Глава 6 (1/1)

Ваське очень повезло: никто не понял, что произошло. А может, кто и понял, да так рассудили: опасно болтать языком, Малюта-то все одно уже помер, а второй пес, Васька, живой — вяжись с ним.

Решили, будто Малюта одним из первых погиб на стене. Царь, еще недавно сам посылавший его на риск, теперь вдруг почувствовал себя виноватым и, как умел, заглаживал вину: приказал зажарить живьём всех пленных Пайды, разослал огромные вклады по малютиной душе и даже назначил его вдове неслыханно огромное содержание.(33)

Узнав про государевы дела в честь Малюты, Васька подосадовал, конечно, но к мысли убить царя больше не возвращался. Очнувшись, он сам с ужасом вспоминал свои мысли по дороге в царскую ставку: вот что раневая горячка делает!

Не вышло у него ничего — и выйти не могло — не только из страха: царь был главным Васькиным мерилом, его делом, пользой и приказом он оправдывал свои жестокости. Как и Малюта, как и Басмановы когда-то. Пусть Васька знал, что ненавидит царя-человека, но ведь оставался еще царь-политик. Убить его означало признать бессмысленность и преступность всего, что Васька делал и во что верил. Федю он уже потерял, потеряет и последнее самооправдание, что ему тогда останется?

И он просто погрузился в тоску. Надеялся, что пройдет со временем — не прошло. Явь будто схлопнулась для него, отсекла яркий цветной мир, оставила душный серый кусочек. Заперла, дав только щелочку, затянутую темной поволокой. Васька лишил Малюту его мечты забраться как можно выше, но и сам лишился такой же. Он запутался сам в себе: убить царя было нельзя, но и служить ему так, как когда-то, — непосильно. Не мог Васька выполнять приказы с прежними верой и стараньем.А царь стал с ним прохладнее — может быть, почувствовал что-то. Но скорее всего, Васька, утратив прежние хватку и прыть, просто ему наскучил, иначе б не воеводство царь ему уготовил, а котел кипящий.

Васька получает воеводство как мягкую ссылку — одно, потом другое. Во время объезда вверенной ему местности попадает в плен — татарскими кандалами закончились его честолюбивые мечтания.

Но и в плену он бывает счастлив: во сне, когда идет по тропинке, к лесной сторожке, где, он знает, ждет его спасшийся Федя. Иногда тот встречает его таким, каким был всегда. А иногда словно бы после пыток: бледный, с молодыми, еще корявыми, отросшими взамен содранных, ногтями, с костылями, прислоненными к порожкам крыльца.Но синяков и ссадин на нем уже нет, глаза ясные — видно, что он выздоравливает и что рад Ваське. И от этой радости на его лице в Васькиной душе тоже что-то радуется и переворачивается, так, как никогда больше не переворачивается наяву. И Васька просыпается с мокрыми от слез щеками.Конец