянувшую свободную футболку: — Итак, дражайшие мои сударыни, какие планы? — Спать, — весомо отрезала Рина. — Спать, — эхом ответила Шин, до того две суток просидевшая в симуляторе на отработке вариативной тактики противодействия подлодкам Глубинных. — Спать, — зевнула Грейс, — но ещё больше — попробовать местного пива и посмотреть на город. — Город и пиво, — согласился я с немкой. — Если не украдём твоё время, конечно. Китобоец кивнула: — Планы те же, по сути. Рина, вам такси вызвать? Карина, глянув на ещё бодро держащуюся Муракумо, отрицательно качнула головой: — Мы в “Акватике” остановились, пешком дойдём, тут совсем рядом. — Тогда — пойдём, — с важным видом Китобоец поднялась из-за стола и помогла встать Рине и Шин. Я зеркально отодвинул стул Грейс, за что и получил по внутренней связи тёплую волну приятного смущения от крейсера.*** — А это что за памятник торжеству колопосажения с лолитами и дульным срезом? — мы с Грейс дружно впали в ступор, едва только увидели данный монумент. — Ты про ?Длань карающую?? — приподняла изящную бровку Китобоец. — Памятник разборкам дней минувших. Вон та мелочь обереченная с широченной улыбкой заядлого патологанатома-любителя — это Мусаши, флагман Алого флота, а тот малец с дебильной улыбкой патологического маньяка — единственная ментальная модель Тумана, имевшая мужской пол, корабль штурма и подавления, более известный как мудоносец Горжет. Я кивнул: — На постаменте написано же. Только — точно Горжет? Не Хорнет? — Хорнет не имела никакого отношения к этой ошибке глючного ядра, — категоричным тоном опровергла Женя. — Ладно… Но, блин, общество-то вроде как цивильное, а тут — жопа нараспашку… Со всеми анатомическими подробностями... Дева Флота пожала плечами: — Точная реплика кадра видеохроники. Корпус Мусаши переработала в груду опилок, что с ядром сделала — и подумать страшно, а доминирующий биологический сопроцессор, как видишь, натянула на ствол ГК. По спине пробежали мурашки. — Да ты чего бледнеешь, Никки? Этому уроду и посажение на ствол в кайф пошло. Стонал круче, чем в третьесортной порнухе, пока таки нервы у флагмана не сдали и она не произвела полный залп из всех орудий. Что осталось, похоронили в молекулярной ловушке. Видео могу показать, оно официально не сохранилось, но с нашим доступом... — подмигнула Женя. — Нинада, — отмахнулся я. — А за что она его так? — Родился уродом, уродом и сдох. Неадекват, психопат, маньяк, упивавшийся собственной силой и всемогуществом, в сопутствующие потери вносил всё, что желала левая пятка, включая мирные цели в глубине континента и собственных сородичей. Ну а на ствол Мусаши угодил после того, как что-то сильно неприличное предложил аватаре Ямато и ободрал броню с её кормы, и, получив по щщам, переключил внимание на ближайший систершип. Лоля, как видишь, оказалась не столь богата на терпение и смирение. Результат, — Китобоец кивнула на памятник, — на лицо, как говорится. — Скорее, результат — вокруг, — педантично заметила Грейс, задумчиво глядя в развороченное чугуниево-бронзовое нутро Горжета. Китобоец потянулась, зевнула, окинула взглядом площадь: — Ладно, это всё фигня, Никки, на памятник имени себя посмотреть не хочешь? — Эм? — выдавил я из себя. — Ым?! — подобралась Грейс. — Значит, хочешь, — кивнула Женя. — Пойдём.*** Самые худшие ожидания не подтвердились — никаких абстракций и гигантомании. Фрагмент палубы, чудом уцелевший после финального попадания ракеты Тумана, бугры крышек ракетных шахт, настороженно развёрнутая на восток спарка металлорезки, высунувшаяся из-за щита и переведённая в боевое положение. И экипаж. Естественно, не весь — весь он на мемориальной плите перечислен, а на палубе — в чистой парадке — легко узнаваемые командир, мичманы, начальники почти всех БЧ, десяток матросов, механики. Лица спокойные, немного грустные — но решительные. Память покачнулась, нахлынула кратковременной волной. Явно реставрировали по фото— или видеохронике, я-экипаж, я-корабль помним, как рядом проскочила стая дронов, как один из них завис над водой, развернулся, провёл сенсорами от кормы до носа, приветственно качнул крыльями, и ушёл вперёд, к горизонту, чтобы успеть хоть немного уточнить состав противника и его ордер до того, как разлетится облаком пламени и раскалённого металла. Нет места пафосу, каким-то громким заявлениям, обещаниям. Есть только долг перед Родиной, есть клятва защищать мирное население, есть работа, которую надо выполнить. И назад никто не вернётся. На глаза накатилась предательски мутная пелена, защипало в горле, и тут же в нём сформировался тугой комок, мешая ровно дышать, не позволяя ни глотнуть, ни вздохнуть. Резко мотаю головой, не кажется ли, что и в самом деле с ресниц срываются едва заметные, прозрачные капельки? Неважно. Тёплая волна накатывает со спины, сквозь пелену вижу призрачные фигуры, встающие справа и слева от меня — ровными рядами. Их много, очень много, несравнимо больше, чем было живых в последнем бою — и это понятно. Это откликнулись на зов памяти те, кто и тогда пришёл, чтобы принять бой… Сколько времени проходит, я не знаю — но постепенно фигуры растворяются в воздухе, волосы на загривке ещё шевелятся, топорщатся, и мурашки пробегают от затылка до крестца, но дышится уже легче, и пелена с глаз спадает. Рядом замерла Грейс, лицо торжественное, одухотворённое — и мокрая дорожка, прочертившая кожу от глаза до подбородка, быстро подсыхающая в горячем воздухе, ни разу не кажется неуместной. Лица Жени не вижу, но вряд ли картина отличается. Отдаю честь, дольше положенного задержав кисть у головы, и делаю короткий поклон. Девы повторяют мои движения с небольшим запозданием. Подхожу к монументу, пальцы скользят по прохладному камню мемориальной доски. Спите спокойно, воины, вы с честью служили и сделали невозможное, а я… я принимаю вахту.*** Широкие ирригационные каналы делят экомассив Новой Одессы на асимметричные сектора, общей своей структурой подчиняющиеся какой-то изысканной математической логике, почти неуловимой чувствами, доступными людям. Вдоль водоносных магистралей организованы пешеходные и велодорожки, через каждые двадцать шагов раскинулись пятачки с лавочками и столиками, заботливо огороженные ухоженными кустарниками. Расположившись с бочонком белого нефильтрованного пива в одной из таких лакун, мы некоторое время молча сидели, думая каждый о своём. — Вот, значит, что имела в виду Викки, говоря, что ты огромен, — прервала молчание Грейс. — Честно, мне даже стало тесно там, на площади… — Вы их тоже видели? — Скорее, ощутили, — сказала Женя. — Думал, разрыдаюсь, не сходя с места. — Тоже едва удержалась, — согласно кивнула немка. Чокнулись кружками, молча выпили, обновили. Грейс, закурив, повернулась к Китобойцу: — Ты ведь знаком с Шернхорстом? — Ещё бы, — таинственно улыбнулась Женя. — Славно с ним покутили в своё время в Британии, наверно, потому мы до сих сих пор там персоны нон-грата. — Местных Дев перепортили, что ли? — спросил я. — Они сами кого хочешь перепортят, те ещё изобретательницы и кудесницы, — мечтательно улыбнулся Китобоец. — Просто по пьяной лавочке и лихости молодецкой на Биг-Бен самостоятельно совершили экскурсию. С восхождением по стене. Без страховки. Ну и от местного СОБРа ещё побегали, и пару единиц тяжёлой полицейской техники попутно сломали. Честное слово, нечаянно. Не нравится нам, когда по случайным прохожим отрабатывают инфразвуковыми волновиками — и запашок тот ещё, и настроение под плинтус уходит. Да, слышал о таком гуманном оружии против демонстрантов. Кажется, в двадцатых годах его в Европе особенно часто использовали в стычках с эмигрантами и прочими асоциальными маргиналами. — Да-а-а, — мечтательно выдохнула Женя, неторопливо снаряжая трубку. — Славные были времена. Алекс всё ещё охраняет берега Фатерлянда? Грейс пожала плечами: — Последний раз, судя по геодате сообщения, Шернхорст был у берегов Норвегии. — Весело там сейчас, — без энтузиазма передёрнула плечами Женя. — Насколько в курсе, отлавливают куколку химэ, пока та не развернулась в полноценный Ужас Глубин. Я покосился на погрустневшую Грейс: — Думаешь, хана отпуску? Гнейзенау улыбнулась: — Нет. Просто немного беспокоюсь за Алекса… Кто же ещё меня будет называть любимой сестрёнкой? Ну да, затык… Мне-то Грейс сестрой назвать не получится никак, хотя отношения за это время что с ней, что с Шин так и не перешли в более тесные горизонтальные. Впрочем, не сексом единым жив человек, одна только зона уюта и комфорта, создаваемая моими Девами, стоила всех остальных благ жизни. — Если же ты девица красная, то будь мне сестрой названной, — с мягкой улыбкой процитировал Китобоец, протягивая руку. — Не шутишь? — Я слишком стар, чтобы шутить, — серьёзно ответил Женя. Да и линкр-побратим… посестрим?.. тьфу, блин, язык сломаешь! В общем, не откажусь от такого сестричества. — Согласна, — с важным видом кивнула Грейс, подтверждая соглашение крепким рукопожатием. Дабы сохранить торжество момента, я, подняв кружку вверх, изрёк: — Сим, пользуясь правами флагмана, нарекаю вас братом и сестрой. Можете выпить. Рассмеявшись, мы подняли кружки.*** Лёгкое царапанье в дверь. — Не заперто, Ледок. В приокрувшуюся дверь просунулось очаровательное личико Грейс: — Снова “тишина” сбоит? — Нет, — улыбнулся я, поворачиваясь обратно к зеркалу и продолжая досушивать полотенцем волосы. — Просто Шин у Рины без задних ног спит, Свирь ничуть не отстаёт, брат твой названный в НИИ почивать изволит, что-то с Сольвиг и Ксеней химичить будут. А больше придти некому. Кивнув, девушка тихо вошла в комнату, бесшумно прикрыла за собой дверь. Замерла. Мазнув взглядом по её отражению в зеркале, с недоверием обернулся. Стоит скромняшка, стеснительно теребит пальчиками ленту браслета-цветка. На ней длиннополое ципао с впечатляюще глубоким разрезом по бёдрам — едва ли не до талии, чёрное с серебром, с обнажёнными плечами и высоким воротником. Браслеты-цветы украшают обе руки, такие же — стянуты на щиколотках. Волосы аккуратно собраны в высокий хвост, бережно перевиты широкой лентой в тон. — Богиня, — только и смог выдавить, восторженно рассматривая Деву. — Скажешь тоже, — смутилась Грейс, но ушки её порозовели — значит, и в самом деле доброе искреннее слово ей приятно. — И скажу, и повторю, и не раз. А что, сегодня праздник какой-то? Девушка беззвучной лёгкой походкой подошла ближе, аккуратно обняла, ткнулась губами в мочку уха: — Можно и так сказать. Видишь ли… Мы с Шин поняли, что пора. — М? — необычный вид Грейс, её узнаваемый запах, в котором невозможно приятно сочетались ароматы корицы и мандаринов, снижал критичность мышления, сбивал с мыслей. — Совушка с духом ещё собирается, скромная она излишне, — пояснила немка, игриво и, в то же время, ненавязчиво проводя ноготком между моих лопаток. — Просто как-то странно получается, Никки, пользуемся твоей флагманской аурой, находим уют и успокоение, а взамен — ровным счётом ничего. Это несправедливо, Никки. Я качнул головой, постаравшись не ударить невольно девушку: — Ничего подобного, Грейс!.. — Молчи, — выдохнула девушка, и, подтверждая неявный приказ, робко ткнулась губами в губы. Так и стояли, наслаждаясь друг другом, пока я не ощутил, что наскоро повязанное полотенце вот-вот соскользнёт с тела. — Пять лет, Никки, — чуть отстранилась Дева. — Пять лет — срок более чем достаточный, чтобы убедиться в искренности своих чувств и желаний. Хотела раньше… но всё как-то не получалось, то аврал, то краткий отдых… Мои ноги подрагивали, а по телу медленными, тягучими волнами растекалась сладкая слабость. — Не нужно слов, Грейс, — легонько толкнув её в направлении кровати, я шагнул следом, нащупывая на браслете резидента отеля сенсоры управления интеллектроникой номера. — И правда, — смущённо улыбнулась Дева. — Они здесь лишние… Тихий щелчок замка входной двери, заблокировавшего проём, остался нами неуслышанным...