Шестьдесят дней (1/2)
Сотый день. Из ста шестидесяти. Всего два месяца осталось. Ужасно мало. До праздников казалось, что времени еще с лихвой. После нового года дни понеслись бешеным галопом. Только и успевай хватать. И они хватали. Все. Старались удержать текучее ?сегодня?, набраться впечатлений, эмоций. Ведь будет отснят последний кадр — и все. Все будет уже совсем по-другому. Что бы там они ни обещали друг другу: вечную дружбу, частые звонки, совместные поездки… Ничего этого не будет. Это все проходили уже не раз. Так было в школе. В колледже. На практике. На съемках предыдущих проектов. Клянешься, выполняешь свои обещания с энтузиазмом и радостью пару месяцев. А потом… Потом другие заботы, дела, проекты, и все сходит на нет. Лишь боль в груди от обиды на обман остается. А потом и она исчезает. И на ее смену приходит равнодушие.
Дженсен этого боялся. Ужасно. Он очень не хотел, чтобы и в этот раз получилось так. Не хотел. И отчаянно цеплялся за каждую минуту. Не уезжал с площадки, торчал на съемках, даже когда был не нужен. Приставал с разговорами ко всем: к режиссерам, к операторам, к костюмерам и гримерам. К актерам. Больше всего — к Мише. Потерять Мишу было страшнее всего. Ведь это же Миша. Его Миша.
И Дженсен таскался за ним хвостом. Глядя глазами побитой собаки. Миша сфотографировал его и назвал плаксой. Дженсен даже не возмутился. Так и было. Плакса и есть. Пьеро из сказки, что недавно читал детям. Ни шутить не получалось, ни расслабиться. Все на нерве каком-то.
В один из вечеров он не выдержал, купил бутылку виски, заперся в трейлере. И выпил половину в одиночестве. Давно уже не пил вот так, чтобы совсем, до кружащегося потолка. Легче, правда, не стало. Стало тяжелее. Мрачнее.
Душно. Дженсен рванул окно. Не поддалось. Тогда он встал, качаясь, ударяясь о стены, прошел к двери. Распахнул ее, чуть не свалившись при этом с лестницы. Рухнул на ступеньки, прижался лбом к прохладному металлу перил. Все кружилось.
Темно. Лишь кое-где на площадке свет. В трейлере костюмеров едва заметный огонек. Два. Три. Встряхнул головой — вновь один.
— Ну и надрался же ты, Эклз… — буркнул хрипло Дженсен сам себе под нос. Потер висок. Еще один огонек заметил краем глаза, что загорелся только что. В трейлере Миши. Не уехал? А ведь собирался.
Ноги сами подняли в вертикальное — ну почти — положение, понесли туда, словно мотылька на свет. Взобраться на несколько ступенек было не так легко. Стук вышел каким-то злым… Миша распахнул дверь, чуть не столкнув Дженсена с лестницы, прищурился подслеповато, видимо, после яркого трейлера не мог разобрать гостя в темноте. Удивленно позвал по имени: — Дженс, это ты? Ты чего тут?
Дженсен стоял, покачиваясь. Руки в карманах, губа закушена. Пытался сфокусироваться на фигуре Миши, рассмотреть его лицо, чтобы запомнить, запечатлеть в памяти надолго. Навсегда. Пока Миша не исчез из его жизни. А он ведь обязательно исчезнет! Не бывает же ?и жили они долго и счастливо? в реальной жизни. И уж точно не у них... — Пст… Прост… — похоже, он был пьянее, чем ему казалось: буквы путались на языке. Миша спустился ниже, прихватил за плечо, посмотрел в глаза. У Миши их было четыре почему-то. Четыре синих, словно небо, ангельских глаза. Дженсен усмехнулся. — А где… отсталь… остальные… головы? — У ангелов же сколько-то там голов. Львиные, человеческие. И куча крыльев. И рост как у Эмпайр стейт билдинг…
Миша нахмурился.
— Какие головы? Ты о чем? — он подался вперед, почти коснулся губами губ Дженсена, и тот уже открыл рот в ожидании поцелуя, закрыл глаза. Но Миша вновь исчез, отстранился. — Да ты пьяный! Боже, Дженс… Съемки же завтра…