Глава 72. Дети погибающей эпохи (2/2)

– Я всего лишь хотел вернуть то, что мне принадлежало по праву – Францию.

А что ещё ему было делать? Сдаться без боя? Лучше уж проиграть и теперь точно знать, что всё кончено. И не только для него. Имя Гизов теперь точно так же будет стёрто веками, как и его.

– И как, вернул? Неужели ты думал, что убив Генриха, разом решишь все проблемы? Твоя Франция теперь ненавидит тебя. А силы Лиги никуда не делись. Война не закончилась. Ты думал о том, что будешь делать, когда убьёшь его?

– Нет.

Как же глупо вышло.

Она вновь смотрела на него. И во взгляде её не горело ненависти. Лишь бездонная невозмутимая синева.

– В какой-то момент мне показалось... Что я убью его, и ты станешь моей.

– Тебе не нужно было убивать его для этого, – горестно усмехнулась она. – Мы с тобой и так скованы на веки. Слишком много крови на наших руках, Генрихе.

Он знал это. Но не раскаивался.

– Этот человек отнял у меня всё. Принадлежащий по праву престол, любимую женщину, признание народа, поддержку знати, гордость, наконец. Я не мог смотреть на то, как он лишает меня воздуха в лёгких и земли под ногами. Есть то, что смывается только кровью.

Она переместилась ещё ближе к нему и тоже спиной прислонилась к стене, на секунду прикрывая глаза.

Он поднял руку и откинул с её лица вуаль, теперь беспрепятственно видя точёный профиль. Её глаза не были опухшими от слёз.– Ты желаешь моей смерти? – спросил он.

– К чему? – пожала плечами она. – Это уже бессмысленно. Гиза не вернуть. И я не выдержу, если потеряю ещё и тебя.

Марго не ненавидела Генрике. Даже теперь.

– Ты любила его?

–Любила.

Когда-то любила. Теперь же прошлое заволокло туманом.

А самым большим наказанием за этот грех станет для него то, что он причинил боль ей. Это страшее любых адских мучений.

– Теперь уже ничего не имеет значения. Это конец, – прошептала Маргарита, – конец правления дома Валуа.– Ты только сейчас это поняла?– А ты знал?– С самого начала. Нетрудно было это понять.– Ты так спокойно об этом говоришь, – отрешённо заметила она.Ему и впрямь больше не было дела ни до Франции, ни до своей жизни. Он устал. Дошёл до конца.

– В конечном итоге всё можно воспринять спокойно.Мы живём, любим, чувствуем. А потом умираем. Сами или же от удара кинжалом – не всё ли равно? И остаётся от нас лишь надпись на крышке гроба. Я любил тебя страстно, Марго, когда ещё был способен что-то чувствовать. Я ощущаю всё ещё отголоски этого чувства, въевшегося под кожу, которое со мной навсегда. И что мне это дало? Ты любила Гиза, а он мёртв. А дальше что? Пустота. У нас не будет долгой и счастливой жизни.– Но у нас были моменты счастья.– Они прошли. И все мы друг другу проиграли.Кто бы мог подумать, что в этой партии поражёнными окажутся все.

Дальше будут новые игроки и новые ставки. Время не останавливает своего движения.

– Боже, почему я так и не смогла исчезнуть от этого всего? – вздохнула она.

– Никто из нас не мог. Я, знаю это по себе. Ты и я – мы часть этого. Посмотри на нас. Мы отражения друг друга.

– Ты прав. Я никогда не смогу сбежать от тебя, как и ты от меня. Мы повязаны одной цепью. И на нас лежит общее проклятье Валуа.

За окном занимался багряно-красный закат, напоминающий потоки крови, размазанные по небу. Последние тусклые лучи солнца просочились через окна и упали на их бледные скорбные лица.

Сидя на полу рядом с братом, Маргарита переплела их ледяные пальцы.