Глава 56. Белые розы (2/2)

– Опять сама копаешься в своих клумбах? – мягко улыбнулся он.

– Ты же знаешь, мне это нравится, – отозвалась она. – Но что привело тебя сюда?

– Приехал взглянуть на твои розы.

Луиза как-то растерянно улыбнулась.

Король представил ей Анжело, который поспешил поцеловать руку королеве Франции, которая давно уже толком не была королевой. Он не ощутил ни тепла ни холода в пальцах этой хрупкой болезненного вида женщины в простой одежде.

Между тем она провела их ещё дальше, где наконец-то их взгляду представилась клумба с нежными белыми бутонами.

– Они прекрасны, – восхитился Анжело, касаясь лепестков одного из цветков.

– И проживут недолго, как всё самое прекрасное в этом мире, – как всегда внёс свою лепту трагедии Генрике.

– Не говорите так, мой король! – горячо возразил паж. – Наша с вами дружба разве не прекрасна? А она, смею вас заверить, проживёт вечно!

Генрике трепетно сжал его руку в своей, готовый сейчас же буквально приложиться к ней губами. Этот мальчик заставлял его жить. Теперь он всегда был рядом и, кажется, всё стало хоть немного лучше. Анжело всегда знал, что сказать в утешение, а его улыбка чудесным образом успокаивала.

Луиза смотрела на них и, кажется, на секунду в её мутных глазах промелькнула какая-то радость за то, что Генрике хотя бы не один. Она, наверное, всё ещё любила его. По крайней мере, исправно молилась за него каждый день.

Позже она провела их в дом, где накрыли лёгкий завтрак.

– Как обстоят дела с войной? – поинтересовалась Луиза, сидя за столом напротив мужа.

– Да как всегда, – хмыкнул Генрике. – Всё мучительно и бесцельно. Боюсь, что придётся идти на уступки Лиге. Иначе она окончательно подавит и протестантов, и нас следом.– Мне жаль слышать, что всё так печально.– Да брось, давно уже печально. Я смирился.– Смирение одобряет Господь, – улыбнулась Луиза.Она по-прежнему выглядела блёклой и такой прозрачной, что вот-вот растает в воздухе, однако в ней появилась какая-то одухотворённость и спокойствие. Водемон стала затворницей: общалась только со слугами, монахинями из монастыря неподалёку, да со своими цветами.Генрике сам толком не знал, зачем сюда приехал. Ему захотелось хоть на миг ощутить призрачное спокойствие.После завтрака они ещё немного погуляли по саду. Луиза завела разговор с Анжело. Выспрашивала его про Италию, откуда он приехал, ведь ей никогда не доводилось покидать границы Франции.– Мир огромен, Ваше Величество, – воодкшевлённо заключил он. – В каждом крае можно найти что-то новое и удивительно прекрасное! Когда-нибудь я мечтаю отправиться покорять далёкие земли.Королева грустно улыбнулась и переглянулась с Генрике. Им теперь уж точно ничего нового не светит, а у этого полного жизни и сил юноши вся жизнь впереди.Генрике был рад в этот день не говорить о политике и не думать о проблемах. Это было до того момента, пока Луиза не задала тот самый вопрос.– Правдивы слухи о твоей сестре?Генрике замер под цветущей яблоней как вкопанный. В области груди что-то кольнуло.– Что именно говорят? Правда в том, что она устроила мятеж, занялась укреплением Ажена с непонятными целями и возомнила себя хоть сколько-нибудь значимой политической силой.– И что ты намерен делать?– Поначалу думал, что всё это быстро пройдёт. А сейчас уже склоняюсь к тому что иметь в центре страны ещё один очаг недовольства – опасно. Полагаю, стоит предпринять меры.Он сказал это жёстко, буквально выплёвывая слова, а в глазах его зажглась ярость.На фоне вечного меланхоличного безразличия, которое сквозило во всех его словах и жестах, Луиза явственно увидела вспыхнувшую живую эмоцию. Даже сейчас, когда он скорее ненавидел Маргариту, она заставляла его чувствовать.– Не делай глупостей, – только и смогла посоветовать она.Королева с горечью ощущала, что за эти годы так и не простила Маргариту, хотя, наверное, смогла простить Генрике. В её душе всё ещё жила ненависть к сестре мужа, от которой Луиза не могла избавиться даже сейчас, усердно молясь и стремясь к благодати. Липкое мрачное чувство поднималась в её душе, когла она вспоминала про Марго. Водемон терзалась тем, что Господь велел возлюбить врага своего, а она никогла сделать этого не сможет. Неужели эта гнусная особа ещё и помешает её спасению души?Под вечер Генрике собрался в обратный путь. Он не пожелал оставаться на ночь, поскольку в Лувре его ждали незавершённые дела.Когда он вернулся во дворец, в своих покоях обнаружил по свойски развалившегося в кресле у камина и довольно громко храпящего Шико. Миньоны, в последнее время не пребывающие в таком фаворе, как раньше, больше не шумели за дверью. Козимо свернулся калачиком у ног шута и тоже сладко спал. Генрике лишь усмехнулся подобной идилии.

Позже он созвал нескольких советников в свой кабинет. В этот день король говорил о том, что им нужно примирение с Гизом, иначе всё это зайдёт слишком далеко. И, увы, чтобы это провернуть, придётся согласиться на те условия, которые совсем для Валуа не в плюс.– Нам следует отказаться от всех уступок гугенотам, которые мы сделали ранее, – со вздохом объявил Генрике. – И... Анри Наваррский больше не наследник французского престола.