Часть 3 (1/1)
В подземельях сыро и гуляют сквозняки. В клетушке, которая станет моим домом на все то время, пока Королева гневается, лежит пара охапок прелой соломы, какое-то тряпье и невыносимо воняет крысами. Ее Величество брезглива, нечистоты убираются регулярно, а вот вездесущих грызунов вытравить не удалось. Хотя… Королеве все равно нет до них дела, а я по ночам слышу топот маленьких лапок и надеюсь на то, что крысы сыты. Не хочется стать для них нарушением диеты.Вечером меня выводят из подземелий, отмывают, причесывают, пудрят, облачают в пышное кремово-белое платье и ведут в зал. А там черная Королева, одетая в классический костюм-двойку, протягивает мне руку и выдыхает: «Потанцуем?» Как будто я имею право на отказ. Это очередная придурь монаршей особы. Краем глаза отмечаю, что вокруг нас никого нет. Даже Короля. Только у дверей застыл один из Офицеров. Происходит что-то странное.- Смотри на меня, - просит Королева. Просит? Меня? Я послушно поднимаю глаза и вглядываюсь в бархатную тьму ее взгляда. Она такая… Грустная?
- Скажи… Тебе нравится белый Ферзь? – спрашивает она.- Да, - отвечаю осторожно.- Скажи… А как ты с ней смогла познакомиться?И я молчу. Молчу потому, что если начну рассказывать, то расскажу все. И про войну, и про Адель, и про свою отчаянную, болезненную ненависть. Не смотря на странное поведение Королевы, вижу, что это будет концом для меня.
- Хорошо. Не отвечай, - усмехается Изабелла и добавляет насмешливо, - А я? Я тебе нравлюсь?От осознания того, о чем она спрашивает, кровь бросается в лицо. Она мне нравится? Как она может… Смеет думать, что нравится смертнице? По ее же воле смертнице! Как смеет она улыбаться насмешливо, глядя мне прямо в глаза, если, я знаю точно, в любой момент из каприза забьет плеткой насмерть? Как может она спрашивать о моем отношении, заперев в клетке с крысами и прелой соломой? Что за сумасшествие творится в ее голове такое, что я стою перед ней в платье вражеского цвета, приведенная в порядок и даже в чем-то красивая, а через минуту окажусь втоптанной в грязь?Королева морщится и холодно говорит:- Ты мне руку сжала. Пусти немедленно. И вон отсюда. Платье вернешь. А потом на конюшню. Двадцать розог, за дерзость.Но я не ухожу. Во мне тугой спиралью разворачивается гнев. И тут думаю о невозможном. Офицер не успеет добежать. Я убью ее. Прямо тут. Придушу собственными руками. Возьму за хрупкую шею и сдавлю. Никто не оторвет меня от этой… От этой. Ненавижу.- Уходи, - тихо повторяет Королева, - И не смотри на меня так. Ты – пешка. И ничего не понимаешь.
И этот спокойный тон действует на меня, как ушат холодной воды. Уходя из зала, я поняла свою ошибку. Королева наша – дама тщеславная, истеричная и парадоксальная. Но далеко не дура. «Если ты знаешь, как сильно я тебя ненавижу, то зачем? Зачем рисковать, приблизив к себе?» - и я не понимаю.
А у конюшни вижу белый экипаж, который, судя по всему, приехал совсем недавно.