Сёстры. Епископ из преисподней. (1/1)

Вив допела песенку и звонко рассмеялась. И все, кто видел ее, не смогли сдержать улыбки. Девушка играла с серым котенком, тем самым, которого совсем недавно ловил для нее Мартин. Зверек носился по траве за шуршащим бантиком, который принцесса дергала за веревочку. Время от времени он останавливался, шипел, выгибал спинку, раздувал хвост и начинал надвигаться на ускользающую добычу какими-то немыслимыми боковыми скачками.—?Представляешь, Изабо, он вернулся! —?весело сказала Вив при виде сестры. —?Думаю, надо забрать его во дворец, иначе Сиагрию покоя не будет. Я уже придумала ему имя. Леон! Правда, хорошо?—?Леон?— это значит лев? —?спросила простодушная Лиутгарда.—?Леон?— это значит такое королевство, к югу отсюда,?— раздался знакомый голос, и все увидели только что подошедшего Адемара.—?Ах, это вы? —?Вивиана чуть подняла свои красивые брови. —?А я-то думала, что вы уже на пути к королевству, находящемуся отсюда к северу.—?По-моему, имя подобрано хорошо,?— поспешила вмешаться Изабелла. —?Нужно только подарить ему золоченый ошейник с монограммой, чтобы все знали, чей он.—?Я готов подарить этому питомцу большую золоченую клетку,?— решил подольститься Адемар. —?Чтобы он всегда был при принцессе.—?Ужасно! —?возмутилась Вив. —?Сажать кота в клетку! Он хочет бегать свободно. Правда, Леон?Она подхватила котенка и понеслась в соседнюю аллею, откуда раздавалась веселая музыка.Только вечером Изабелле удалось остаться с сестрой наедине.Вивиана сидела на кровати в длиной, свободно ниспадающей рубашке, обхватив колени руками. Котенок, накормленный и довольный, дремал на пуфе.—?Вив, ты хорошо себя чувствуешь? —?спросила Изабелла, обнимая ее за плечи.—?Да, вполне! А разве я выгляжу больной?—?Не в этом дело. Просто я вижу, что ты стала немного другая. То поёшь, то грустишь, то словно бы ждешь кого-то. И внешне в тебе что-то изменилось. О нет, пока это не видно другим, ведь ты всегда резвилась и порхала, как мотылек. Но мы с тобой так близки, что я-то не могла не заметить. А сегодня ты так разговаривала с Адемаром… Ты поссорилась с ним?—?Признаться, да. Он мне надоел хуже горькой редьки!—?Опять словечки Сиагрия! —?улыбнулась Изабелла.—?Ну да. А еще он говорит в таких случаях: прилип, как банный лист!—?А я? Я не надоела тебе, Вив? По-моему, ты стала избегать меня,?— в голосе Изабеллы прозвучали грустные нотки.—?Да ты что? Как ты можешь так думать?Вивиана обняла сестру.—?Ты плачешь? —?испугалась Изабелла. —?Я обидела тебя? Или это из-за Адемара?—?Он?— последний, из-за кого бы я стала плакать! —?Вив сморщила носик. —?Но, Изабо, мне иногда так тяжело, так грустно и страшно!—?Но почему же, почему?—?Ты никому не расскажешь мою тайну, сестра?—?Ты же знаешь, что нет. Но все равно, я даю тебе честное слово.—?Да, ты не расскажешь! —?кивнула Вив. —?Ты понимаешь, я не избегала тебя, а просто не решалась сказать тебе всей правды. И не хотела лгать. Но теперь я вижу, что надо рассказать.Она закрыла глаза, набрала побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и воскликнула:—?Я полюбила! Просто до безумия! И мой возлюбленный тоже любит меня!—?Ох, Господи! —?Изабелла вздохнула с облегчением. —?Ну нельзя же так пугать, Вив!Я думала, речь идет о чем-то страшном, опасном для тебя. А полюбить?— что же тут непонятного или дурного? И твой любимый, конечно же, не Адемар, и это стало причиной вашей размолвки. Глупенькая, ты думала, я стану осуждать тебя за это? После того, как сама тоже отвергла Адемара? Помнишь, как было смешно, с этим лягушонком? И я тебя понимаю. Адемар, он по-своему неплохой, но только когда его глядят по шерстке. А погладь один раз против?— выпустит когти, как тот Рыжик! Ну, хватит об Адемаре. Ты скажешь мне, кто он?—?Это Мартин.—?Ох, Бог мой! Вив!—?Помни, ты обещала!—?Я и не собираюсь никому говорить. Но это очень неожиданно. Ты же ненавидела его!—?Но ведь говорят, что от ненависти до любви один шаг!—?Действительно, Вив, с тобой может быть как угодно, но только не скучно!—?Сейчас тебе станет еще веселее, сестра,?— вздохнула Вив.И она рассказала обо всем, что произошло между нею и Мартином в Иоаннову ночь и после.Изабелла некоторое время сидела молча, приложив ладони к вискам.Вивиана смотрела на нее с некоторой тревогой, ожидая, что сестре может понадобиться нюхательная соль.Но та лишь откинулась назад и прислонилась спиной к искусно выполненной опоре балдахина.—?И ты любишь его? По-настоящему?—?О да, люблю!—?Так, как любила Винифрида когда-то?—?Нет. Винифрид был первой любовью, а ведь она почти у всех заканчивается и не приводит к браку.—?А за Мартина, думаешь, ты сможешь выйти?—?Самое ужасное, сестра,?— Вив блаженно вздохнула и улеглась,?— самое ужасное здесь то, что я готова быть с ним и без брака! И не чувствую никакой вины!—?Самое ужасное?— это когда тебя предают и лгут,?— сказала ее сестра. —?Так поступили со мною. А если твой Мартин с тобой честен, это прекрасно. Но ты уверена, что честен?—?Да, Изабо, он самый хороший! Говорят, все делается к лучшему. Вот и правильно, что Винифрид тогда избрал иной путь. Да и отец отправил бы его на тот свет!—?А Мартина не отправит?—?Нет, что ты! Когда придет время, я расскажу все ему и маме, и они поймут, и Мартин им понравится! Они узнают, какой он! Но пока, пока я не буду ничего говорить. У мамы ведь будет маленький, ну, наш братик или сестренка. Зачем ей волноваться?—?Но тебе придется им лгать?—?О, я не хочу этого! Но ведь мы уже взрослые, Изабо, и о чем-то можем просто не говорить!—?Можем. Но плохо, что Адемар успел вас увидеть.—?Адемар пусть не болтает лишнего! Он видел нас в лесу, на коне. Но не видел в постели.—?И все-таки будьте осторожны с ним! Он избалован, не привык к отказам и вообще не так уж прост. Хотя и умеет казаться очаровательным, но ты вспомни его семью! Герцог Фландрский, например, никогда не гнушался подсылать убийц к своим врагам. А как он коварен и хитер! Сейчас уж прошло время, и многое забылось, но ведь сколько он интриговал против нашего отца и выступал на стороне то одного, то другого из его противников. А потом, когда выгодно стало вести себя иначе, стал юлить, как лис.—?Но Изабелла, это уже политика. Наш отец не глупее Балдуина Фландрского и прекрасно все это понимает. Но если бы он выбирал в союзники только добрых и бескорыстных владетельных герцогов и королей, то сколько у него их было бы, союзников этих?—?Пожалуй, ни одного.—?Вот видишь!—?Ох, Вив! И все равно ты должна быть осторожнее. А в постели… тебе было очень страшно?—?Нет, мне нечего было бояться, Мартин ничуть не страшный. У него все красиво, он как мраморный языческий бог, только лучше! Ведь у статуи не может быть такой гладкой теплой кожи, таких шелковистых волос, такого запаха! О, как я жду его!Мартин скинул одежду и забрался в лохань, установленную для него возле очага. Перед въездом в город он искупался в реке, но теперь захотелось снять напряжение последних дней при помощи теплой ванны. А заодно и проверить, будут ли здешние люди подчиняться его указаниям. Пока упрекнуть их было не в чем, воду согрели и принесли очень быстро.Скрипнула дверь. Это вошла все та же служанка со стопкой полотенец и простыней.—?Не остыла ли вода, сеньор? Вот на столе, в кувшине, есть совсем горячая, можно разбавить.—?Нет, Микаэла, так хорошо.—?Могу я помочь вам вымыться, сеньор?—?Пока ты свободна.Мартин полуприкрыл глаза и откинул голову на широкий край.Его и дома купали женщины, это было в обычае, но сейчас хотелось спокойно отдохнуть, и чтобы никто не мешал думать о его прелестной Вив.—?Но отец Людгер приказал…—?Кому?! —?Мартин едва не вспылил.—?Мне, сеньор! В мои обязанности входит мыть гостей.И, потупившись, добавила:—?И даже не только мыть, но и… Если я сейчас уйду, он решит, что я не старательна, и накажет плетью.—?Ох, Бог мой! Я вижу, от вас не отвяжешься. Хорошо, приступай к делу. Только по части мытья, без ?но?.Микаэла принялась энергично водить по его плечам и спине намыленной мочалкой.Теперь, когда перспектива наказания отступила, она стала веселее.—?Ах, господин, какая у вас гладкая кожа! Почти как у девушки. А уж какое счастье, что отца Людгера мыть не нужно! Я бы этого не перенесла. Но ему и не надо, он считает, что частое мытье приводит к греху.—?Это как же? —?рассмеялся Мартин.—?Говорит, что частое мытье тела?— это баловство, которое делается только ради удовольствия, и может возбудить похоть, и человек начнет развратничать.—?Но смотреть на людей другого пола, когда они раздеты, тоже считается грехом. Зачем же он заставляет тебя грешить?—?Не знаю, господин. Он вообще странный. Особенно с тех пор, как получил по голове чем-то тяжелым. Уж все думали, он не жилец, а он взял и выздоровел. Но с тех пор стал гораздо злее!—?Кто же его так?Микаэла пригнулась и прошептала ему в ухо:—?Одна дама. Она до вас в этой комнате жила.—?Но с чего бы вдруг она напала на него?—?Ее держали здесь как пленницу и не давали уехать, вот она и…В коридоре послышались шаги. Кто-то ходил туда-обратно, возле двери замедляя движение.Микаэла испуганно втянула голову в плечи и дальше выполняла свою работу молча. Только попросила Мартина встать, чтобы она смогла полностью вымыть его и ополоснуть чистой водой.—?Какой вы красивый и сильный,?— тихонько проговорила она, помогая ему вытереться.- ?Здешние воины тоже сильные, но грубые, в них нет красоты, да и мыться не любят.—?Тогда, с точки зрения преподобного отца, они праведники! —?улыбнулся он.Наверно, подумалось Мартину, это простодушная девушка всю жизнь прожила в отдаленной деревне и в услужение, да и вообще в город, попала впервые. Только деревенские жители вот так открыто могут говорить то, что видят.Но здесь ее уже приучили бояться наказаний, которым могли подвергнуть за что угодно, и он еще раз убедился в этом, когда снова кто-то стукнул в дверь.Мартин, только что накинувший мягкий шерстяной халат, разрешил войти.Это снова был отец Людгер. На сей раз он разразился недовольством по поводу того, что служанке пора накрывать ужин.Микаэла выскользнула за дверь, но Мартин успел услышать, как священник отчитывал ее:—?Ничтожная, тебе бы только на голого мужчину поглазеть, а работа встала!Мартин пожелал ужинать вместе со своими оруженосцами.После ужина оделся и с ними же вышел прогуляться во двор.Отец Людгер тут же, словно из-под земли, вырос рядом.—?Угодно ли вам что-нибудь, сеньор?—?Ничего, кроме глотка свежего воздуха. —?ответил Мартин предельно холодно.Священник удалился, а его невольные гости прошлись вокруг башни. Мартин с детства знал, что для успешного сражения нужно изучить территорию, где оно состоится. Он надеялся, что здесь до сражения не дойдет, но поведение обитателей башни не было дружелюбным, да и слова Микаэлы наталкивали на определенные мысли. Если все-таки придется уходить отсюда не по-хорошему, лучше заранее знать, как это сделать.Воинов-охранников он насчитал восемь человек.Башня стоит на окраине городка, огорожена высоким частоколом. Почти сразу за ним начинается лес, в котором можно сразу затеряться.Въездные ворота закрыты на огромный засов, и возле них все время находится охранник. Видимо, еще недавно таких строгостей не было, если какой-то женщине удалось спокойно уйти отсюда.Но одно дело женщина, другое?— трое вооруженных крепких молодых мужчин. Если им понадобится уйти, засов и охрана все равно не помешают.Муньеко, видимо, думал так же, но все-таки некоторые опасения у него были.—?Знать бы только, что этот паршивый Людгер не опоит нас чем-нибудь,?— мрачно буркнул он.—?Ну, ты теперь должен легко распознавать всякие зелья,?— усмехнулся Мартин. —?Опыт уже есть!—?Не думаю, что здесь это было бы так же приятно, как в тот раз, сеньор!На следующий день отец Людгер сопроводил Мартина в аббатство, в то самое помещение, куда почти 2 месяца назад приводил супругу герцога Ратольда.За это время здесь ничего не изменилось, все тот же полумрак и тот же человек в кресле у очага. Только на этот раз лихорадка, видимо, оставила его, даже голос обрел какую-то звучность. Но как раз в этом для Людгера ничего удивительного не было. Уж кто-кто, а он давно знал этого многоликого человека. Знал, каким властным или же язвительным, издевательским, или, наоборот, вкрадчивым и елейным мог становиться этот голос. Все зависело от ситуации. Сегодня, ясное дело, он будет разыгрывать роль чуть ли не любящего отца, встретившегося с долгожданным сыном. Его гость, конечно, не так уж глуп, но он мальчишка и рубака, один из тех, что носятся со своей фамильной и рыцарской честью, как с писаной торбой, такому его преосвященство сумеет запутать мозги.Едва за отцом Людгером закрылась дверь, старик в сутане сделал несколько шагов навстречу Мартину. Видно было, что передвижение давалось ему с трудом.—?Так вы и есть Мартин из благородного рода Вельфов, и не менее благородного, по матери, Иньигес, в чьих жилах течет королевская кровь,?— проникновенно сказал он. —?Да, вы и должны были быть именно таким, сын мой. А я епископ Элигий, или называйте меня просто?— ваше преосвященство. Дайте же мне разглядеть вас получше, подойдите сюда!Некоторое время он подслеповато вглядывался в лицо гостя.Тот был совершенно не похож на своего отца, который долгое время являлся союзником епископа, движущей силой партии Карла Каролинга (а точнее, канцлера Фулька) при дворе и организатором заговоров и смут, иногда в интересах этой партии, но чаще?— в своих собственных. Готфрид не отличался изысканной внешностью и был скорее грубоват, а в его сыне мужественность сочеталась с утонченной красотой. Но главное?— это унаследовать не внешность, а дух, определенное мировоззрение. Интересно, как усвоил он науку ненависти, которую преподавала ему мать?—?Вот видите, как тесен наш мир,?— говорил епископ, усаживая Мартина в кресло напротив себя. —?Вас увезли из Франции еще младенцем, а вот понадобился храбрый и надежный человек, и вы сразу же нашлись. Видите ли, я давно знаю принца, вернее, теперь уже короля Гарсию I, а до того знал его великого отца. И помогал им поддерживать борьбу независимого герцогства Аквитании против Робертинов, этих узурпаторов власти. О, воистину, Господь воздает нам по грехам нашим, и тяжки были эти грехи, сын мой, если на престол взошел не принц Карл, прямой потомок Каролингов, а Эд. О, сколь добр и милосерден принц Карл, столь же король Эд жесток, своенравен и несправедлив!И церковь, и закон для него?— ничто. Знайте же, Мартин, что когда-то все мы, кто истинно верил в Бога и дорожил нашей Францией, решили для блага империи объединиться против Эда, тогда еще всего лишь графа. И он был уже в наших руках, во многом?— благодаря вашему достославному отцу, который был мне другом. Казалось, бастарда не спасет ничто. Но его вывел из узилища сам враг рода человеческого, прислав для этого одного из страшнейших демонов своих, женское воплощение сил зла?— succuba. И сия демоница при помощи колдовства помогла своему любовнику одержать победы над норманнами. И обманутый народ воззвал к Эду как к избавителю своему. Так он стал королем и изгнал добродетельного юного Карла, а на престол рядом с собою посадил ведьму.И во второй раз верные сыны империи Карла Великого решили низвергнуть его. Но он был уже так силен, что они не могли воевать с ним открыто. И вот ради великой цели, а также для сохранения спокойствия и избежания новой войны, решили они уничтожить волка и его волчицу в логове их, а на трон возвести того, кому там и надлежало быть. Но их предали, проклятый бастард все узнал и жестоко расправился с лучшими людьми, столпами империи! Был среди них и ваш отец, Мартин! К счастью, он успел спасти вам жизнь, отправив заранее в Памплону вместе с вашей матушкой.—?Я благодарю вас за рассказ, ваше преосвященство,?— глухо проговорил Мартин. —?Но что же требуется от меня сейчас?—?Забрать то, за чем вы и прибыли, сын мой. Я передам вам некую шкатулку, которую надлежит передать королю Гарсии в собственные руки. И прошу вас, вернитесь в Компьень, дождитесь отбытия графа Арана и езжайте вместе с ним! Не стоит возить важные документы,?— он указал на черную шкатулку с золотой инкрустацией,?— на такое расстояние в сопровождении всего лишь двоих слуг.—?Но могу ли я спросить вас, ваше преосвященство?—?Спрашивайте, дитя мое.—?Вы сказали, что были другом моего отца. Ответьте, для меня это важно, он был виновен или нет?—?Да в чем же? —?епископ воздел к небесам свои близорукие глаза. —?Отнять королевство у узурпатора?— есть праведное дело и восстановление справедливости! И если ради этой цели узурпатор должен быть убит, то Господь прощает такой грех. Ибо как одна негодная овца портит целое стадо, так и негодный правитель толкает на грех сразу многих. Ваш отец хотел лишь целостности империи, закона и порядка! К этому всегда стремились все Вельфы, ибо стояли они у колыбели великой империи, и была она дорога им. Робертины же?— не из знати, и желали только личной наживы. Теперь же мне отрадно видеть, что вы задумываетесь обо всем этом. Знание поможет вам правильно устроить свою жизнь, сын мой.—?Я понял вас, ваше преосвященство. Могу я выехать в Компьень уже завтра?—?Да, выезжайте. Если вам потребуется моя помощь или совет, приезжайте. Связь через отца Людгера.Оставшись один, епископ Элигий не стал сдерживать торжествующую усмешку. Он надеялся, что брошенные им зерна ненависти упали на подготовленную почву. Пусть даже эти зерна прорастут не сразу, что с того? Над таким посевом стоит потрудиться, и тогда урожай будет хорош.Разумеется, большая часть сказанного им была ложью, но ложью трудно доказуемой.На такие рассказы он был мастер. Сказать полуправду, расставить по-своему акценты, а о чем-то просто умолчать, и вот уже история приобретает совершенно иной смысл, черное становится белым, ангелы?— демонами, а преступники?— героями, а можно и святыми, если постараться. Главное?— это ум, и у кого он есть, тот всегда будет побеждать.Но тут же он истово перекрестился, словно говоря: ?Моя вина?.Ибо Господь уже покарал его за гордыню.Это случилось несколько лет назад, когда он жил под своим настоящим именем?— Фульк, архиепископ Реймский. Он всегда ревностно служил Богу. Настолько, что постепенно сам перестал замечать разницу, где Бог, а где архиепископ Реймский, канцлер империи.Его цитировали: ?Святая церковь должна быть уверена, что любое слово, как и ничтожнейшее деяние, согласуется с ее догматом?, ?Есть надежнейший цемент, связующее средство?— святая наша матерь церковь. Дать только ей такую силу, такую власть, чтобы железом и огнем могла искоренять любое инакомыслие, любое своемудрие? (из романа А.А.Говорова ?Последние Каролинги??— прим. автора).Да, власть была для него всего важнее. Насытиться ею оказалось невозможно.Он мечтал, грезил о власти уже так давно! Особенно остро почувствовал, как она необходима ему, когда был вынужден сносить издевки этой ничтожной, пустой дряни, Рикарды. О, как он ее ненавидел. А когда был вынужден заискивать и унижаться перед нею, то ненавидел еще больше. И ненавидел Эда, потому что тот тоже рвался к власти, но не унижался ни перед кем. Даже в тюрьме, где от одного слова Фулька зависело просто приказать, и узник умер бы медленно в руках палачей или быстро?— от яда, этот проклятый граф все равно грозил ему! Нет чтобы хоть раз в жизни унизиться!Но это дело прошлое. А потом Фульк в гордыне своей оскорбил и отобрал у Балдуина Фландрского при помощи интриг владение в Аррасе. Но герцог не прощал и меньших обид, и его наемные убийцы нанесли Фульку страшные раны.Долго архиепископ Реймский находился между жизнью смертью. Выжил, но, видно, в его годы подобные потрясения не проходят бесследно, и он остался полупарализованным калекой, еле перемещавшимся от одной стенки до другой.Однако мозг продолжал работать с прежней изощренностью мастера интриг, а память оставалась отличной.Он понимал, что Карл Простоватый не защитит его в случае нового покушения. Карл искренне сокрушался, видя, что сделали с его воспитателем и советником, но ведь никто даже не понес наказание за это. А желающих избавиться от Фулька было много. Но он не мог позволить им сделать с собой такое, он всегда торжествовал над ними и хотел делать это и впредь!И потому сам предложил выход: пусть его объявят умершим на одре болезни.В действительности же он будет продолжать служить своему принцу (в первую очередь?— себе самому, но Простоватому не нужно было это знать), но негласно. А поселится в аббатстве Св. Ангильберта, под чужим именем, и только настоятель, имевший свои причины быть верным Фульку, будет знать эту тайну.Карл Простоватый ухватился за эту идею, ибо, будучи человеком поверхностным и не блещущим государственным умом, желал иметь под рукой такого советчика, как Фульк, и при этом не морочить голову, как того защищать от желающих свести счеты.Так тому и быть, пусть бывший канцлер считается перешедшим в мир иной, а вместо него появится епископ Элигий.