Глава первая. Чёрно-белая. (1/2)

Каждое утро мы начинаем с пробуждения.

Мир выстраивается заново из первых пробных кадров. Окно, и за ним - небо, синее до одури, как сегодня, или мокрое и заплаканное, как неделю назад. Потолок, комната, ты и прочие мелочи. Нужно проснуться и понять, что это все настоящее, что ты не в кошмаре, не в фантазии, не умер, наконец.Для Юске вот уже много сотен дней мир начинался не с этого, а с куска ветчины. Подслеповато щурясь, на автомате он босиком шёл на кухню, открывал холодильник, доставал продукты, раскладывал хлеб, помещал на него тонкие ломтики ветчины и сыра, листья салата, если таковой имелся в наличии, потом соединял всё стопкой и резал на аккуратные треугольники. Пищевая пленка, салфетки, контейнер для еды – его движения были привычными, отточенными, словно он был умелым фехтовальщиком на мировом турнире, а не мальчиком в трусах и майке, колдующим над бутербродами. Взмах, ещё один, сначала острие погружается в розовую мякоть – это мгновение такое длительное и прекрасное, но вечно оно продолжаться не может – вздох, затем длинный разрез серебристым лезвием. Только когда безупречные, идеально ровные сэндвичи были готовы, Юске понимал, что он на самом деле здесь, он на самом деле жив, он проснулся. Тогда он скрупулёзно вытирал со стола крошки, флегматично улыбаясь, мыл деревянную доску и нож, а иногда даже мурлыкал что-то себе под нос, счастливый до невозможности.- Ты же не любишь ветчину, зачем просишь покупать? Кому эти сэндвичи? - спрашивала мама поначалу, ещё в средней школе. Тогда она удивлялась, пожимала плечами и всё равно брала в магазине то, что он просил. Ему никогда и ни в чём не отказывали родители, но избалованным он не был, скорее, прагматичным, никогда не клянчил для себя ничего лишнего, говорил только о том, что ему было действительно нужно. "Человек-Загадка" -таким прозвищем его наградил отец. Теперь-то в семье Юске никто его необъяснимой ветчине не удивлялся, все знали, что сэндвичи для друга детства - Йошиатсу. О чем родные не подозревали, так это об истинной причине его заботы. Он и сам пока толком не понимал своего безотчетного беспокойства за Йоши. Оно раздражало больше, чем подсыхающие корочки на ссадинах на локтях и коленях, и при этом было приторно сладким, как попкорн с карамелью. Тревога росла и ширилась с каждым годом, и у неё не было определения. Просто хотелось быть незаменимым и нужным именно этому человеку.Только после того, как обязательная утренняя еда была собрана и упакована, Юске шёл умываться, чистить зубы, одеваться, и чаще всего даже забывал позавтракать. Ему нужно было спешить. Прошло полгода с тех пор, как они поселились в новом доме за городом, теперь дорога отнимала намного больше времени, поэтому ему приходилось вставать раньше, чтобы заехать за приятелем и успеть в школу. Так хорошо было жить рядом, но у него отняли эту возможность, правда, в награду подарили новый велосипед взамен старого. Этот был модный, спортивный, с переключением скоростей, гонять на нём было одно удовольствие. А гонять приходилось почти ежедневно.

В детстве они с Йошиатсу были соседями по лестничной клетке, а их третий друг, третий мушкетёр, как они говорили, Такаши, жил в том же районе, в таком же многоквартирном доме, как они, но в десяти минутах ходьбы. Ю-тян, Йо-тян и Та-тян вместе ходили в детский сад, вместе гуляли, бывали в гостях друг у друга, и естественно, что их мамы и папы тоже передружились. Конечно, в итоге Юске, Йоши и Такаши пошли в одну школу для мальчиков. В Мацуяме был выбор, но родители во всех трёх семьях усердно работали, чтобы содержать детей, поэтому предпочли именно это учебное заведение по самой прозаичной причине - оно располагалось в их районе, ребят не надо было никуда возить и тратить лишние минуты по утрам. А позже и сами подростки не захотели разлучаться, из младшей школы перешли в среднюю, а потом и в старшую, ничего не меняя. Хотя Йоши и ныл каждый день, что его всё достало и он хочет учиться там, где есть шанс на переменке потискать хоть что-то, напоминающее грудь, ну или хотя бы просто посмотреть на физкультуре на "аппетитных малышек в коротких шортиках", менять школу он почему-то всё равно не спешил.

Они были уже на втором году обучения, чудом опять все трое попали в один класс при распределении. Вместе в классе "2-2" -это была удивительная удача. Юске с ужасом вспоминал те пару лет, когда они обучались порознь: он так тосковал, что даже успеваемость снизилась. Но порой нужно чего-то лишиться, чтоб осознать, насколько оно для тебя важно. Юске осознал. Именно тогда он стал готовить свои дружеские сэндвичи, чтобы подкармливать вечно голодного Йошиатсу на большой перемене, когда они встречались во дворе и перекусывали вместе.

- Чего в столовке не ешь? - подначивал Такаши, с хитринкой глядя на Йоши, уплетающего за обе щеки, как бешеный хомяк. Тот давился от возмущения, кашлял и, вскинувшись, отвечал через минуту:- Овощи! Чертовы овощи! Нет, ты видел это? Что они готовят? Брокколи! Это... Это как, я не знаю, зелёный инопланетный мозг на ножке! Твёрдый, к тому же и слизкий от соуса! Кто додумался кормить подрастающее поколение брокколи? Мне нужно мясо, а не зеленые жёсткие мозги. Да они же еще и невкусные! Я люблю сэндвичи Ю-тяна, обожаю Ю-тяна! - и ведь правда в этот миг обожал.Этого было достаточно, чтоб вставать в шесть, не было ничего приятнее, чем услышать похвалу от Йошиатсу.- Опять так рано поднялся? – мурлыкающий голосок за спиной заставил Юске вздрогнуть и оторваться от готовки. В дверях потягивалась хорошенькая, по-детски миловидная блондинка. Всё в ней было слишком для её возраста и статуса почтенной матери семейства, трудоголички, которая была на хорошем счету у начальства в небольшой юридической фирме. Чересчур привлекательная, чересчур порывистая и, пожалуй, легкомысленная.

Мама у Юске была такая же хрупкая и маленькая, как он сам, что для женщины было большим плюсом, а для него - источником бесконечных комплексов. Часто он смотрел на себя в безжалостное зеркало в прихожей и отмечал только уродство и несоответствие: пухлые, как у девушки, губы и острый кадык, шея, как у цыплёнка, рост, как у гнома.

Как-то раз, когда был дома один, он решился. Робко сбросил одежду, включил лампу над зеркалом и вытянулся перед жестоким стеклом, старательно расправляя плечи. Через минуту захотелось разрыдаться. Костлявое обнаженное тело, всё в неприятных мурашках, вызывало только брезгливость и жалость. Будь он другого пола, это было бы не настолько дико. Грудь и пухлые бёдра добавили бы округлости фигуре. Даже самые хрупкие девчушки были привлекательными, а он – нет. Юске нередко задумывался, почему природа так несправедлива, почему, раз уж родился парнем, то не пошёл в отца - высокого широкоплечего мужчину. Было бы у Юске такое тело, он ходил бы в спортзал, записался бы в школьную секцию по плаванию, вызывал бы тогда всеобщее восхищение и зависть. Но увы, не сложилось. Так что он смирился.

Их с мамой можно было даже спутать со спины, она вечно таскала его футболки и кофты. Вот и сейчас, потирая кулаками глаза, она переступила порог и лениво вползла в кухню в его белой майке со Стичем, такая же лохматая, как он сам, и волосы тоже светлые, один в один. Когда Юске впервые захотел купить краску для волос, мама рассмеялась и отвела его в салон к своему мастеру. Так и жили, словно близнецы, и ничего с этим поделать было нельзя.

- Ты уже кормил собак, милый? - зевая, спросила невысокая женщина, и, не дожидаясь ответа, полезла за кормом и миской, уронила одну из них и долго ловила, пока та, с грохотом кружась по кафелю, убегала от хозяйки.- Сама завела, сама и корми, мам, - буркнул Юске, любовно укладывая к сэндвичам бумажные салфетки про запас.- Злюка, - протянула она, надув губу, и наконец поймала непослушную миску ногой, наступив на неё с видом триумфатора, - Только о своих друзьях и думаешь. А как же бедные щеночки? Совсем не любишь их.И она принялась насыпать корм, а потом, подхватив со стола пачку сигарет, вышла во двор кормить своих драгоценных пёсиков.Упрёк был незаслуженным. Юске любил собак. Живых, пушистых и тёплых с горячими языками и задорным характером. Так здорово, когда они залезают под бок, тыкаются мокрыми носиками в ладонь, виляют хвостом и вертятся под ногами.

Но тех щеночков, которых кормила мама, любить он был не в силах. Каждое утро одно и то же, как в тот раз. Тогда она и курить начала снова. Даже потеряв сестру не начала, а тут сломалась. Выкидыш, бывает, обычное дело, Юске слышал от одноклассников о похожих случаях. Она была сильной и не показывала горя, хотя к психотерапевту ходила исправно, муж оплатил лечение на год вперёд, лишь бы не обсуждать с женой щекотливую проблему. Именно доктор и посоветовал завести домашнего питомца. Если вдуматься, циничнее совета не придумаешь, но Юске смолчал, оставляя своё мнение при себе, как делал это довольно часто. Главное, мама была в восторге от идеи, достала сразу двух пушистиков. Одного - белого она назвала Джол-кун. Второго – чёрненького – Юске назвал, конечно же, Йоши. Они были похожи на двух плюшевых медвежат, потешные и неуклюжие.- Джол! Йоши! Кушать!- кричала она сейчас в саду, бледная, улыбающаяся, призывно махала рукой, с зажатой в пальцах сигаретой.И голос звучал так же ласково, как в тот день. Правда сегодня она точно не будет кричать и выть, словно сама стала животным, волчицей, потерявшей детёныша.

В тот день.Истошно, рвано рыдала мама, и острые наманикюренные ноготки царапали посеревшее от ужаса лицо, раздирая кожу, оставляя вспухшие розовые полосы на нежных щеках. Юске казалось, что это он разорвал себя, и ему тоже больно - пять царапин справа и пять слева.Он даже в школу не пошёл, пришлось её успокаивать, сидеть с ней, безутешно скулящей, отец-то уже уехал на работу, не застал всей этой кутерьмы, а она рвалась звонить в полицию, знакомому ветеринару, бегала по дому с телефоном, прижимая к груди тощие руки, ругалась и вопила.

Странно. Такая спокойная ведь была всегда. Они переехали в этот дом, потому что мама была беременна. Жить за городом, иметь большую, весёлую и шумную семью - это то, о чём всегда мечтали родители. Так что это был отличный повод, чтобы купить новое жильё. Но спустя два месяца на новом месте ребёнка она потеряла. Причин и предпосылок вроде бы не было, ни травм, ни стресса, Юске с папой окружали её всяческой заботой и баловали, как дитя. Но уж что случилось, то случилось. Довольно сдержанно, когда мать увезли на скорой, отец объяснил, что сестрёнки не будет. Да Юске и сам догадался, не дурак. Холодность отца даже удивила. Так же потом себя вела и она. Уравновешенная, невозмутимая. Но с щенками будто прорвало внутреннюю, давно назревшую опухоль.Один беленький, один чёрненький, они лежали на крыльце рядом, как инь и ян, это было в чём-то даже красиво, изящно, как произведение искусства. Юске отметил это про себя и тут же ужаснулся, потому что он любил этих малышей, особенно Йоши, как же он мог посчитать эстетичным этот кошмар.Их бархатные маленькие животики были аккуратно вспороты крест-накрест, внутренности вывернуты наружу и бережно разложены: почки, желудок, лёгкие, крохотные почерневшие сердечки. Всё было размещено с заботой, как диковинная мозаика. Бордовая пропасть в обрамлении свалявшегося, слипшегося от крови меха, тонкие, как веточки, белые рёбра, всё влажное, всё блестело. А выше над пропастью - мордашка щенка, странное ощущение - сочетание обыденного и совершенно ненормального, мёртвого с горячим солоноватым запахом. Внутренние органы и пятна крови образовывали на светлом дереве крыльца тёмно-бурые крылья, как у бабочки или ночного мотылька. Одно крыло у Джола. Одно у Йоши. Юске сидел на корточках над трупами и боролся с двумя противоположными желаниями. Первое было - сфотографировать искромсанные тела с остекленевшими глазками. Второе - чисто физиологическое. Оно победило. Юске, спотыкаясь, сбежал с лестницы в сад, и его вырвало на клумбу с гортензиями какой-то едкой кислотой.- Да как вы не понимаете? Это точно не бродячие собаки! Это вообще не животное сделало, в том-то и дикость! - орала мама на кого-то в трубку. Но разве ей могли поверить? Взрослые вообще верят только в то, что им удобно. Для них всегда находится логичное объяснение, оправдание: бродячие собаки или чьи-то взвинченные нервы, помноженные на слишком богатое воображение, не важно. Когда они не хотят видеть, не видят. Не хотят слышать - становятся глухими. Его мама и папа были такими же. Не замечали странностей, которые творятся с Юске, его проблем, закрывали глаза на то, что их мальчик - не такой, как другие. Иногда он чувствовал себя призраком в собственной семье, маленькой тенью главных героев. Это у них что-то происходило, а он был никому не нужным немым свидетелем.Тогда сообщению о двух изуродованных неизвестным маньяком щеночках никто не поверил, не задумался.А маму словно прорвало. ?Не уберегла?, -часто повторяла она. Курила и плакала, она часто тогда делала и то и другое одновременно. Зависала посреди комнаты, дымила и ревела, и пепел роняла на пол. Даже Йошиатсу и Такаши не стеснялась, когда те после школы приезжали в гости. По ночам Юске нередко лежал без сна и слушал, как родители ссорятся, считая, что он не узнает. Но он всё замечал, всё понимал. На месте отца, может, он бы тоже злился. Эта женщина, его женщина, не пролила ни слезинки по нерождённому младенцу, а из-за какой-то пусть и гадкой, но случайности, из-за каких-то зверей, начала буквально сходить с ума.- Тебя здесь не было, Тошио! Ты не знаешь, ты не видел! - стены дрожали от возмущённого женского крика.- Зря мы переехали, Харука, - мрачно говорил папа.А Юске скептически усмехался в своей спальне. Дошло, наконец, он ведь говорил им, что не стоит покупать этот дом, что у него дурное предчувствие, не послушались, и вот...Но всё наладилось. Снова стало мирно, как раньше. Мама вернулась на работу, успокоилась. Правда, теперь каждое утро она кормила воображаемых щенков. И никто не мог поручиться за то, что она не помешанная. Но Юске привык и к этому. Мало ли, у каждого своя придурь, это ещё не худший вариант из всех возможных. У Йоши вот отец, когда трезвый - просто душка. Но если напивался, бутылками кидался в своих детей, жену поколачивал, а однажды выломал дверь в комнату сына, в которой прятались мальчишки. А Такаши? У него мама одна жила всю жизнь, ребёнка поднимала без всякой помощи, а когда он маленьким просил рассказать про папочку, показывала ему то писателя Эдгара Алана По, то фотографию императора Японии. Чем это лучше мёртвых питомцев?