Часть 1 (2/2)
- Я делаю то, что должен, - выдохнул тот и сжался, когда по телу прошла волна боли.
- Почти дома, – Люк посмотрел на него с тревогой, но помочь даже не попытался. Всего лишь еще одно нерушимое ?правило Хиддлстона?. – Поправка: мы уже дома.- Хорошо, – Том распрямился, слабо улыбнулся и посмотрел в окно. Да, действительно уже дома. Подземная парковка и лифт. – Завтра тяжелый день.
- Удиви меня чем-нибудь другим, – Люк ухмыльнулся и первым вышел из машины, на ходу превращаясь из ?почти-друга? в телохранителя. Привычно проверил обстановку, связался с охраной дома и только потом позволил Тому выйти из автомобиля. Прикрывая спину, проводил Хиддлстона до лифта, а потом и до квартиры. И только когда убедился, что под кроватью в спальне никто не спрятался, да и в шкафу нет ничего, кроме одежды, немного расслабился.
- Все в порядке. Только не выключай телефон, если не хочешь увидеть на своем пороге группу захвата, как в прошлый раз.
- Ну, это было даже весело, – Том устало улыбнулся, привычными жестами избавляясь от верхней одежды и дипломата с документами. – Но я постараюсь.
- Да уж будь добр. Спокойной ночи, господин прокурор, – Люк отсалютовал, окинул последним подозрительным взглядом большую квартиру и вышел. Электронный замок щелкнул, загудела пневматика, приводя в действие запоры, и проем входной двери тускло засиял включенной сигнализацией.
Том ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, плеснув в стакан виски, рухнул на кожаный диван, вытягивая ноги. Взгляд скользнул по мерцающим огням ночного города, раскинувшегося перед ним, и глаза опустели. Ни эмоций, ни желаний. День почти уничтожил его. И даже поставленная наконец точка в этом деле не в состоянии убрать из памяти залитое кровью лицо парня-омеги, который был виноват всего лишь в том, что оказался не в то время не в том месте. И выйдя из дома на пару минут до аптеки, больше не вернулся. Запах течки привлек внимание банды отморозков, уже изрядно набравшихся и разгоряченных. У парня был альфа, и внимание отморозков он не оценил. Он сопротивлялся, а им внезапно понравилось слушать, как он кричит. Они измывались над ним два дня прежде, чем позволили ему умереть. А когда их главаря взяли… Он смеялся и искренне недоумевал, за что. Ведь омега – это всего лишь омега, которая им не дала.
Том до сих помнил свое бешенство, когда он смотрел в лицо убийцы. И чего ему стоило удержаться и не поддаться на его смех и откровенные оскорбления. Но он довел это дело до самого конца. До той точки, после которой все, как раньше, уже не будет никогда. И сегодня он смотрел на казнь Льюиса и ловил себя на мысли, что жалеет только о том, что остановился слишком рано. Смерть от инъекции – не то, чего он желал для такого отморозка. Он бы предпочел увидеть его на электрическом стуле. Но все начинается с малого.
В потемневших глазах Тома засияла усталость, и он опустил ресницы. Это дело получило широкий резонанс и горячий отклик, а это значит, что он сдвинулся наконец с мертвой точки. О, он был лояльным, терпимым, он даже пытался понять. Вот только чем дальше, тем больше убеждался – он сражается с ветряными мельницами. Альфы понимают только язык силы. А, значит, надо начинать другой разговор. ?Око за око, зуб за зуб?. Он бы написал этот девиз на своем гербе своего собственного клана, если бы он у него был. А так – он писал его между строк тех приговоров, которые выносили его обвиняемым.
Он стал первым прокурором-омегой в истории штата. Первым, кто посмел бросить вызов не только системе, но и неписаным правилам и традициям. Он заставил себя уважать. А вот бояться его начнут только сейчас. Не открывая глаз, Том сделал большой глоток и слегка поморщился, когда алкоголь обжег пищевод. Не самое приятное ощущение, но он должен хоть немного снять напряжение. Процесс, хоть и был закрытым, был невероятно тяжелым, и ему повезло, что кто-то когда-то оказался достаточно предусмотрительным, чтобы запретить как альфам, так и омегам, становиться судьями. Беты и только они имели право на этот пост. И напрасно брызгал слюной адвокат Льюиса, пытаясь отвлечь внимание от своего подзащитного, переведя его на Тома. Хиддлстон много нового о себе узнал, вот только даже это не помогло отморозку, смотрящему на все происходящее с неверием и удивлением. Он так и не понял. До самого конца ничего не понял. Возможно, прочитай Том на его лице хоть каплю раскаяния, для Льюиса все могло бы закончиться иначе. Что ж… Это станет неплохим наглядным примером для других. И, возможно, следующая альфа, решившая позабавиться с беззащитной омегой, вспомнит того, для кого подобные забавы закончились смертной казнью, и пройдет мимо. И чья-то жизнь будет спасена.
В глубине дома зазвенел телефон, и Том тяжело вздохнул. Даже двигаться не хочется, но если он не ответит матери, та поднимет по тревоге весь Хэлл. Том открыл глаза, отставил стакан в сторону и дотянулся до трубки и заодно прихватил пуль от телевизора.
- Привет, ма. Со мной все в порядке, – он принял звонок и снова откинулся на спинку дивана, включая телевизор.
- Том, – у нее был очень напряженный голос. И невероятно теплый. – Я смотрела телевизор.- Уже? – Том принялся листать каналы в поиске выпуска новостей. - Мам, все хорошо, я уже дома и…- Ребенок, тебе нужна семья, – почти ласково произнесла она, и Том закаменел, даже не услышав этого странного для его возраста обращения. Впрочем, для матери он всегда ребенок.
- Мам, - Том зажмурился, когда желудок скрутило от боли голодного спазма. Он ел последний раз вчера вечером. Черт… - Я каждый день вижу, что делают альфы со своими омегами. Неужели ты думаешь, что после всего этого я захочу связать свою жизнь с кем-то, кто будет также надо мной издеваться?- Со своими омегами, Том?Хиддлстон поджал губы. Каким бы хорошим прокурором он не был, мать всегда била точнее и сильнее.
- Нет. И да. Природа запрещает альфам поднимать руку на своих омег. Но вот сдерживающих центров для моральных издевательств она не предусмотрела. Сегодня арестовали альфу, которая довела свою пару до самоубийства. – О, да, он сам подписал ордер на арест. Но вот доказать вину альфы будет слишком сложно.- Я не хочу, чтобы ты стал альфаненавистником только потому, что видишь перед собой такие примеры. Я счастлива с отцом. И не только я. Том, ты себя убиваешь.
- Вы с отцом, скорее, исключение. Ма, я не хочу об этом говорить. Ты знаешь, что семья и дети – не для меня. Не с моей работой. Кроме обычных семейных проблем, это еще дополнительный рычаг давления на меня. А я не могу себе этого позволить.
- Том… Ладно, я поняла. Ты не хочешь семью, а как насчет твоего здоровья? Ты был очень бледным сегодня.- У меня закончился тяжелейший процесс, – Том встал с дивана и подошел к большому окну в пол. Оперся рукой о толстое стекло, глядя вниз, туда, где своей жизнью жил город. Отсюда он казался даже красивым. Своеобразная компенсация для того, кто каждый день имеет дело с его грязью. – Который, к тому же, неплохо помотал мне нервы. Естественно, что я был бледным. – Том выдохнул, прислоняясь лбом к холодному стеклу. – Прости. Прости, мам. Я понимаю, что ты хочешь мне только добра, но иногда наши понятия по этому поводу не совпадают.
- Все в порядке. Я понимаю, что ты устал, и это, наверное, я не вовремя, как всегда. И я рада, что с тобой хорошо и что ты уже дома. Позвони мне как-нибудь на днях, ладно?- Завтра, мам, - отозвался Том, слабо улыбаясь и чувствуя себя виноватым. – Я позвоню тебе завтра. А в конце месяца, наверное, даже приеду навестить. Я соскучился по вас с отцом.
- Только предупреди, чтобы я успела испечь твой любимый пирог. Не теряйся, ребенок, я не хочу слышать твой голос только из телевизора.
- Обещаю, мам. Обещаю…Том отключил телефон и выпрямился. Он слишком устал. И слишком хочет есть. Оставив трубку на журнальном столике и наконец-то сняв рубашку и галстук, он прошел на кухню, соорудил себе бутерброд и съел тут же, стоя перед окном и смотря на то, как зажигаются звезды на небе. Вид из окна на город? Чушь собачья. Только небо стоит того, чтобы на него смотреть.
Проследив взглядом пульсирующую точку пролетающего вдали самолета, Том отправил в рот последний кусочек, залпом выпил холодный чай и вернулся в комнату, раздумывая, что будет лучше – заняться новым делом или все-таки дать мозгу хоть немного отдохнуть. На экране телевизора сменилась картинка, и Том застыл, чувствуя, как стремительно заканчивается воздух в легких. На ощупь найдя пульт, он прибавил звук и комнату затопил показавшийся таким тягучим и чувственным голос.?Я вернулся за своей судьбой. Я приехал за своей омегой…?- КАТИСЬ ТЫ К ЧЕРТУ!!! – Стакан с недопитым виски полетел в стену, и Том сжал кулаки, пытаясь взять себя в руки. Это все нервы. Это просто нервы и ничего больше. Да и с чего он взял, что Дэвид… Прошло столько лет, они оба были детьми. И Гаррэтт слишком сильно изменился. Разве глаза только остались прежними да улыбка. Но почему он это помнит? Почему?! – Катись ты… к черту. – Пульт заскрипел, когда Том с силой нажал кнопку отключения энергии. Экран послушно погас, но голос Гаррэтта все еще звучал в ушах. Том мотнул головой, отшвырнул пульт и быстрым шагом направился в душ. Это действительно только нервы. Нервы, усталость и шок. Вода все смоет. А потом он ляжет в постель и уснет, чтобы завтра даже не вспомнить об этом.
…Но самовнушение не подействовало. Мозг просил отдыха, умолял о нем, но сон не шел. Том сдался, когда постельное белье превратилось в один бесформенный ком. Не включая свет, со стаканом сока, он сел на пол перед окном, глядя на уснувший город. Процесс, казнь, разговор с матерью и, словно этого было мало – явление Дэвида. И его маленький, так тщательно выстроенный мирок, пошел вдруг трещинами. Он соврет сам себе, если скажет, что за все это время не вспоминал и не думал о том детском разговоре. Вспоминал. И думал. Иногда, возвращаясь в пустой дом и ложась в холодную постель, думал о том, что было бы, если… Это было глупо, иррационально и не поддавалось никакой логике и никакому самовнушению, но что-то внутри противилось одной только мысли начать жизнь с кем-то другим. Легко игнорировать свою природу в двадцать. Говорить себе, что все это – чушь и ерунда – в двадцать три. В двадцать шесть лгать самому себе уже практически невозможно. О том периоде своей жизни Том предпочитал не вспоминать. Беспорядочные связи, лихорадочный поиск и полное отсутствие контроля над своей жизнью. Но он справился и с этим. Уничтожил, загнал и запер в глубине памяти себя самого двенадцатилетнего. А когда перед его именем появилось слово ?прокурор? Том окончательно сделал свой выбор. Если для того, чтобы омег снова начали считать людьми, ему придется ложиться в пустую постель… Это было пафосно и немного натянуто, но он искренне верил в то, что делает. Вот только тело вдруг начало предавать его. К двадцати восьми он научился справляться с его желаниями, а вот к боли оказался не готов. Врачи были единодушны и строги. И это… было несправедливо.
Том сделал глоток уже согревшегося сока и медленно выдохнул, принимая решение. Компромисс между необходимостью, потребностью и собственным желаниям. И организм, как будто только этого и ждал, словно налился свинцом, веки потяжелели, и долгожданная сонливость начала путать мысли. Том медленно встал и, зевая, направился в спальню. Стоит воспользоваться дарованной передышкой.