Глава 70. Королевские клятвы (2/2)
– Герцог, где же вы взяли такие спелые фрукты в середине декабря? – поразилась одна из дам.
– Я многое могу, – улыбнулся ей Гиз.
Он купался во внимании как Нерон в бассейне своего роскошного дворца.Луи, зашедший в залу, подошёл к нему сзади, опуская руки ему на плечи.
Кардинал все эти месяцы был предельно нервным. Он вечно чего-то опасался и спешил поделиться своими страхами с Генрихом, чем порядком ему надоел. Гиз был абсолютно глух ко всем предрстережениям.
"Никто не посмеет меня тронуть", – усмехался он, обнажая два ряда белоснежных зубов. – "Почти вся Франция меня признаёт. Навредить мне не осмелится даже Генрике де Валуа. Для него это будет значить сделать меня в глазах народа святым".
Кардинал Лотарингский на эти горделивые речи грустно качал головой. Брат забыл о всякой осторожности.Без Иуды не было бы Христа. И, надо сказать, Христос погиб на кресте, а Иуда жил дальше ещё долго. Факты остаются фактами.
– Там в коридорах ходят подозрительные люди, – шепнул Луи Генриху на ухо.
– Пускай. Валуа получает всю информацию и может лишь беситься. Не забавно ли?
Ему нравилось быть провокатором.Кардинал опустился подле него, расправляя складки на красной сутане. Все вокруг ликовали, но ему не нравилась ситуация. Он перехватил задумчивый взгляд Эжена де Бланше, сидящего по другую руку от Генриха. Кажется, тот тоже был обеспокоен. Не такого Гиза они все знали раньше. Тот думал наперёд и никогда не терял холодного рассудка, этот же пылал и нёсся напролом.
Раздался взрыв хохота. Это дамы, коих здесь было предельно много, оценили очередную шутку герцога. У него было удивительное свойство располагать к себе всех.
Карл поднялся со своего стула и поднял кубок, в котором искрилось рубиновое вино.
"Я хочу выпить за здоровье моего брата, короля Франции!" – громогласно провозгласил он.
И ответом ему стали громкие аплодисменты единодушного согласия.
Генрих поднял голову, устремляя гордый взгляд куда-то в пространство. В то призрачное сияние, где он видел будущее Франции и своё имя, написанное на страницах истории. Оставалась последняя ступень до вершины лестницы, уходящей в небеса.
***– Богом клянусь, так и было, Ваше Величество!
Генрике в абсолютном молчании прошёлся туда-сюда под прицелом четырёх взглядов внимательных глаз.
Верный шпион стоял на почтительном расстоянии и ждал реакции короля на свои слова, Луаньяк с нахмуренным взором чесал в затылке, маршал д'Омон, очередной уважаемый советник, задумчиво постукивал пальцами по эфесу шпаги, другой рукой облокотившись о крепкий дубовый стол, а Шико, скрестив ноги, по обыкновению сидел на ковре перед горящим камином.
– Я не могу вечно молча сносить оскорбления, – наконец, выдал Генрике.Луаньяк со всей гасконской горячностью закивал.– Ты сам так решил, – заметил Шико.– Может... Время пришло?Король остановился, устремляя взгляд на искусно выписанный пейзаж на стене, изображавший идеалистичный вид холмов и долин. Если рая тебе всё равно не видать, лишь на изображениях, это ли не значит, что терять ровным счётом нечего?– Что вы имеете ввиду? – напряжённо спросил д'Омон.– Я поклялся, что верну себе корону любой ценой. И это стоит вечной души, вы не находите?"Душа продана давно", – подумалось Шико.Он взглянул на Генрике и увидел воистину страшный взгляд. Так глядел не уставший Генрике, не мечтающий о всеобщем компромиссе милосердный Генрике, даже не ещё молодой и воинственно настроенный на бесконечные победы Генрике. Этого взгляда ещё никогда никто не видел. Но, кажется, именно он был судьбоносным для Франции.– Милостью Божией я король. Я над всеми. И мне не нужно просить разрешения или же прощения. Я прав? Нет, не отвечайте. Король всегда прав. Я поклялся не только вернуть корону. Когда на мою голову её возлагали, я клялся и беречь мир, исполнять волю Всевышнего, избравшего меня правителем, вершить правосудие и служить Франции до последнего вздоха... А клятвы нужно исполнять.