37 (1/1)

Конан метнулся вперед за миг до того, как она крикнула: —?Лови!.. И прыгнула. Он все понял заранее, по этой вот улыбочке и понял. Слишком часто он видел эту улыбочку?— правда, личико, на котором она появлялась, раньше было другим. Он не стал кричать: ?Атенаис, не смей!?. Он и Лайне-то не всегда это выкрикнуть успевал, а тут куда более длинное имя, глупо и пытаться. Да и потом, Атенаис?— не Лайне. Ради шутки и разминки прыгать с такой высоты она не станет. Значит, действительно, выхода у нее другого нет. Так зачем же тогда кричать ей всякие глупости под руку? К тому же бежать по рыхлому разъезжающемуся песку?— это тебе не по гладким каменным плитам, тут не до лишних криков… Он пересек запретную линию рвани в два прыжка, даже не заметив. Только бухнуло в последний раз, останавливаясь, сердце, стал густым и вязким воздух, и никак больше не протолкнуть его в сведенное судорогой горло. Он еще успел подумать, принимая в падении на руки так знакомо распластанное полетом детское тело, что это очень удачно, что он успел в два прыжка. Прыгать с остановившимся сердцем было бы сложно… Упасть им не дали. Мощный рывок застал как раз на середине падения, чуть ли не над самым красным песком. Конан упал на спину, крепко прижимая к себе пойманную беглянку, все еще не дыша и потихоньку утекающим словно красный песок сквозь пальцы сознанием прислушиваясь к пугающей тишине в груди. Он уже почти ничего не видел, только чувствовал движение и боль. Его куда-то стремительно тащили, потом дергали за плечи, пытались поставить на ноги и зачем-то били по лицу и давили на грудь. А потом… Потом гулко и больно толкнулось в груди. И еще. И еще раз. С каждым последующим разом было все менее больно, а потом боль ушла совсем. И неожиданно захотелось вдохнуть. Очень сильно захотелось. И он вдохнул?— судорожно, со всхлипом, с удивлением обнаружив, что воздух, оказывается, такой вкусный. И мрак отступил. Хотя мог бы и не отступать?— ради такого-то зрелища стоило ли стараться? Прямо перед Конаном торжествующе приплясывал донельзя довольный собою Сай, гордо потрясая мотком веревки и все время норовя пихнуть короля Аквилонии в грудь, плечо или живот?— до чего в тот или иной момент было ему сподручнее дотянуться. —?Видишь, да? Видишь?! —?кричал он радостно?— Я же говорил, что пригодится! Что бы вы вообще без меня делали?!*** Незаметно подкравшийся рассвет с беспощадной четкостью обрисовывал фигуры людей на красноватом песке. Они отступали быстро и грамотно, все время стараясь прикрывать своего короля. Они правильно рассудили, что непроницаема для метательного оружия запретная линия лишь снаружи. Как и для мужчин. Вот и старались по мере сил.

Но только получалось это у них плохо?— слишком уж огромен был полуседой великан с крохотной девочкой на руках. Его мощный затылок и широченные плечи возвышались над их шлемами чуть ли не до лопаток?— легкая мишень. И почти все время над левым его плечом светился белый овал детского личика в обрамлении темных волос. Тоже мишень не из трудных. Дым прогоревших костров практически рассеялся и совершенно не мешал прицеливанию… —?Я не смогу убить их всех, у меня просто не хватит стрел! —?сказал совсем еще молодой слуга, почти мальчик, заметно нервничая и нерешительно поднимая арбалет. Ему никогда еще не приходилось никого убивать, но происходило неслыханное?— Жертвенная Невеста живой и невредимой уходила все дальше от Башни, так и не посетив Ритуального Брачного Ложа! —?Я не смогу убить их всех, но Невеста была выбрана! Она не должна уйти живой! Мне… —?он сглотнул,?— мне завершить Ритуал? Нийнгааль медленно покачала головой. Положила тонкие прохладные пальцы на напряженно-горячую руку юного и потому пока еще слишком ревностного слуги, останавливая его неуверенно-смертоносное движение. По губам ее бродила странная задумчивая улыбка. —?Поздно. —?сказала она негромко. —?Поздно… Невеста уже ушла. Живой… Она за запретной чертой. Даже если она сейчас умрет?— Повелитель не получит ее жизненной силы. И мы не получим ничего?— кроме неприятностей. Этот король-варвар слишком настойчив… —?Я… я могу убить и его тоже! —?А вот в этом я не уверена. Такие, как он, не так-то легко дают себя убить. Брось эту игрушку?— ты все равно не умеешь с ней обращаться! И займись-ка лучше своими делами… Молодой слуга покраснел, поклонился, но арбалет положил на перила с явным облегчением и удалился с неподобающей поспешностью. Похоже, он всерьез опасался, что высшая жрица передумает и ему все-таки придется завершать Ритуал. Слуга удалился. Но остались жрицы. Три высшие и одна из самых младших, ее только что привела одна из высших?— с молчаливого согласия остальных своих товарок. И теперь высшие жрицы со все возрастающим сомнением и неодобрением рассматривали ее помятую и лишенную всякого порядка одежду в пятнах свежей грязи, встрепанные волосы и раскрасневшееся перепуганное лицо с подсохшими потеками слез. Вернее, на свою младшую последовательницу смотрели лишь три жрицы. Сама же Нийнгааль, отвернувшись от пустыни, не удостоила чумазую и явно зареванную девчонку даже взглядом. Она смотрела лишь на трех равных себе женщин. Почти равных. И на губах ее продолжала змеиться странная задумчивая улыбочка. Она ждала, не собираясь начинать необходимый разговор сама. И дождалась… —?Ритуал не может быть прерван,?— жестко сказала одна из жриц. Остальные согласно кивнули. Это не нуждалось в дополнительном обсуждении?— начатый Ритуал действительно не может быть прерван на середине или отложен до лучших времен. Начатый Ритуал обязательно должен быть завершен. Пусть плохо, пусть криво и неудачно, но завершен. Плохое завершение лучше, чем никакого. Порченая невеста лучше ее отсутствия. Это не обсуждалось. —?Для продолжения Ритуала необходимо выбрать новую Невесту. Три острых безжалостных взгляда скрестились на стремительно бледнеющем личике младшей жрицы подобно трем обнаженным клинкам?— показалось даже, что в воздухе отчетливо лязгнуло. Нийнгааль чуть качнулась вперед?— пора было перехватывать инициативу в свои руки: —?И, полагаю, всем присутствующим вполне очевиден этот выбор. Потому что Невеста Повелителя всегда должна быть определенной крови. Королевской крови… Она говорила негромко, по-прежнему продолжая улыбаться. Три пары обнаженных клинков теперь сверлили ее лицо?— ненавидяще и оторопело. Наверняка каждая из них сейчас лихорадочно прикидывала?— а не могла ли старшая жрица Нийнгааль сама подстроить все события этой ночи с расчетом именно на такой вот финал? Пусть их. Все равно предпринять они уже ничего не успеют. Разве что покипеть и поплеваться ядом напоследок. —?Святотатство! Жертвенная невеста должна быть в первую очередь девственной!!! Ну вот, долго и ждать не пришлось. Первая порция яда. Нийнгааль отмахнулась от этих слов с легкой улыбочкой, как от чего-то совершенно неважного. Разве что иронии в ее голосе заметно прибавилось: —?Ну, полагаю, после сегодняшней ночи вряд ли вы найдете в пределах Рубиновой Башни хотя бы одну… девственницу. Ее насмешливый взгляд остановился на растрепанной младшей жрице?— и та покраснела. Высшие же?— наоборот, побелели. От ярости. В таком состоянии они могли натворить разных глупостей, и потому действовать следовало быстро. Нийнгааль громко хлопнула в ладоши. Улыбка ее стала шире: —?Решено! Невеста выбрана, и Ритуал будет закончен немедленно! Она по-очереди заглянула в глаза трех почти равных ей далеко не подруг?— и каждая из них опустила глаза, смиряясь. Происхождение иногда дает определенные преимущества?— в жилах ни одной из троих не текла королевская кровь. Но Нийнгааль могла бы поклясться, что та безграничная острая зависть, что увидела она в глазах всех троих, не имела ни малейшего отношения к ее высокородному происхождению…*** —?А если бы я тебя не поймал?! —?спросил Конан уже за границей разоренного Ахлата, когда стало окончательно ясно, что ни преследовать, ни стрелять в спины странные обитатели Рубиновой Башни не станут. И долгих зим жизни им за это, пусть и непонятно, чем они в своих странных действиях руководствуются. —?Ты хоть подумала своей головенкой?! С такой высоты! Ты бы разбилась, опоздай я хоть на миг! —?Вот еще! Глупости какие… —?Атенаис отстранилась, упираясь маленькими ручками ему в грудь. Поморщилась. И он как-то сразу понял, что прижал ее в порыве гнева слишком крепко. Как еще только совсем до смерти не раздавил, варвар! Смутился. Разжал огромные руки, потихоньку опустив свою такую хрупкую старшую дочь на красный песок. Вздохнул виновато. —?Глупости! —?повторила Атенаис, отряхиваясь с брезгливостью вывалявшегося в грязи снежного барса. Поправив обеими руками прическу, она подняла вверх серьезное узенькое личико. И вдруг улыбнулась настолько ясно и безмятежно, что показалось?— над пустыней зажглось второе солнце. —?Лайне-то ведь ты всегда ловил! А чем я хуже?! Конан засмеялся, огромной рукой аккуратно взъерошив только что с таким тщанием уложенные волосы своей старшей дочери. —?Ты ничем не хуже! —?крикнул он наступающему счастливому дню. И добавил уже тише?— только им двоим. —?Ничем. Потому что ты?— истинная дочь своего короля! Ржание и близкий конский топот заставили его снова поднять голову. Подъехавший Квентий вел в поводу огромного конановского Аорха. Злобный жеребец сопротивлялся и скалил крупные желтые зубы, норовя укусить. Квентий ловко уворачивался. Остальные ждали немного поодаль, уже в седлах. —?Ну что, на Шушан? —?спросил Квентий, передавая поводья. —?На Шушан! —?подтвердил Конан, одним движением запрыгивая в седло. То, что при этом пришлось левой рукой прижимать к себе взвизгнувшую Атенаис, ему нисколько не помешало. —?На Шушан! —?повторил он, мощным шенкелем посылая своего жеребца сходу сразу в галоп. И опять засмеялся. Но это был уже совсем другой смех…