Глава 4 (1/2)
Мами не верила своим ушам. Уже прошло около пары минут, как Асаока закончил свою неловкую исповедь, смотря себе под ноги и съёжившись, а она до сих пор не могла соскрести мысли в кучку. Тот факт, что её ненаглядный, известный на полгорода балагур, который за словом в карман не лез и из любой неловкой ситуации мог выскользнуть без мыла да еще и cо шквалом громоподобных аплодисментов, воспринял классически неудавшийся первый раз настолько болезненно и серьезно, просто не укладывался у неё в голове.– Ты шутишь! – ошарашенно ляпнула Мами первое, что пришло в голову, и чуть не шлепнула себе ладонью по лбу. Вот уж воистину – с кем поведешься, от того и…
Асаока помрачнел еще больше.– Ни на полпроцента, – уныло скривился он, всё ещё отводя взгляд.
Мами несколько секунд стояла в растерянности, опустив руки и не зная, что сказать и как вообще реагировать на подобное признание. Щепетильность Асаоки в этом вопросе была, конечно, невероятно милой и приятной, но в то же время она вводила в точно такое же невероятное недоумение.– Да ладно тебе, – шутливым тоном снова начала она, прикасаясь ладонью к его гладко выбритому подбородку и с легким нажимом поворачивая к себе. – Ничего же сверхъестественного со мной не случилось, всё в порядке вещей…Асаока упрямо мотнул головой.– Неправильный порядок! – процедил он, сжав губы. Судя по всему, её остекленевший взгляд до сих пор преследовал его не хуже Такахаши-сана с его лабораторными и проектами, отравляя и разъедая внутренности одним только воспоминанием.
Мами не выдержала.– Ну хватит уже! – недовольно нахмурилась она, но тут же взяла себя в руки и терпеливо выдохнула, уставившись на бестолковую рыжую голову. Гибкий и отходчивый в психологическом плане Асаока редко упрямился до стадии барана с воротами, но если уж ему что взбредало в голову, оставалось только отойти в сторону и терпеливо ждать, пока шишки от граблей не сойдут. – Асаока, я ничего не понимаю. Можно подумать, произошло что-то из ряда вон выходящее. Ты ведешь себя так, будто я у тебя первая девственница, и… – Заметив, как виновато он приподнял брови, Мами моментально осеклась он внезапной догадки. – Ой…– Ай. – Уголки губ Асаоки дрогнули, будто он чуть оттаял при виде её растерянности. – Тебя это так удивляет? – Он осторожно обхватил её маленькие теплые пальцы.– Не то слово! – с нервным смешком призналась Мами, хлопая глазами. – Я думала, у тебя на ноуте есть запароленный список твоих сексуальных побед пунктов эдак под сорок, разделенный по категориям.– Ты безбожно меня спалила! Придется срочно его удалять, – хохотнул Асаока и, глядя на её все ещё растерянное лицо, с легким усталым вздохом продолжил, поднося её руки к своему лицу и выдыхая каждое слово в ладонь: – Мами, даже если бы у меня и были девственницы до тебя, это уже ничего не значит. С тобой всё по-другому. Да я и сам с тобой какой-то другой, и меньше всего мне хочется снова делать тебе больно, потому что я и так уже достаточно наворотил за последний год…Мами вдруг показалось, будто кто-то неизвестный быстро, но в то же время плавно перехватил её дыхание. Перехватил, шутливо втолкнул в вены вместе с кровью и маленьким хрупким облачком из ласки опустил в ладошку – туда, где её касались губы Асаоки. Взгляд скользил от взъерошенной рыжей макушки, склонившейся над её руками, к нервно трепещущим коротким ресницам и четкой линии скул, а затем смазывался где-то на изгибе шеи, теряясь в линии воротника форменной рубашки в тонкую полоску.Почувствовав, что вот-вот задохнется от накатившей волной слабости, Мами судорожно глотнула воздух и, обхватив его лицо ладонями, притянула к себе, закрыв глаза и мягко утыкаясь лбом в его лоб.– Господи, какой же ты у меня балбес… – ласково прошептала она и приникла к его губам с яростной волной нежности, которой сама от себя она ну никак не ожидала. Крепко обхватив каменную от напряжения шею Асаоки, она прижалась к нему всем телом, буквально тая от той упоительной близости между ними, по которой уже успела зверски соскучиться. И Асаока, помедлив, всё-таки ответил на поцелуй – осторожно, неторопливо, четко выдерживая дистанцию от ?просто-поцелуй? до ?поцелуй-с-продолжением?, будто проект фундамента рассчитывал.Мами улыбнулась, не открывая глаз, и коротко провела языком по его нижней губе, с затаённым лукавством предчувствуя реакцию на маленькую проверенную ласку. Асаока вздрогнул: едва слышно сбилось дыхание, чуть крепче сжались пальцы, до этого спокойно лежавшие на её талии, потянули бёдра Мами ближе… и тут же резко отодвинули назад.– По-моему, мне теперь не избежать грязных намёков от коллег, – криво улыбнулся Асаока, поправляя чуть сбившийся серый пиджачок. – Пойдём, я тебя халявным чаем напою.Когда он шагнул в сторону двери, Мами почувствовала, как в носу предательски защипало. Она отродясь не считала себя обидчивым человеком, даже чтобы просто её расстроить, надо было очень постараться, но здесь и сейчас ей хотелось взвыть в голос от обиды. Или настучать сковородой по темечку одному придурку, благо что подручных материалов в кладовке хватало сполна. Но тут внезапно Мами в голову неожиданно пришла куда более шальная идея, чем простое членовредительство. В одну секунду она успела три раза отмести её, как недостойную, два раза мысленно изгрызть все ногти, нервничая и просчитывая варианты отступления, однако она всё-таки решилась, подумав, что Харуна точно одобрила бы такую кампанию по совращению.
Здесь и сейчас! И пусть она с треском провалится из-за своих неуклюжих артистических способностей.– Да что ж такое-то? – жалобно воскликнула Мами, опуская руки и плюхаясь на один из мешков позади себя.
Асаока резко обернулся на горестный всхлип и от шока вытаращил глаза: она сидела на куле с сахаром и вытирала ладошками тонким градом катящиеся по щекам слёзинки, старательно пытаясь не размазать при этом тушь, но Асаока, как истинный мужчина, в подобные мелочи не вникал. Вместо этого он, именно как истинный мужчина, при виде женских слёз впал в натуральную панику.– Боже мой, Мами! Тебе больно? Что случилось? Почему ты плачешь? Я тебя обидел?! – скороговоркой выпалил он, молнией кидаясь к Мами и аккуратно отводя её руки дрожащими пальцами.
Мами всхлипнула ещё горше, замотала головой и, добавив в голос нотку трагизма, тихо проговорила:– Я знала, что тебе не понравится. Я ведь совсем не разбираюсь в интимных вопросах, к тому же я неуклюжая… и талия у меня не такая узкая, и грудь не четвертого размера…Услышав подозрительное хрюканье склонившегося над ней Асаоки, она резко оборвала спектакль и мысленно потянулась за сковородкой. Но знакомые руки мягко и успокаивающе обхватили её плечи, разливая по телу тепло, провели по отросшим волосам и приподняли с импровизированного сиденья. Макушку обдало весёлое фырканье.– Точно хитрая мышка. – Асаока отвел ладони от её лица и легко коснулся губ. – Я без ума от тебя, артистка.Мами сморгнула фальшивые слезы, вглядываясь в его лицо.– Докажи мне это. – Она тяжело выдохнула, словно неожиданно устав, и уткнулась носом в его шею, едва касаясь губами кожи. – Пожалуйста, Юи.
Она медленно провела пальцами по его затылку, чувствуя, как легонько колются жесткие кончики волос. Асаока прерывисто задышал, против воли крепче сжимая хрупкую фигурку, и Мами, запрокинув голову, перехватила его мечущийся взгляд, до краев наполненный нежностью, неуверенностью и отчаянием. В этот момент она поняла, что вот-вот расплачется по-настоящему. Ей хотелось, чтобы он снова обнимал её, целовал, касался так, как в прошлый раз, когда тело словно таяло в его руках. Ей хотелось этого так отчаянно, что Мами больше не могла сдерживаться. Касаясь дрожащим поцелуем губ, она снова повторила, умоляюще глядя прямо в его глаза и вкладывая в каждый звук всю свою любовь:
– Пожалуйста, докажи.Одну невыносимо бесконечную секунду ей казалось, будто они стоят на разных концах качели над обрывом и равновесие настолько хрупкое, что нельзя даже шевельнуться в сторону, чтобы кто-то не упал. Поэтому необходимо либо продолжать никому не нужное балансирование над пропастью, либо упасть обоим сразу.Асаока сдался первым.На Мами обрушился град яростных, несдерживаемых поцелуев, от которых голова закружилась так резко, что она упала бы, не подхвати её крепкие, жилистые руки, судорожно сминающие ткань одежды. Асаока с силой прижал её к себе и распахнул пиджак, который до этого он так аккуратно поправлял.Едва переждав волну взорвавшегося фейерверком в груди и голове ликования, Мами тут же обхватила его руками и, чуть не ломая ногти, вцепилась пальцами в узел форменного фартука. Она лихорадочно затеребила его, словно боясь, что сейчас Асаока очухается и вновь впадет в состояние страдающей от угрызений совести магнолии.
Как только плотная темная ткань с шорохом упала к ногам, Асаока, будто угадав её мысли, с захлебывающимся выдохом прервал поцелуй и враз потемневшими серьёзными глазами уставился на неё, чуть покачивая головой.– Остановись, – хрипло прошептал он и вздрогнул, когда Мами прильнула ещё теснее.
Она прижалась к нему бёдрами и с восторгом, густо замешанном на смущении, почувствовала, как в живот уперся твердокаменный член.
Асаока тихо застонал, спуская ладони на её ягодицы, но следом резко сделал шаг назад.
– Подожди, Мами, так нельзя. – Пытаясь привести в норму сбившееся дыхание, он ухватил её за плечи и отодвинул от себя как можно дальше. – Я не хочу, чтобы…Тело Мами среагировало быстрее заторможенных от желания мыслей: руки машинально вцепились в гладкий черный галстук Асаоки, заставив того замолчать и вытаращить глаза от удивления.
– Хочешь! – поразившись собственной смелости, уверенно и ласково шепнула она, ощущая, как по коже побежали пузырьки газировки от предвкушения, и резко рванула его на себя.
Явно не ожидавший подобного коварства Асаока дернулся, как марионетка на ниточке, покачнулся и, запутавшись ногами в собственном сброшенном фартуке, неловко повалился вперед, инстинктивно вытягивая руки, чтобы не придавить Мами.
Сперва послышался смутный треск ткани, затем почувствовался несильный удар спиной о мешок, который всё ещё находился позади, а потом висок опалило лихорадочное дыхание Асаоки, который осторожно придерживал пальцами её голову. Тяжесть и тепло его тела подействовали на Мами круче любого адреналина: позвоночник сам выгнулся навстречу, а острая горячая щекотка прострелила от ногтей до затылка, на секунду остановив пульс. Не соображая толком, что она делает, слыша вокруг лишь набат собственного сердца вместе с тяжелыми выдохами Асаоки, Мами развела ноги, насколько позволяла разорванная юбка, и, упираясь затылком в широкую ладонь, запрокинула голову. Её словно несла вперед волна, и не было удовольствия слаще, чем полное растворение в её воле без набивших оскомину сомнений и природной стеснительности.
Асаока толкнулся вперед, прижался губами к судорожно трепыхающейся на шее голубой жилке и широко провел языком по ключице, сильнее сжимая в пальцах волосы Мами.– Уволят меня нахрен… – просипел он, медленно проникая свободной рукой под её блузку и отодвигая в сторону чашечку лифчика. – Прекрати немедленно меня совращать, иначе я возьму тебя прямо здесь и сейчас.– Я напишу за тебя объяснительную! – хихикнула Мами и с ликованием принялась за пуговицы на его рубашке, костеря их количество и ощущая во всем теле абсолютную, незамутненную и удивительную свободу. – А в качестве причин укажем, что… Ох! – Она осеклась, когда жёсткие пальцы сомкнулись на соске.
Асаока неистово заёрзал, упираясь членом в промежность Мами, и со стоном уткнулся головой в её плечо.– Нам всё равно придётся остановиться… К сожалению, у меня пока ещё не выработалась привычка таскать презервативы на работу. – Он криво улыбнулся, с видимым усилием приподнимаясь на локтях.
Мами понадобилось несколько секунд, чтобы вникнуть в смысл произнесённых слов, но стоило возбуждению чуть схлынуть, она тут же деловито завозилась. Присев и потянувшись за валяющейся неподалеку сумкой, она мысленно понадеялась, что не разорвет своему парню шаблон, иначе к боязни близости с ней у него прибавится ещё и сломанная психика. Полурасстёгнутая блузка сейчас почему-то ни капельки её не смущала, равно как и распахнутая рубашка Асаоки, которая уже успела лишиться пары пуговиц.
– Всё в порядке! – еле выговорила Мами, неотрывно глядя на перекатывающиеся под гладкой кожей мышцы груди, которые сейчас ходили ходуном из-за сбивающегося дыхания. Нет, она и раньше видела Асаоку с обнажённым торсом, но сейчас это зрелище почти завораживало, маня прикоснуться пальцами, провести губами по вздрагивающему животу…
Мами мотнула головой, ощутив, как покраснели уши, и перевернула сумку, судорожно вытряхивая её содержимое. На колени Асаоки вместе с зеркальцем, телефоном, ручкой и прочей женской сумочной ерундой разноцветным дождем выпало около дюжины квадратных пакетиков с четко выделяющимся рельефным кружком в середине. На секунду в кладовке повисла такая тишина, что Мами явственно услышала доносящиеся из кухни визг Рико и хохот Сина. А потом Асаока поднял на неё совершенно ошалевшие от шока глаза и сглотнул. Судя по растерянно приоткрывшемуся рту, он изо всех силился сказать хоть что-то осмысленное, но любые логические цепочки перегорали ещё на подходе к мозгу, натыкаясь на синий экран смерти.
– А-а-а… Эм-м-м…– Харуна! – коротко пожала плечами Мами, объяснив этим всё сразу и наперёд.
Асаока слегка истерично хихикнул, но когда Мами решительно придвинулась к нему снова, тут же осекся и уставился на неё горящими глазами. Мягко коснувшись пальцами его губ, она опустила руки ниже и радостно вздрогнула, ощутив, как затрепыхалось под его рёбрами будто пойманное ею сердце.