14 (1/1)

Мрачность Закариса произвела на Конана не слишком сильное впечатление, но со сборами он тянуть не смог бы, даже если бы и очень захотелось?— расторопный Квентий побеспокоился обо всём с вечера. Вот только выехать все равно удалось лишь после второго послеполуденного колокола. Впрочем, вины ни Конана, ни его центора в этом не было?— новому асгалунскому королю оказалось не так-то просто надолго покинуть свой замок, требующий не только поддержания в порядке и охраны, но и ремонта, причем срочного. Наконец все распоряжения были отданы и получены, ответственность и обязанности распределены, и небольшой отряд выехал на проселочную дорогу, на которой еще сохранились следы повозок и лошадей ушедшего ранее войска. Какое-то время путь на Дан-Марках пролегал по общему тракту. Конечно, можно было бы сократить дорогу, пустив коней напрямую, через холмы. Но выигрыша во времени это почти не давало из-за отсутствия проходимой дороги, так чего же зазря палить коней, к тому же по самому жаркому дневному времени? Памятуя об этом, гнать не стали, пустили легкой рысью?— даже таким ходом соломенные крыши рыбачьей деревушки и частокол бревенчатой бывшей караулки над нею должны были показаться не позднее чем через колокол-полтора. Закарис специально придержал коня, чтобы оказаться рядом с Конаном?— он хотел поговорить. Король Аквилонии не возражал. ?— Мы с нею не очень-то часто видимся. Она в Сабатее живет, сам же знаешь, какой там народец. Чужакам на улицу безоружными лучше не выходить. Самое подходящее для нее место. Отец говорил?— она с самого детства такой была, всегда брала все, что хотела, и никакой на нее управы. Когда она в Храм Деркэто сбежала, все даже обрадовались. Думали, хоть там с нею справятся. У послушниц первые годы обучения очень тяжелые, можно было надеяться… но куда там! ?— Мда,?— Конан сочувственно вздохнул, вспоминая некие собственные семейные неприятности по имени Лайне. —?Младшие дочери?— это проблема… ?— Да какие там младшие! Если бы младшие… Будь она младшей?— я бы ее быстренько поперек седла разложил и мозги через нужное место вправил! А так… Она ведь старше меня почти на двадцать зим! Конан осторожно хмыкнул. Порочащая королевскую семью развратница, похоже, была в далеком прошлом, а на сегодняшний день оборачивалась дряхлой старушкой. Но горящий праведным негодованием младший братец не собирался прощать престарелой сестрице ее слишком бурную молодость… Конан снова напомнил себе, что это?— не его дело. Тем более что впереди уже замаячил бревенчатый частокол.*** Место ночёвки престарелой жрицы Деркэто они нашли почти сразу?— она, похоже, и не особо пыталась его скрыть, уютно расположившись на ночлег в ложбинке между двух холмов, почти на самом берегу. Ее охрана и слуги насчитывали не меньше четырех десятков?— судя по размеру костра и количеству расставленных на ночь шатров. Но сейчас на стоянке не было никого и ничего. Ни шатров, ни лошадей, ни самой почтенной жрицы. Ни Атенаис… ?— Этого я и боялся. Закарис спрыгнул с коня, присел рядом с прогоревшим кострищем, тронул рукой угли. Вскочил. ?— Мы должны их догнать! Они не могли далеко уехать, угли ещё горячие! Он взлетел обратно в седло одним мощным движением. Любого другого коня подобное просто свалило бы с ног, но привычный Аорх только хекнул как-то совсем не по-лошадиному и слегка присел, с разгона принимая на свой круп столь немалую тяжесть. ?— Хьям, Унзаг! Быстро в деревню, узнать, по какой дороге они уехали! Барух, Зерхал?— напоить лошадей! Но не досыта! Быть готовыми к немедленному выступлению и долгой скачке! Эххареш, отступников сюда, немедленно! Конан молча наблюдал за действиями асгалунского короля, до глубины души потрясенный его неожиданной прытью. Закарис действовал вроде бы верно. Действительно, из Дан-Маркаха вело четыре дороги. Первая?— та, по которой они только что приехали, на Асгалун. Вторая?— в сторону Либнанского нагорья и дальше, на Кирос и Гхазу. Третья?— вдоль полуденной границы Шема, на Анакию. И, наконец, четвертая?— вдоль побережья до устья Стикса и далее, через границу. Четвертая дорога была самой неприятной в смысле преследования с политической точки зрения, так как до границы было буквально арбалетной стрелой подать. И, выбери беглецы эту дорогу, догнать их на территории Шема не представлялось бы возможным.

Дорог четыре, и перекрестье их хорошо утоптано во всех четырех направлениях, с первого взгляда даже опытному следопыту вряд ли удалось бы точно определить правильное. Самое логичное?— допросить очевидцев. И поить до отвала разгоряченных дорогой коней в преддверии возможной погони тоже не следовало. И допросить провинившихся солдат, непонятно за каким Нергалом отпустивших девочку с посторонней старухой, тоже следовало самому военачальнику. Всё было, вроде бы, правильным. И сам Конан, наверное, в подобных обстоятельствах поступил бы точно таким же образом и отдал бы точно такие же распоряжения. Вот только… Вот только голос его не срывался бы от отчаянья, и не было бы такого откровенного ужаса в его расширенных глазах…*** Толком допросить стражников, определить степень вины каждого и раздать соответствующие наказания не удалось?— запыхавшийся Хьям прискакал чуть ли не одновременно с приближением Эххареша и его подневольных спутников. ?— Мой командор! Они ускакали на рассвет! ?— По коням! Живо! А с вами,?— яростный взгляд асгалунского военачальника полоснул не справившихся со своим заданием охранников не хуже боевого бича,?— после разберусь!

Закарис рванул по рассветной дороге так, словно за ним гнались все демоны самой нижней преисподней Зандры. Конан смог догнать его лишь на четвертом или пятом полете стрелы. Киммериец был растерян, и потому начинал слегка злиться. Пока еще только слегка.

?— Эрлих забери твои потроха, ты не хочешь мне объяснить, что происходит? Закарис обернул к королю Аквилонии посеревшее от напряжения лицо. Прохрипел: ?— Потом! Когда догоним! Я тебе все объясню! Мощные руки его продолжали бессознательно понукать Аорха, который и без того, казалось, мчался уже со скоростью не ветра даже, а хорошего урагана. И именно это лучше любых слов убедило Конана воздержаться от дальнейших расспросов и резко вогнать пятки в бока собственного жеребца. Нахор всхрапнул от ничем не заслуженного оскорбления действием и обошел Аорха на полкорпуса. Полуобернувшись в седле, Конан рявкнул: ?— Шевелитесь, черепашьи дети!

Так рявкнул, для порядка скорее, и без того отлично зная, что его драконы если и отстанут, то не намного. А если отстанут асгалунцы?— не велика потеря. Не слишком-то они, похоже, хороши в ратном деле. Во всяком случае, ни один из аквилонских гвардейцев не позволил бы вот так запросто какой-то посторонней старухе… Конан и сам не заметил, как к нему вернулось хорошее настроение. Быстрая скачка на него всегда так действовала, еще с молодости. А что касается не совсем понятного поведения Закариса… что ж! Тот ведь сам обещал все объяснить, как только догонят они этих горе-похитителей. Подождем.

Тем более что вряд ли ждать придется слишком долго. Посудите сами?— долго ли сумеет удирать по ровной дороге от хорошо тренированных воинов на хорошо обученных боевых лошадях отряд, по словам незадачливых охранников, состоящий почти исключительно из женщин и юнцов? Тем более что вместо благородных коней у большинства из них под седлом неуклюжие и не слишком торопливые пустынные горбачи, а руководит отрядом дряхлая старая развратница? Конан почти благодушно расслабился в седле, наслаждаясь стремительностью движения.***

?— Мы не будем заезжать в город? —?спросила Атенаис, когда стало ясно, что они выворачивают на окружную дорогу, тянущуюся вдоль невысоких стен Анакии. ?— Нет, моя милая. Лохматые пустынные горбачи шли ровно и быстро, но на удивление плавно, на них почти не трясло. Да и сидеть между шерстистыми выростами на широких спинах было невероятно удобно?— едешь, словно подушками обложенная. Ни спина не болит, ни ноги?— для них даже есть специальная кожаная подставочка! Вроде стремян на лошадях, но гораздо удобнее.

За целый день такой езды Атенаис почти совершенно не устала, а на лошади она уже к полудню растрясла бы все косточки и отбила бы себе все, что только можно. Нет, что ни говори, для длительного путешествия горбачи гораздо приятнее лошадей. Вот только пахнет от них еще отвратительнее… ?— А, а где мы остановимся на ночевку? —?Атенаис смотрела на светлый камень городских стен, вызолоченный закатными лучами. За Анакией плодородных зеленых холмов больше не было?— там начиналась ровная степь, переходящая в нагорье, по краю которого и шел полуденный караванный тракт Шема. Нийнгааль покачала прекрасной головой?— ее прическа совершенно не растрепалась за целый день пути, и как только ей такое удаётся! И засмеялась невероятно прекрасным хрустально-прозрачным смехом: ?— Нет, моя милая. Мы не будем останавливаться на ночевку. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы твой венценосный отец догнал нас не позднее завтрашнего утра! И они засмеялись?— уже обе. И на этот раз Атенаис почти удалось повторить хрустальную прозрачность смеха высшей жрицы Деркэто. Нет, она не питала иллюзий?— о том, чтобы стать ей настоящей жрицей Деркэто, не могло быть и речи. Отец никогда не позволит. Да и не особенно-то хочется, если уж быть до конца откровенной.

Отец, конечно же, их догонит. Рано или поздно. Но лучше попозже. И, конечно же, когда он их догонит, полученная ею трепка окажется просто ужасной. Ее наверняка выпорют. Чтобы выбить всякую дурь?— отец ведь не поверит, что она вовсе и не собиралась становиться какой-то там жрицей. Конечно же, ей ни под каким видом не дадут более общаться с прекрасной Нийнгааль. Надо, кстати, еще придумать, как уберечь саму Нийнгааь от страшного отцовского гнева… Он, слава Митре, отходчивый, но ведь по запарке и насовсем пришибить может! Вернее всего будет просто отвлечь его внимание и перевести весь гнев на себя. Да, похоже, порки избежать не удастся. И не только порки… Наверное, ее потом вообще запрут в башне под неусыпным надзором служанок и рабынь. Отберут подаренные украшения и наряды. Кобылу тоже, наверное, отберут. И седло… Седло жалко. Может быть, если отец будет в особо пакостном настроении?— даже отправят с усиленным эскортом обратно в Тарантию. Но все секретные женские тайны и умения, которые она узнает к тому времени от высшей жрицы Деркэто, останутся при ней. Их-то никто не сможет у нее отобрать, словно украшения или наряды! Она будет все знать, все помнить и все уметь! Единственная среди всех знатных женщин Аквилонии?— настоящие жрицы не в счет, кто же их вообще за женщин-то считает, они же жрицы?! А она… Она будет не просто тайно хранить секретное и беспощадное оружие Деркэто?— она научится им пользоваться. Единственная. И очень скоро, всего лишь через несколько коротких зим, не будет в Тарантии более привлекательной красавицы, чем старшая дочь аквилонского короля… И Атенаис в который уже раз за сегодняшний день обратилась к Митре с короткой мольбой о том, чтобы разгневанный отец догнал бы их с прекрасной Нийнгааль не слишком скоро.***