Интерлюдия I - Люди и Боги (1/1)

Когда-то давно, ещё будучи обычной послушницей, Хагарет познакомилась с одним очень интересным словом – ?пресыщенностью?. ?Если хорошего становится слишком много – это тоже по-своему плохо? – так молодой девушке объяснила наставница. Толковый был ответ, жаль тогда она его не поняла. Как это ?слишком много хорошего?? Разве так бывает? Послушница попыталась примерить новое знание к своей жизни, однако сделать этого так и не смогла. Хагарет поднялась со дна общества – как и многие другие жрицы. До того, как попасть в храм, она никогда не сталкивалась с этим ?слишком много?, разве что в применении к горю и неудачам. Вот уж чем судьба одарила её с лихвой! Бродяжничество, голод, нищета – жизнь уличной крысы совсем не сахар, поэтому слышать подобную ?мудрость? было для неё не просто странно, но и попросту неприятно. Слишком много хорошего?! Что за бредовая выдумка?! Старая развалина пыталась когда-нибудь объяснить голодающему, что бывает чересчур много еды? Или донести то же самое до бедняка собирающего каждый медяк? До жаждущего путника, оставшегося в пустыне без единой капли влаги? Вот уж шутка – глупость это, и не более того. Что старуха может знать о жизни за пределами белоснежных храмовых стен? Хагарет на своём опыте познала горечь лишений – это неизбежно исказило её мировоззрение, повлияв на непредвзятость суждений. В тот раз послушница просто отмахнулась от оброненной мудрости, сочтя её дурной шуткой, да ещё и обозлилась изрядно. Истинный смысл сказанного пришёл к ней гораздо, гораздо позже. Ибо, как ни мотала свою пряжу судьба, но однажды неприглядная правда догнала девушку, открыв, что хорошего и вправду может быть чересчур. Культ Деркето – это культ удовольствия. Об этом не знают разве что глухие да скорбные умом. Любовное наслаждение является такой же частью бытия жриц, как сон и еда, как вода или воздух. Начиная с самых ранних этапов обучения, наставницы мягко подводят послушниц к этому пороку, приучают быть ласковыми, отзывчивыми и открытыми к чувственности. Они делают это неспешно, но верно, подкрепляя уроки обильной практикой – более опытные жрицы охотно делят ложе со своими и чужими ученицами, нередко оставаясь любовницами на протяжении многих лет. Сия доля выпала и Хагарет; её наставница без труда соблазнила и растлила юную деву. Со временем молодая и неопытная в те годы послушница тоже втянулась в эту погоню за наслаждением, без остатка отдавшись водовороту страсти.

Что ж, против подобных традиций Хагарет никогда ничего не имела, считая их более чем приемлемой ценой за кров, достаток и безопасность. Но, в конце концов, пресыщенность нагнала и её.

?Слишком много хорошего? – это то, что поумневшая за долгие годы служения женщина сейчас наблюдала своими собственными глазами. Внутренние покои храма были украшены очень пышно, роскошно и крайне богато. Комнаты были обставлены мебелью самого высокого качества, выполненной из редких пород дерева наилучшими мастерами, какими только можно найти по эту сторону Стикса. Проходы и ниши закрывали занавесы, сшитые из привезённой загадочными кхитайцами шёлковой ткани; такие же полотна покрывали каменные тумбы и широкие столы. Мозаичная плитка, сплетающаяся в причудливые узоры, украшала высокие потолки залов, а золотые подсвечники, курильницы и статуэтки занимали все возможные места на столах и стенах. Всё в помещении заявляло о статусе. Всё – от первичных материалов отделки до самого последнего гвоздя. Не счесть те богатства, что храм вложил в собственную обёртку – зазывную и манящую, словно укрывающие дорогую шлюху шелка. Такой интерьер подошел бы спальне знатного вельможи или приёмной элитного борделя – столь вычурной и показной она была. Однако внимательный взгляд различил бы большее. Например, в зале не было окон. Вообще ни одного. Да, присутствовали небольшие ниши укрытые занавесами, в коих за цветным витражом танцевало пламя жаровен – но то лишь обманки, скрывающие нерушимые каменные стены. Или, например, воздушные окна.* Узорчатые, мастерски выкованные решётки, закрывавшие их, выглядели столь эфемерно и хрупко, что казалось, руку сожми – и они сомнутся. И верно, хорошего удара эти поделки не выдержат, да только ждало бы незваного гостя разочарование, ведь за решётками прятались не широкие каналы, а узкие щели – такие, что и руку-то не протиснешь Тяжёлые замки на дверях и проходах. Хорошее освещение – приглушённое, но не оставляющее тёмных углов. Решётки, разделяющие коридоры на фрагменты и секции; регулярные сменяющиеся патрули и посты, не сводящие друг с друга глаз. И, разумеется, отлитые из бронзы врата, что запирают путь во внутренние залы. Врата, что день и ночь охраняет полный десяток храмовых стражниц. Хагарет по праву гордилась возведённой защитой, ведь её организация была, в том числе, и заслугой самой жрицы. Но вот то, на что эту защиту употребили, вызывало не столь благостные чувства. Само слово ?оргия? было... недостаточным, чтобы описать происходящее внутри огромного зала. Оргия – это праздник. Оргия – это разнузданность и страсть. Оргия... то, что творилось в одном из самых защищённых помещений храма, многократно превзошло этот непристойный термин. Жриц здесь находилось множество – о да. Почти три сотни – все, кто присутствовал в городе и не был занят неотложными делами. А ещё послушницы, те, что покрепче, да посмышлённее и уже вплотную подошли к инициации; рабы и рабыни, словно на подбор, здоровые и молодые; а ещё приглашённые, многочисленные гости храма. В общем, огромная собралась толпа – шумная и развязная. Мужчины и женщины, пришедшие сюда по собственной воле, безудержно совокуплялись друг с другом. Без цели, без изящества, порой даже без осознания происходящего – они грубо, почти по животному предавались самому инстинктивному и низменному из всех земных пороков. Они соединялись и сплетались телами, отдавшись наслаждению и разврату, словно бы обо всём на свете позабыв – о делах, о долге, даже о семьях – по крайней мере, те, у кого они были. Вот уже несколько часов длилось эта разнузданное собрание, но его участники и не думали о перерыве или остановке – им хотелось всё больше и больше, они желали никогда не покидать сей безумный водоворот наслаждения и страсти. Что брало с них определённую цену. Жрицы держались легко. Что поделать, таково уж благословление их богини. С каждым новым партнёром девы, отмеченные милостью Госпожи Удовольствий, лишь крепли; рьяно отдаваясь знакомым и незнакомцам, они обретали всё большую внутреннюю силу. Присмотревшись можно было увидеть, как разглаживаются мелкие морщинки у самых старших из них, как наливаются жизнью и силой тела, как призывно начинает блестеть кожа. Это происходило не мгновенно, но верно, и чем глубже погружались в пучину страсти блудницы, тем заметней становился эффект. Послушницам приходилось чуть тяжелее. Они уже располагали необходимыми знаниями, но выносливость была не та. Что толку с тайных умений, если на втором-третьем партнёре тела начинали подводить молодых дев? Да и опыта ощутимо не хватало. Возьмёшь больше, чем можешь удержать – зазря выпьешь любовника. Возьмёшь меньше – на весь вечер выносливости не хватит. Темп держала едва ли одна из пяти – их-то и старались примечать старшие. Но даже так воля богини берегла верных. Другим, не отмеченным её милостью, повезло значительно меньше. Вот смуглокожей рабыне изменила удача – и её чересчур сильно придушил излишне страстный партнёр. Вот мужчина упал с синеющим лицом – это отказало от переизбытка чувств сердце. Или вон там, в алькове, одна из гостей – быть может, жена приглашённого купца или чиновника, – чересчур страстно отдаваясь любовнику, неловко дёрнулась и ударилась головой об угол стола. Кровь обильно залила полированное дерево, но никто, казалось бы, не обратил на это никакого внимания. Жаль, но такова их судьба. Такова плата, назначенная за посещение – риск никогда не вернуться обратно. В каждом из этих случаев, жертвы рока не оставались в зале надолго. Остывающие тела мигом забирали расторопные слуги, впуская новых любовников взамен утраченных.

Наверное, кого-то это отпугнуло бы, но прелести жриц манят многих глупцов, словно мотыльков – огонь. Многие из них дорого готовы отдать за смерть, пришедшую в ласковом тёплом плену. Покинуть смертный мир в объятиях прекрасноокой девы – о чём ещё можно мечтать? Не лучше ли так окончить свой земной путь, чем умереть от голода, старости, яда или клыков дикого зверя? Хагарет считала иначе. Жаль, но её мнение мало интересовало как влекомых сладкой погибелью овец, так и самых влиятельных жриц – тех, кто способен был повлиять хоть на что-то. То, что она сама входила в число последних, ситуацию ничуть не меняло. Безусловно, для служительниц Деркето удовольствие – это благо, однако ему всегда предшествует тонкий расчёт. Вся эта страсть... Все эти смерти... Всё это было подчинено одной цели, цели ради которой храмовый совет и собрался сегодня здесь. Ритуал уже начался – жрица видела это ясно. Стоя у ограждения, она наблюдала, как неуловимая зыбкая дымка поднимается с разгорячённых страстью тел, словно пар с обожженной кожи. Глаза Хагарет неотрывно следили за эфемерной эссенцией, медленно наполняющей залу и сопредельные комнаты, словно окутывающей плотным саваном людей. Несколько часов прошло, и вот уже не видно за нею ковров – пол заволокло целиком. Отдельные струйки неторопливо вздымались над неустойчивой гладью, медленно, но верно поднимаясь вверх – туда, где над центром огромного зала парил необычный балкон, напоминающий то ли перевёрнутый шатёр, то ли бутон диковинного цветка. Дымка скользила по колоннам и стенам, стремясь достигнуть подвешенной к потолку ложи и, наткнувшись на камень преграды, просачивалась прямо сквозь неё. Хагарет прикрыла глаза и отвернулась от занавешенного плотной тканью окна. Потребовалось немалое усилие, чтобы удержать хватку самоконтроля – пусть лицо её и закрывала изображающая львицу массивная маска, жрицу вполне могли выдать жесты или походка. Видит богиня, впору благодарить далёких предшественниц, а может и саму покровительницу, за введение в ритуальное облачение этого атрибута. Выполненный из золота полушлем, инкрустированный самоцветами и украшенный лазурью, был тяжёл; он неприятно давил на макушку и плечи, заставляя недобрым словом проклинать духоту и пахучие благовония, но именно он позволил женщине скрыть обуревающие её чувства. Разочарование и брезгливость – и ничего более. Богатство не помогало их заглушить – за прошедшие полвека Хагарет испробовала всё, о чём когда-то мечтала и что смогла себе вообразить. Страсть и разврат, любовницы и любовники – это приелось уже на исходе третьего десятка лет. Долг тоже не держал на плаву, вызывая подспудное ощущение гадливости. Даже власть не спасала... а уж власть-то была! Именно ей – Ключнице Храма – подчинена вся храмовая стража. Несколько сотен воительниц готовы повиноваться любому её приказу, не только из обязательств перед вышестоящей сестрой, но и из личной верности – уж она позаботилась о том, чтобы подчинённые хорошо знали, из чьих рук едят, и чья над ними довлеет воля.

Нет, всё это не было способно перекрыть осознание происходящего. Осознание того, в какую глубокую яму её затянули коварные пески – яму, из которой нет, и не будет выхода. Ибо однажды попав в ласковые руки их госпожи из объятий её больше не выпутаться. Понимают ли это остальные жрицы? Возможно. Старшие знают об этом точно. Но отчего же никто не пытается найти выход? Отчаяние сразило их? Или они довольны своим положением – ролью нежно лелеемых шлюх, дороже и краше которых во всём мире не отыскать? Своего ответа Хагарет так и не нашла. Искать же его у сестёр она опасалась, вполне справедливо подозревая, что после таких-то вопросов недолго ей останется наслаждаться пусть относительной, но свободой. Храм, не смотря на свою внешнюю целостность, никогда не был по-настоящему сплочён, а в последние годы и подавно утратил единство. Всего два десятилетия минуло после последнего кризиса, а те, кто звали друг друга сёстрами, уже успели превратиться в непримиримых врагов. Впрочем, чтобы понять суть развернувшегося конфликта, следовало окунуться в далёкое прошлое. Задумавшись, женщина позволила воспоминаниям унести себя, выискивая в собственном разуме обрывки летописей и немногочисленные уроки истории, посвящённые этой теме...━══════╗?╔══════━ Культ Госпожи Удовольствий зародился в те дни, когда сама земля была молода. Не было ещё Стигии, единой и процветающей, не бороздили воды Стикса папирусные лодки, а соседи не научились испытывать должный трепет пред ликом благословенного богами Фараона. Люди не хозяева пустыне – а тогда и подавно не были ими. Тогда этим краем правили поклоняющиеся разумным змеям короли-гиганты. Лютый и недобрый народ наводил ужас на все небольшие племена, что обитали в русле великой реки, вынуждая платить дань урожаем и пленниками, не ленясь, порой, вырезать пару-тройку непокорных их воле поселений. Сколько так продолжалось – неведомо ни одному мудрецу. Может десятилетия прошли, а может и целые века. Достоверно известно лишь то, что единственным заступником, единственным, к кому представители рода людского могли обратиться за защитой, был змееликий бог Сет. Он был суровым господином. И очень жестоким – о да. Он требовал от своих слуг беспрекословного повиновения и рабской преданности. Восславление Хозяина пустынь было делом нелёгким, а порой и довольно рискованным, но, ни одна цена не казалась тогда слишком высокой, ведь на кону стояло нечто большее, чем просто свобода. В те годы речь шла не о сохранении независимости, но о выживании людей как вида, пусть и в пределах стигийских земель. Ход вещей необратимо изменился только тогда, когда с дальнего востока пришёл загадочный и древний народ. Это искали новый приют беглецы, вынужденные скрываться от поднявших мятеж рабов. Многочисленные и знающие переселенцы осели на берегах Стикса, со временем ассимилировав местных жителей. Принеся с собой науку и развитую культуру, они дали рождение новому государству, со временем сумев под корень извести злобных гигантов. Так какая существует связь между стародавним переселением и нынешним благополучием культа Деркето? Довольно прямая. Ведь богиня пришла в эти земли вместе со своими последователями. Хозяин пустынь не обрадовался конкурентке. Да и с чего? Ни один уважающий себя бог не станет делиться паствой и даруемым ею влиянием. Вот только с отпором возникли проблемы – слишком уж дерзко и решительно Госпожа Удовольствий повела себя в самые первые годы. Когда Сет спохватился и решил дать бой, было уже поздно – ситуация изменилась непоправимо. Да, он был сильнее и давно врос в эту землю, сделав её частью себя и своей силы, но в одном – самом важном – чужеземке проигрывал.

В благосклонности народа. Смешно сказать, но популярность божества, это, пожалуй, самая важная часть его силы. Фундамент, без которого любой культ или религия рассыплется в мелкое крошево. Чем больше храмов возводят почитатели, чем больше молитв и гимнов поют, чем более щедрые жертвы ложатся на алтари – тем сильнее становится бог. К сожалению или к счастью, в этом конкретном вопросе жестокий рабовладелец не мог состязаться с ласковой и улыбчивой девой. Ситуация сложилась непростая. С одной стороны – Сет был сильнее и яростнее, а Деркето, только закрепилась на новой земле и всё ещё восстанавливалась после переезда. С другой стороны – он имел значительно меньшую поддержку в народе, а богиня, даже ослабленная легко могла сделать победу соперника пирровой. Получилось так, что ни один из оппонентов не желал отступать, но и закончить в свою пользу конфликт тоже не мог. Такое неприятное для обоих богов извращённое равновесие грозило затянуться надолго, однако узел судьбы оказался разрублен мечом случайности. На горизонте показал себя новый враг. Кто это был? Летописи умалчивают. Ясно одно – после десятилетий напряжённой борьбы на три стороны, Сет и Деркето объединили усилия, окончательно сформировав общий пантеон. По праву силы главенствующее место занял Змееликий бог, в то время как Госпожа удовольствий стала его наперсницей и служанкой. Нравилось ли ей это? Отнюдь нет. Деркето всегда была прозорливой и гибкой богиней. Она знала, когда идти вперёд, сметая врагов и препятствия, а когда покориться милости победителя, затаившись и смирив гордыню. Но она никогда не могла отказаться от сжигающих саму её суть амбиций, не желая довольствоваться вторыми ролями, вечно пребывая в положении покорной прислуги.

Жаль, но поделать с этим ничего было нельзя. В Стигии установился мир – хрупкий и ненадёжный, но всё-таки довольно стабильный. Вытерпеть его не мог ни один из ранее враждовавших богов, но нарушить не был способен тоже – для решительного успеха не хватило бы сил, а от предательства защищали принесённые клятвы. Дабы сгладить неровности и снизить взаимное напряжение, боги решили разграничить деятельность своих религий. В первую очередь они разнесли центральные храмы и алтари в разные города – служители Сета обосновались в Кеми, а жрицы Деркето предпочли остаться в Луксуре. Вторым шагом стало разделение зон ответственности. Сет подмял под себя государственную и военную власть, уступив Госпоже удовольствий дипломатию и торговлю.

Прошли годы. Обе религии уверенно набирали силу, удерживаясь от прямых конфликтов, постепенно привыкая к роли союзников. Крепли торговые и дипломатические связи, множились верующие, слуги и должники. Но чем дальше, тем сильнее могущество кружило головы смертных. Возвысившись и как следует распробовав власть, представители и того и другого культа начали стремиться закрепить её; они попытались ближе сойтись с правящей династией Стигии, привязав их родственными узами. Делалось это как традиционными способами – через ухаживание и брак, так и косвенными методами. В ход шли разные уловки: интриги, шантаж, соблазнение и подкуп... жрецы и жрицы не брезговали ничем. Это-то и стало причиной нынешних бед. Уже долгие века в Стигии существует одна непреложная традиция, примиряющая культы и предопределяющая судьбы отпрысков фараона. Первый сын всегда становится наследником престола – это понятный сам по себе закон, не требующий пояснений и комментариев. Второй сын отдаётся храму Сета, чтобы воспитать и вырастить нового Великого жреца; это позволяет укрепить отношение со жречеством, обеспечив некоторую долю взаимного влияния. Следующие сыновья могут сами выбрать призвание – как правило, заняв высокие чины в армии или посты номархов – губернаторов семи регионов страны. В том случае, если рождалась девочка, культ Деркето был готов с радостью принять её к себе, обучив премудростям соблазнов и тайной магии, что может очень пригодится будущей правительнице государства. В конце концов, фараоны нередко брали своих же матерей, дочерей и сестёр в жёны, надеясь избежать вливания нечистой крови и стремясь сохранить за собой право на царствование. Этот механизм существовал и работал веками. Только на одном человеке он дал сбой. На нынешнем фараоне Шендете, да будет он жив, невредим и здрав. Как и заведено традицией, второй сын Хатепа II был отдан жрецам Сета. Те со всем энтузиазмом взялись за его воспитание, подготавливая ребёнка к посту верховного жреца. Тот и сам не оплошал. Мальчик оказался умён, талантлив, терпелив и упрям; он яростно вгрызался в плоть загадок и тайн, постигая как государственные науки, так и премудрости чародейского ремесла. Особенно легко давалось последнее – юный Шендет родился колдуном на диво сильным. Год за годом, ступень за ступенью он поднимался на вершину жреческой иерархии, пока не надел однажды мантию Верховного жреца и не взял змееглавый посох в руку. Что, интересно, его не устраивало? Власть у него была – как-никак, второй человек в государстве. Силы и волшебной и политической он тоже скопил немало. Богатства, женщины, слуги – всё было у Шендета, но, видимо, этого ему оказалось мало. Грезил он о троне старшего брата, о дворце его и его короне. Поэтому никого из посвящённых в тайны династии жриц не удивила новость о внезапной кончине Хатепа III. Слухи говорили о причинах самых разных. Об отравлении. О болезни, настигшей несчастливого царя. О происках иностранных шпионов и кознях инакомыслящих граждан; подозревали, в том числе, и потомков изгнанников, правящих ныне в Сетете. Версии и догадки множились, обрастая подробностями, порой превращаясь в такую чудь, что выдумка начинала казаться правдоподобнее истины.

Пятна крови, обагрившие ступени у подножия трона и прореженная наполовину дворцовая стража замечательно укладывались во многие из них. Так или иначе, но переворот случился. Хатеп III отправился в загробный мир, его приближённые и соратники – в глубины темниц. А наутро, сразу после смерти брата, новоявленный царь, так и не отмыв с рук кровавых потёков, вместе со сменившей господина гвардией, занял дворец. Он взошёл на давно желанный престол, взяв вместе с ним и жену брата, которую долгое время вожделел, после чего без колебаний покорил царство. И никто более не смел перечить ему. Так был нарушен устоявшийся баланс веры. Шендет стал первым в истории правителем, совместившим одновременно титулы фараона и верховного жреца. Он не разделял их, смешивая одно с другим, оказывая повсеместную поддержку как политическим сторонникам, так и бывшим учителям, поспособствовавшим достижению его целей. Получив в своё распоряжение новые землю, богатства и милости, Культ Сета расцвёл, обретая давно ожидаемую возможность возвыситься над соперницами. Проблема была одна – жрицы Деркето упомянутых благ постепенно лишались. На то было две причины. Первая – ресурсы сами по себе не бесконечны. Если где-то их прибыло, где-то должно и убыть, верно? Ладно бы дело касалось земель или золота – и того, и другого у государства хватало с избытком, но что делать с менее... возобновляемыми вещами? Напримёр, с одарёнными? Если раньше раздел шёл просто: мальчики и мужчины – Сету, девушки и женщины – Деркето, то теперь наделённые магией девы стали нередко пропадать в храмах бога пустынь. Или, скажем, артефакты? Отчего-то и их начали передавать в руки жрецов, а не жриц, что пусть и не напрямую, но всё-таки нарушало установленные договорённости. Вторая же причина была несколько более... скользкой. Правда заключалась в том, что жрицы Деркето знали о готовящемся перевороте. И пытались в меру возможностей ему помешать. Не от особой любви к Хатепу – тот им в целом был безразличен – а чтобы не допустить усиления противников. Были подготовлены контрмеры, должные предотвратить братоубийственный кризис, но в последний момент рискованное начинание провалилось, а взошедший на престол фараон припомнил им это... отступничество. Нет, напрямую Шендет с ними не конфликтовал. Не нашлось доказательств измены. Да и не был он настолько глуп, чтобы столь нагло провоцировать богиню-покровительницу Стигии. Вот только отток ресурсов так никуда и не делся, год от года становясь всё заметнее и сильнее. Это не могло не обеспокоить последовательниц Деркето – пускай до упадка было ещё далеко, а внутренние запасы храма позволяли пережить и не такое, саму ситуацию нужно было срочно исправить. Как-нибудь. Выбор метода и разделил жриц на две противоборствующие фракции. В первую группу вошли наиболее консервативно настроенные жрицы, придерживающиеся старых традиций. Они враждебно встретили политические изменения, призывая дать тирану отпор, дабы отстоять благополучие культа. В число ?Затворниц? вошла почти вся храмовая стража, прорицательницы, а так же внутренний ковен волшебниц, обеспечив мощное политическое влияние. Вторая сторона наоборот – взывала к перемирию, надеясь смягчить гнев правителя, восстановив союзнические отношения. Она была даже более многочисленна за счёт негласного покровительства Верховной жрицы, а так же большого количества сочувствующих их делу послушниц. Пусть авторитетных личностей к ?Одалискам? присоединилось значительно меньше, те, что были, смогли привлечь немалую поддержку, создав серьёзный противовес фракции консерваторов. Каждая группа приводила свои аргументы в пользу избранного подхода. Каждая собрала немалое число сторонниц, расколов напополам всё сестринство храма. Нейтралитета придерживались немногие, понимая, что, так или иначе, но проблему придётся решать. Что хуже всего – судя по всему, среди сторонниц мирного подхода присутствовали и предательницы интересов храма. Доказательств тому не было, однако сам факт того, что кто-то передаёт тирану информацию, а также держит его осведомлённым о внутреннем положении дел, скрыть было невозможно. Это ещё сильнее обострило внутренний конфликт, разжигая недоверие и подозрительность, уменьшая шансы на мирное разрешение дилеммы. До прямых стычек, хвала богине, дело не дошло. После долгих прений был созвано собрание, на котором старшие жрицы пришли к общему для всех решению. Именно оно этой ночью и претворится, наконец, в жизнь.

━══════╗?╔══════━ Ещё раз вздохнув, Хагарет окинула взглядом собравшихся с нею сестёр. Наверное, склонность к праздности и пороку также свойственна жрицам Деркето, как и общая развратность мышления. А иначе как объяснить эту... беспорядочность? Казалось бы, готовится важный ритуал. Заклинание вот-вот войдёт в решающую фазу, определив их судьбу и судьбу всего стигийского народа. Стоило бы собраться, сосредоточиться, отложить в сторону сомнения и вопросы... но даже столь значимое событие старшие жрицы умудрились превратить в форменный бордель. Ритуальная ложа хорошо отражала внутреннюю сущность культа. Порок и безудержность даже в самых важных вещах. Вот покоится на пьедестале алтарь... а по соседству – кушетки и кресла. Вот разложены в строгой последовательности колдовские инструменты... возле которых стоит амфора с вином и полная фруктов ваза. Вот напряжённая жрица опытной рукой направляет ход ритуала; пот крупными каплями скатываются по загорелой коже... в двух метрах от неё ещё одна предаётся самоудовлетворению, лениво наблюдая за тяжким трудом. Воистину, её сёстры ни меры не знают, ни стыда. Прямо посреди балкона, на вырезанном из мрамора алтаре, лежала девушка. Хагарет не знала, кто именно это была – скорее всего, очередная послушница или младшая жрица. Её смуглое тело было обнажено, ухоженно и умащено священными маслами. Кожу украшали затейливые колдовские письмена. Крепкие цепи сковывали её руки и ноги, крестом растягивая послушницу. Можно подумать кто-то удерживает невинную деву в преддверии жертвоприношения... Это было не совсем так. — Ещё! — вскрикнув, девушка выгнулась дугой, да так, что заскрежетали оковы. — О, всеблагая Госпожа, прошу, даруй мне свою милость! Оковы не для сдерживания жертвы. Оковы – чтобы жертва не навредила себе. Тела посвящённых устойчивы к удовольствию – да. Но иногда его бывает слишком много. Вся та страсть, что была собрана с нижнего зала, сейчас стекалась к девушке. Дымка поднималась прямо сквозь толщу каменной плиты, огибала жертвенник, а затем медленно сгущалась и уплотнялась возле её тела. Меньшая часть обволакивала её, впитываясь прямо в кожу и вызывая мелкую дрожь, большая же... Эссенция, словно живая, скручивалась в крупные плотные жгуты. Они обвивали конечности жертвы, сдавливали тесными кольцами грудь, гладили распалённую кожу, чтобы затем, подобно щупальцам невиданного чудовища, овладеть жертвой. Туман то раздвигал пухлые губы, проникая в сладко стонущий рот, то вторгался в истекающее соками лоно. Он то и дело начинал истязать девственные отверстия девы, то брал их все разом, вворачиваясь даже в очищенную и хорошо смазанную маслом, тугую попку.

Жертва не протестовала. Она всеми силами приветствовала невидимого, несуществующего любовника, восхваляя и благодаря возлюбленное божество. И чем дольше длилось это извращённое соитие, тем сильнее разгорался вокруг послушницы ореол жемчужного сияния, озаряющего сгустившийся вокруг полумрак. Никто не рискнул оставить деву совсем без присмотра. В те короткие паузы, когда странная сущность оставляла её, над послушницей склонялась сладкоязыкая Антея, нежно что-то нашёптывая на ухо. Хагарет не обязательно было знать содержание коварных слов – наверняка очередная смесь увещеваний, пустых обещаний и просьб дотерпеть до конца. Антея была и является Держательницей Священных Книг – старшей жрицей, ведающей обучением молодого поколения. Женщина, облачённая в маску кошки, собрала в своих руках немалую власть, ибо тот, кто наставляет послушниц храма, может без труда овладеть их умами и помыслами. Эта жрица была сколь умна, столь и несдержанна – во всём Луксуре не сыщешь ту, что столь страстно отдавалась бы демонам пустынного божества.

Именно эта особа руководила лояльно настроенными к фараону сёстрами – Одалисками. Именно Антея призывала к переговорам, перемирию... и повиновению. Как уже было сказано ранее, она имела многочисленных сторонниц, дарующих мощную политическую поддержку, что не могло не вызывать у Хагарет раздражения и гнева. К её глубокому сожалению, Антея была защищена волей Верховной жрицы. Та до сих пор благоволила личной ученице, охотно принимая дары и знаки внимания. Ключница Храма часто задавалась вопросом – уж не в этом ли секрет того успеха, что преследовал Антею на каждом шагу? Уж не эта ли связь обеспечила фракцию её оппонентов такой обширной поддержкой? Ибо странно это – всего несколько десятилетий прошло, а храм уже практически раскололся надвое. Среди руководящего совета, Антею поддерживали две сестры. Первая из них, бывшая её верной наперсницей, сейчас раскинулась на богато украшенной софе. Держательница Ритуальной Чаши была весела и расслаблена. Джезерит снисходительно поглядывала на сестёр, попивая вино из кубка, да бросая изредка едкие, но точные замечания, избегая, впрочем, задевать свою союзницу и подругу. Пускай Джезерит и была одного с Антеей ранга, на деле же она предпочла уступить позицию лидера, заняв место правой руки, не забывая, впрочем, урвать свой кусок почестей и наград. Будучи терпеливой и коварной женщиной, она в полной мере оправдывала предусмотренный церемониалом образ змеи. Хотя, по мнению Хагарет, ей бы больше подошла маска шакала – жаль в сокровищнице не нашлось таковой. Держательница Ритуальной Чаши, собравшая под своей рукой всех целителей, отравителей и алхимиков храма, была женщиной не только осторожной, но и порядком трусливой. Она редко рисковала, предпочитая отсиживаться за спиной более влиятельной подруги, однако имела воистину достойные царицы амбиции.

Последней сторонницей Антеи стала скучающая у окна Надзирательница Печати – казначей и главный торговый представитель культа. Жрицу в маске вола мало интересовали политические манёвры, но вот выгоду Монифа буквально носом чуяла. К сожалению, именно партия амбициозной Антеи находилась сейчас в фаворе у Верховной, а потому первой очередью финансировались именно их проекты. Привлечение Монифы стало тем поворотным решением, что обеспечило Одалискам финансовое благополучие, плотнее связав их со знатью и торговыми домами Стигии. Если Антея, Джезерит и Монифа были сторонницами новых порядков и ратовали за объединение с фараоном, то Хагарет, Рашида и Хека** отстаивая прежнюю независимость, образовали фракцию Затворниц. Им казалось подозрительным такое решительное сближение с царской властью. Храмы пусть и обладали множеством договорённостей с правящей династией, всегда управляли собой сами, не прощая вмешательства во внутренние дела. Так откуда взялись подобные идеи у столь властолюбивых и жадных до почестей сестёр? По ту сторону от алтаря низко склонилась над столом Рашида. Маска ибиса надёжно скрывала свою владелицу, однако щедрые формы и приметный разворот плеч выдавал её с головой. Пускай Хранительница Заветов молчала, ни на что не обращая внимания, а взгляд её был сосредоточен на пустом папирусе и зажатой в руке тростинке, эту деятельную женщину сложно было с кем-либо перепутать. Удивительная личность. Редчайший случай – жрица, сменившая покровительство одного бога на другого. И не просто сменившая, но вынужденная сделать это насильно, через принуждение и боль, а затем поднявшаяся до поста летописца, заведующего архивами культа. Хагарет не знала обстоятельств падения и возвышения этой женщины, но это должно было быть нечто незаурядное, нечто совершенно выходящее из ряда вон. Всё равно, что дочери знатного дома попасть в рабство, а потом снова придти к власти – но уже в новом, полном бывших врагов месте.

В общем, роль идейного лидера Затворниц подошла ей словно родная. Рашида всегда была себе на уме. Тихая, сдержанная, понимающая... и абсолютно безжалостная. Ко всем безжалостная – и к врагам, и к союзникам, и к собственным ученицам. Её наставничество выдерживали немногие, но те, кому это удавалось, становились незаурядными мастерами. Нет ничего удивительного, что и в политике она придерживалась подобного подхода, предпочитая редкими точными ударами выбить фундамент из-под ног оппоненток. Жаль, однако, в этот раз тот оказался уж слишком силён. Неподалёку от хранительницы архивов нашлась Прозревающая Тьму, сокрывшая себя маской сокола. Быть может и вправду подобное притягивает подобное: жрица, возглавляющая волшебниц и прорицательниц храма, а так же отвечающая за его реликвиарий – хранилище магических артефактов – редко оставляла свою подругу. Даже когда мнение их расходилось, эта пара предпочитала держаться вместе, выступая единым фронтом как перед внешними, так и перед внутренними врагами. К сожалению, большее о волшебнице сказать было сложно. Невысокая, тонкая как тростинка женщина сама по себе являлась загадкой. Хагарет даже имени её не знала, что, в прочем, удивления не вызывало. У каждой из ветвей храма были свои внутренние традиции, и если речь заходит о привычках ковена – внутреннего круга волшебниц – то самая выдающаяся среди них это, безусловно, их чрезмерная скрытность. Единственная светловолосая среди собравшихся сестёр женщина держалась спокойно и тихо, неотрывно наблюдая за ходом ритуала. В её хрупких пальцах танцевали нити управляющих заклинаний, терзающих растянутую на алтаре жертву. Время от времени она словно вожжами подстёгивала её потоками экстаза, после чего послушницу ожидал новый виток безумного, разрушающего все пределы самоконтроля, соития.

Пол ложи легонько тряхнуло. Магическая сила внутри жертвы сгустилась настолько плотно, что казалась маревом непроглядного тумана. Одна за другой старшие жрицы заняли положенные ритуалом места, встав ровным кольцом вокруг алтаря с извивающейся в экстазе девой. Пустовала только одна позиция – место Верховной жрицы, ныне отсутствующей в храме. То, для чего они собрались здесь, вот-вот должно было свершиться.━══════╗?╔══════━ Боги не могут напрямую влиять на мир смертных. Только в пределах установленных то ли миром, то ли самим Творцом границ. Нижние, Срединные и Верхние планы разделяет непроницаемый барьер, пропускающий через себя очень немногие виды воздействий. Манипуляции собственным доменом – одна из таких возможностей. Бог вполне способен повлиять на то, что отзывается самой его сути. Проявление в местах поклонения и собственной святости – вторая. Храмы и алтари столь насыщены верой и силой, что возле них барьер размывается и истончается. Применение силы через временное воплощение в теле жрицы – третья. Ибо не зря говорят, что тело праведного, это храм божий. Нынешняя задача потребовала совмещение всех трёх методов. В конце концов, создание полноценной Аватары*** – процесс непростой и нелёгкий. Ритуал близился к своему завершению. Собравшиеся в ложе жрицы напряжённо ожидали его, неотрывно наблюдая за ускользающим образом девы, опасаясь пропустить самый важный момент. Но, как ни старались они сохранить внешнюю невозмутимость, как бы хорошо ни скрывали маски выражения лиц – стиснутые и проколотые до крови ладони, выдавали их с головой. Весь налёт веселья и праздника словно стесала песчаная буря – неотступная и безжалостная. Даже самых стойких и волевых жриц пробирала нервная дрожь, стоило только подумать о неудаче.

Слишком много сил вложено. Слишком далеко они зашли. Им уже простили один провал – второго они не переживут. Жертва и так не та, что изначально планировалась, провалиться ещё и с воплощением – значит подписать себе смертный приговор. И вот кульминация наступила. Можно было сказать, что тело жертвы преображалось прямо на глазах – если бы кто-то сумел зарисовать его в каждую секунду времени. Без этого человеческому взгляду процесс был почти незаметен. Сосуд изменялся чрезвычайно плавно и незаметно, каждое мгновение делаясь чуть прекраснее, чем было секунду назад. Это не было чем-то карикатурным или безобразным – уж кто-кто, а богиня удовольствий, будучи эстетом до крайности, никогда не позволила бы себе пренебрежение собственными постулатами. Понемногу отросли волосы, превратившись в потрясающий водопад шёлковых прядей. Осторожно расцвело тело, налившись женственностью и зрелостью. Груди и бёдра округлились, изменилась осанка и разворот плеч, на несколько тонов потемнела шелковистая кожа. Брови истончились, превратившись в пару тонких смоляных росчерков, а губы налились насыщенно-алым цветом.

Похожая на золотой гребень корона украсила высокий лоб. Вычурное одеяние обернулось вокруг горделивого стана, ничего не скрывая, лишь приукрашая содержимое, будто драгоценность – оправа. По чуть-чуть, понемногу, вместилище божественной воли превратилось в нечто, соответствующее божественным же стандартам. И всё же... Всё же процесс не был абсолютно удачен. Посторонний этого не заметил бы. Даже старшие жрицы не были в силах уловить эту крошечную, незначительную незавершённость. Что-то неуловимо отличалось от того идеала, в какой должно было превратиться тело молодой послушницы. О, сосуд был великолепен: его плоть покорно насыщалась божественной сутью, а Исток качал неземную силу с верхних планов бытия, вот только сама богиня этот изъян чувствовала также явно, как и камешек, засевший в сандалии. Неуловимое отличие. Недостижимый результат. Несовершенство. Это ничего. Она потерпит – теперь запас времени более чем достаточен. Если бережно с ним обращаться, нынешнее вместилище легко продержится несколько лет, а то и десятилетий. Немалый срок, тем более что предпочтительный сосуд для своего нового воплощения богиня уже нашла. Пару месяцев назад Деркето приняла в свои объятия душу предыдущей кандидатки и потому, сочтя её мёртвой, указала своим жрицам на другую. Каково же было её удивление, когда здесь, в мире смертных, она снова уловила обрывки жреческой связи, пусть те и оказались весьма сильно повреждены.

Они ещё встретятся – и тогда воплощение будет завершено. А до тех пор она подождёт.

Сияние разом уплотнилось, а затем вспыхнуло, слепя глаза жемчужным светом. Сдерживающие богиню оковы со звоном лопнули, и во все стороны ударила волна силы, опрокидывая навзничь жриц, переворачивая столы. Ключница храма оказалась единственной, кто устоял на ногах. Ухватившись за оконный проём, она сумела удержать равновесие, однако тут же рухнула на колени, склонившись в глубоком поклоне.

Распахнулись алые, словно артериальная кровь, глаза. Над жертвенником парила Госпожа Удовольствий, воплощённая во плоти.━══════╗?╔══════━ В нескольких километрах от храма откинулась на смятую постель женщина. Факела, освещающие спальню фараона, проявили в темноте её облик – столь прекрасный, что и за тысячу лет не нашлось бы среди смертных дев равных её красоте. Увенчанная припухшими сосками грудь призывно вздымалась, бёдра дрожали в посторгазменных судорогах, а остриженные до плеч волосы, окрашенные в необычный голубой цвет****, прилипли ко лбу и мокрым от пота щекам. Бесстыдно подставив жадному взгляду любовника своё обнажённое тело, и не обращая ни малейшего внимания на испачканное семенем лоно, жрица прикрыла золотые глаза и одними губами прошептала: — Свершилось.