Часть 2 (1/2)
.Фаэтон идет по тускло освещенным улицам к пункту вживления чипов слежения - он находится на улице, просто в центре города, и вождь решил пройтись пешком, несмотря на все протесты Шивы. Генерал идет рядом, нервный и уставший, пытается отчитывать своего главнокомандующего, но без особых успехов: как всегда, тот слишком углублен в себя, и прогулка без охраны, которой он не может верить - почти жизненная необходимость. Город затих, даже ветер, кажется, затаился, и Фаэтон устало бросает:- Даже природа боится...Шива, прерванный на полуфразе, тяжело вздыхает. Он до последнего надеялся, что его лекция о безответственности дойдет до разума лидера.Ошибся...Людей много - больше даже, чем в мегаполисах. Там наоборот уцелевших меньше, да и сопротивление работает именно в крупных городах, а вот такие небольшие полу-деревни остаются нетронутыми всю войну. И вживление чипов проходит быстрее, легче, без всяких совершенно бессмысленных жестов вроде сотой попытки покушения. Фаэтон уже не обращает на них внимания - просвистевшая в паре миллиметров смерть остается несвершившейся, так о чем беспокоиться? Правда, каждый раз нарывается на возмущенный взгляд Шивы - особенно когда равнодушно вводит чип лично, поймав незадачливого киллера за шкирку. Генерал после этого почти кричит, и вождь иногда - если не уходит в собственные мысли - считает себя польщенным, ведь Шива почти всегда непробиваемо-спокоен.Выкрики из толпы уже давно не задевают, проходя мимо сознания. А вот тихий, разозленный тонкий голос он слышит, мгновенно вычленив его в гуле других:- Заткнись! Он в своем праве!Вождь вздрагивает, оборачивается на голос: как раз чтобы увидеть занесенную над хрупкой девочкой - не больше шестнадцати, совсем ребенок - руку. Он успевает перехватить, когда удар почти нанесен, сжимает пальцы, чувствуя, как ломаются хрупкие кости предплечья. Человеческий скелет несовершенен и слаб.Девочка осторожно касается его плеча, и на ее лице просьба остановиться написана огромными буквами. Фаэтон ее выполняет, напоследок отпихнув человека в руки медиков: этот будет отправлен в шахты, и чтобы там работать, нужно иметь здоровые руки. Может, их даже заменят на протезы. Металл прочнее, а эту падаль - не жаль.- Ты уверена в своих словах? - тихо спрашивает Фаэтон, чувствуя тепло тонких пальчиков даже сквозь одежду - кажется, они жгут его, несмотря на легкую броню. Красивая девочка, слишком красивая, и слишком добрая, по глазам видно. - У нас весьма чуткий слух...- Да, я знаю, - улыбается она в ответ. - Абсолютно уверена, милорд.Фаэтон и хотел бы остановить ее, попросить не называть его этим титулом, но почему-то она произносит его так, что по позвоночнику пробегает горячая волна, и куда-то исчезает вся неуверенность в своем праве.
Через час Раши поднимается на борт.Через три она гуляет по дому правительства под присмотром Шивы.Еще через два - засыпает у него в кабинете, сворачиваясь калачиком на небольшом диванчике, а Фаэтон замечает это лишь под утро.Через неделю забираться к нему на колени и засыпать входит у нее в привычку.Ваза разбивается о стену с громким, противным звуком. В углу тихо всхлипывает Ливия, собиравшая эту коллекцию антиквариата по всей планете, перевернувшая ради нее горы барахла и подставлявшаяся под пули. Сейчас от бесценных произведений искуства остаются только осколки.
- Остановитесь... Пожалуйста... Вы не понимаете, что делаете!
Полный мольбы и отчаяния голос заставил главнокомандующего развернуться и вскинуть руку для удара. Он останавливается в последний миг, увидев в ее глазах - вместо страха - уверенность, что ее вождь никогда ее не тронет. Рука повисает бессильной плетью.
Он все понимает - понимает, конечно. Он обращает все труды Ливии, любовь, дело всей жизни, саму душу ее - в прах. И эта женщина с мокрым от слез лицом даже не пытается защититься, и даже теперь не боится его. А стоило бы...Слова комком застревают в горле, колючие и вязкие, перекрывают дыхание - ни сказать, ни промолчать просто невозможно. Фаэтон стоит, выпитый до дна, опустошенный и немой, сжимает пальцы в кулаки, ловит взгляд своей преданной сторонницы. Та продолжает плакать, и лидер знает: слезы эти высохнут нескоро, а простить она не сможет никогда. Такое невозможно простить.
(И только из-за этого в другой какой-то реальности Фаэтон позволит Ливии погрузить на поезд самые ценные реликвии из музеев, запустив цепь событий, приводящую к собственному - долгожданному - концу)А сейчас и здесь мужчина все смотрит на нее сверху вниз, не умея ни извиниться, ни утешить, ни отвести взгляд. В сравнении с ним Ливия - хрупкая и маленькая, и осознавать, что он может смять ее в своих руках, как тряпичную куклу, да и, по сути, сделал это, оказывается невыносимо. В какой-то миг женщина поднимает взгляд, осторожно касается рукой его локтя:- Я тоже скучаю по Раши.
Я все понимаю, - повисает в воздухе несказанное.
И тогда Фаэтон начинает плакать.
***- Я, прихожу, согласовать материалы интервью... а у Фаэтона на столе сидит девчонка... - Аманда сейчас очень жалела, что нельзя закурить: неосапианты прикрыли табачное производство за ненадобностью, но привычка осталась. - Кудрявая такая... и добрая - по глазам видно... - прошлое услужливо подсунуло картинку. - Простите? - Аманда привычно нацепила на себя деловую "фифу", она никак не ожидала увидеть в кабинете Фаэтона человека, тем более, на столе. Миленькая девочка, чего уж там... волосы беспорядочно вьются по плечам,светлая, почти белая кожа и необычно яркие глаза.- А вы Аманда? - спрашивает девушка, не меняя положения, и смотрит с восхищением. - А я читала ваши статьи... и Фаэтон мне много рассказывал!
Аманда откладывает папку, пристально смотря на нее:- Да? Тогда может, представишься?
- Раши, - тонкая рука протянута для пожатия, и Аманда понимает, что девочка ей начинает нравиться. В это жестокое время человек с таким открытым взглядом - большая редкость...
Нара слушала молча, не пытаясь торопить журналистку и почти не дыша. Зеленые глаза смотрели растерянно и требовательно одновременно.
- Он улыбаться при ней начал, - Аманда изучает гладь озера, смахивая непрошенные капли с ресниц. - по-настоящему. И, наверное, поверил, что будущее не безнадежно... а потом - она пропала. Были подняты все войска, полицейские... вот только Раши это не спасло... Видеозапись расправы над "предательницей" транслировали на три планеты... а потом его вызвали на Марс с инспекцией... такие дела... - женщина встряхнула копной белых прядей, спихивая в воду мелкие камешки. - Конечно он теперь жесток - он ведь ей... так и не признался...Нара ошеломленно ахнула, прижав ладошку ко рту. Она, кажется, поняла, о ком говорила Аманда, и теперь на глаза наворачивались непрошенные слезы.
Унифилд бледен, и зол как никогда раньше. Руки стиснуты в кулаки, на костяшках красуется свежая ссадина, а стол обзавелся украшением в виде вмятины. Непьер, нахохлившийся, как воробей, сверкает новоприобретенным фонарем под глазом, и старательно смотрит в пол. Судя по довольной усмешке Джея-ти, синяк - его рук дело, и адмирал рукоприкладство вполне одобрил. Рита, обычно невозмутимая Рита, сдерживает слезы и с истовой ненавистью смотрит на рыжую девчонку из Сопротивления... Еву, кажется. Хмурый Алек подпирает стену, мечется по кабинету Каз, Мэгги просто плачет навзрыд, сидя за столом Уинфилда в его кресле и уткнувшись лицом в ладони.
Нара, которую разбудили срочным вызовом, приказав явиться к адмиралу немедленно, ошарашенно хлопает глазами посреди всего этого бедлама, искренне не понимая, что тут происходит. Тем более, объяснить никто не спешит: обстановка в кабинете накалена до предела, и у девушки возникает чувство, что её даже не замечают, как, например, не обращают внимания на слезы Мэг.
- Я все же против участия лейтенанта Бернс в этом несомненно справедливом деле, - раздается сзади глубокий красивый голос.
Марсела.
Девушка оборачивается: неосапиант стоит в тени, опираясь на стену и сверля мрачным взглядом обзорный экран корабля. Его руки скрещены на груди, и вся поза кажется показательно-расслабленной: Нара успела достаточно хорошо его изучить, чтобы знать - сейчас мужчина в ярости. Она чувствует мороз, бегущий по коже.
Да что здесь, в конце концов, происходит?! - хочет спросить девушка, но не решается.
- Это не подлежит обсуждению, - бросает Унифилд. - Она лейтенант, и в будущем именно ей отдавать такие приказы.
Марсела выступает на свет, плавно и бесшумно, как огромный кот, и Нара едва сдерживает порыв отшатнуться: такой угрозой и мощью веет сейчас от его фигуры. Но она не двигается, и оказывается вознаграждена.
Неосапиант загораживает ее собой.
- Она ребенок!И от вдруг прозвучавшей в его голосе муки и горечи вкупе с неистовой готовностью защищать, Наре становится очень, очень страшно. И тогда она, наконец, не выдерживает, кричит, выступая из-за широкой спины Марселы и становясь с ним рядом:- Да объяснит мне кто-нибудь, что тут творится?!
На нее смотрят все, будто только заметили её присутствие, и даже не совсем понимают, кто она и зачем здесь. Наконец у Уинфилда проясняется в глазах, и он коротким кивком приветствует лейтенанта.
Потом ей показывают запись прямой трансляции. Джей-ти тихо уводит плачущую Мэгги, Марсела становится за её спиной, и от его присутствия немного спокойней, хотя пока Нара не может взять в толк, что происходит; на экране спящая девушка с милыми длинными кудряшками.
Она улыбается во сне.
***
Когда запись заканчивается, Нара отчаянно рыдает, повиснув на руках Марселы. Казнь этой девочки, ребенка совсем, была настолько жестокой и кровавой - только звери могли такое сотворить! Девушка рвется выцарапать глаза Непьеру, и неосапиант отпускает её, галантно предложив придержать лидера Сопротивления. Тот отшатывается:- Я не отдавал этот приказ!
- Но вы сказали "и поделом ей", господин Непьер, - вежливо откликается Марсела, и притихшая было Нара все же оставляет на лице сопротивленца несколько царапин. Потом ее руки перехватывает сильная ладонь неосапианта:- Но все же не стоит причинять господину Непьеру непоправимый вред, - мягко втолковывает мужчина. - Он действительно не отдавал такого приказа, и весьма талантлив, как командир. Дело в другом, лейтенант Бернс: адмирал хочет, чтобы именно вы возглавили операцию по поиску и уничтожению тех, кто сотворил это с ней.
Кровавые глаза Марселы смотрят на экран, и Нара тоже поворачивается: избитое, изрезанное, окровавленное тело, небрежно брошенное в углу комнаты. В нем невозможно было узнать ту девочку с нежной улыбкой, которая появилась на записи вначале. Разве что волосы остались прежними...- Я... Я сделаю это!
Когда через день лейтенант Бернс, в первый - и единственный! - раз сидя в кресле первого пилота их с Марселой эхолета расстреливает и сжигает умоляющих о пощаде людей, её руки не дрожат.