4. (2/2)

— Я пойду открою? Это твоя мама.— Да, хорошо. Скажи, что я тут.Илья кивнул и вышел из комнаты, не оглядываясь. В коридоре он быстро обулся, надел куртку и натянул капюшон на глаза, и только потом открыл дверь. На пороге стояла невысокая женщина в дорогой шубке, почти как у Мартыновой. От неожиданности она отшатнулась.— Ой. А Петя?— Там. Я уже ухожу, до свидания.— А вы тот самый друг?..Илья просочился мимо нее и сбежал по лестнице, еще раз буркнув “до свидания”, даже не обернувшись. Свою часть он выполнил — всё сделал правильно. Теперь и ты смилуйся, отпусти.Он выскочил из пряничной новостройки, пробежал по сахарному дворику легкой трусцой. Самое главное — выбежать за пределы этих чужих благообразных улочек, а там дальше уже и не догонят. Один перекресток, второй… В боку закололо, и он остановился, тяжело дышал, уперевшись руками в колени. Потом разогнулся и спросил у первого встречного дорогу к метро. Парень был в наушниках и его проигнорировал, но какая-то идущая следом девушка в огромной желтой куртке указала направление. Илья шел, пока не увидел знакомую букву “М”.В метро стало как-то получше — здесь всё знакомое, можно разобраться. Несколько остановок, пересел с ветки на ветку, шагал, стоял ждал поезда и ехал, пока не понял, что ноги вынесли опять на свою конечную к электричке. Сел в вагон, поехал дальше, а потом снова шел по своим улицам, считая шаги и глядя под ноги. В голове было пусто. Карман всё еще тяжелым камнем оттягивал чужой телефон. Быть может, Петя простит ему эту кражу на грани клептомании — Илья просто забыл, что это чужое.Дошел до своего двора — заснеженного, но самого обычного, не сказочного. Панелька, убогая детская площадка, чахлые кустики. Поднялся по заплеванной лестнице мимо неработающего лифта, отпер свою дверь, бросил вещи в углу. Выключил забытый свет на кухне. Прошел в свою комнату и уставился на разобранную кровать. Подумал, застелил покрывалом, лег сверху, отвернулся к стене, обхватил себя руками и закрыл глаза.В голове была только Петина улыбка.“Почему ты не пошел на художественную специальность? Я не могу понять — почему? Почему мы расстались?”***На девятый день после похорон мамы Илья пошел в церковь. Тётя Ира что-то говорила ему про еще один обычай поминать спустя девять дней, но они должны были считаться со дня смерти — у них всё с самого начала пошло не по правилам. Поехать на кладбище он пока был не готов, не мог себя заставить, а потому вернулся ровно в ту же часовенку при больнице. На утреннюю службу опоздал, купил несколько свечей, одну поставил за упокой, как положено, а три остальные воткнул за здравие, особо ни о ком не думая. Потом Илья наткнулся на священника, решил спросить его про поминки и нарвался на отповедь про недопустимость языческих верований.

На улицу Илья вышел одухотворенный и просветленный. Очумело помотал головой, выкурил пару сигарет уже за территорией церкви и пошел в сторону дома. И всё равно даже нудная лекция от батюшки была лучше, чем очередь в ЖЭКе по вопросам вступления в наследство при отсутствии завещания. Илья непроизвольно скривился от воспоминаний. Лучше временно выбросить это из головы, тем более что сегодня был редкий солнечный день и снег перестал идти, можно было прогуляться подольше. Он медленно брел по району, свернул в сторону школы, но в итоге сделал крюк, чтобы не идти прямо под окнами. Вышел на старенькую спортивную площадку, за которой был небольшой спуск — после уроков здесь было не протолкнуться от школьников, которые катались прямо на портфелях или кульках от сменки. За предыдущие дни снег несколько раз таял, потом выпадал снова, а после вчерашних заморозков там должна была быть уже ледяная горка. Илья раздумывал, не прокатиться ли самому — должны же там валяться какие-то картонки или камеры от колес, — как вдруг послышалось будто его окликнули.Он обернулся и застыл на месте. В нескольких метрах от него стоял Петя Хазин собственной персоной и с надеждой смотрел в его сторону. Он был не в пальто, а в какой-то дурацкой куртке-парке на пару размеров больше, спортивных штанах и видавших виды ботинках. Даже шапку надел ввиду морозов. Петя махнул ему рукой.— Илья! Поговорить надо!Илья повернулся обратно и стартанул с места.

— Илья, да ну бля! Стой, я правда поговорить!В голове лихорадочно мелькали варианты: он бегает быстро, но дыхалки надолго не хватит, так что из преимуществ только знакомые места, нужно попетлять между домами, а потом за гаражи. Петя явно не поклонник здорового образа жизни, может и отстать, если поднажать в самом начале. Не успел он задуматься, записать погодные условия в плюсы или в минусы, как поскользнулся на месте и повалился в снег. Показалось, что за его спиной испуганно вскрикнули.Илья упал до того неловко, что проехал на заднице вплоть до горки, где катались дети — они же и раскатали лёд совсем рядом, надо было думать и смотреть под ноги, только кто ж знал. Он попытался затормозить или схватиться за что-то, как вдруг услышал сдавленный мат и шлепок об землю. Петя катился с куда большей скоростью, врезался в только начавшего замедляться Илью, и они оба покатились вниз по склону. Всё действо, наверное, не успело занять и нескольких секунд, они проскочили самый крутой участок трассы и свалились куда-то в сторону. Илья почувствовал, что больше никуда не падает только когда уткнулся плечом и спиной в сугроб, а потом на него налетел Петя и едва не вышиб дух своим приземлением.Хазин матерился, отплевывался от снега, пытался подняться и ржал как ненормальный. Мимо с улюлюканьем прошли школьники-прогульщики, кто-то даже заснял их на видео. Илья обреченно раскинулся в сугробе.

— Блядь, вот как ты все-таки прав, все наши встречи происходят в опасной близости к травматологии. Ну, кроме самой первой.Вспомнил, значит. Илья с удовольствием постучался бы головой о что-нибудь твердое, но под головой был только мягкий снег.— Тогда кто-то из ваших мне запястье вывихнул при задержании.Петя резко перестал смеяться.— Блядь. Нам правда нужно поговорить. И об этом тоже.— Да я уже понял, что придется.Петя все-таки смог с него слезть, встал и даже галантно подал руку.— Ты как, живой?— Нормально, в сугроб влетел. Ты?— Порядок. Только шапку посеял где-то по дороге. И хрен бы с ней, не будем искать. У меня там машина наверху, пойдем? Можем поехать не к тебе, а где-нибудь на нейтральной территории посидеть?Илья пожал плечами. Петя пристально вглядывался в его лицо в поисках чего-то только одному ему ведомого, а он уже наигрался в эти игры. Пусть все будет так, как он захочет, какая уже разница. Они побрели по склону вверх, мимо тех самых школьников, которые ржали над ними, а теперь сами катались на картонках и сталкивались, громко вопя. Один из мальчишек подбежал к ним и отдал Пете его заснеженную шапку.— Ты как меня нашел?— Случайно. Заехал к тебе домой, долго звонил в дверь, вышла тётя Ира и сказала, что ты пошел в церковь. Ну я в навигаторе ее нашел, поехал и случайно тебя тут увидел.Машина стояла недалеко, у тротуара, где начиналась футбольная площадка. Не та крутая спортивная тачка, которая была во всех в соцсетях, та поди и застряла бы в таких сугробах, но тоже вполне приличный Мерседес. Илья плюхнулся на сидение рядом водителем и равнодушно смотрел, как Петя возится с ремнем, включает зажигание, забыв, случайно выключает и сдавленно матерится. Ужасно непривычно было видеть его нервничающим. Хотя что в их ситуации вообще было привычным? Илья в очередной раз понял, что не знает о Пете, пожалуй, ничего, кроме каких-то общих фактов.Петя снял возвращенную шапку, закинул на заднее сидение и знакомым жестом взлохматил волосы. Илья заметил, что на правом виске остался только шрам, который сейчас выглядел немного смешно, с дырочками от шва, а с годами им можно будет даже хвастаться, мол, была сложная операция, мимо просвистела бандитская пуля… Хорошо, что всё разрешилось именно так. Петя заметил его пристальное внимание и несмело улыбнулся.— Так мы все-таки…— Давай домой.— Понял.Машина шла плавно, только поскрипывал снег под колесами — дороги в Лобне чистили так себе, во дворах особо не заморачивались. Илья гадал, о чем на самом деле Петя хочет поговорить. Определенно, теперь он помнил всё — и всю свою жизнь, и непосредственно события до больницы, и приключения в Лобне. Хотя, по идее, не должен был; оказалось, что заболевание под названием “диссоциативная фуга” действительно существует, стоило только загуглить. Но по описанию в википедии было ясно, что, когда к пациенту возвращалась основная часть памяти — его реальная жизнь, — он забывал всю жизнь придуманную. Видимо, Петя и тут решил отличиться.Но даже если он вспомнил — на кой черт вернулся? Живи и радуйся, что встретился со своим врагом и пережил это. Нетрудно было догадаться, что мстить Илья больше не будет. Или всё дело в телефоне? Тут и правда неловко получилось. Илья долго думал куда его деть, это был одновременно соблазн продолжать копаться в чужих файлах дальше и отличный повод для новой встречи. Он уже почти настроился вернуться в дом Пети и оставить у консьержки на проходной, но решил, что это будет как-то тупо, словно преступник возвращается на место преступления. Так уже было с люком. Тогда повезло, вот и не стоит испытывать судьбу еще раз.Телефон он слил на местном радио-рынке. Нет, сначала в качестве перестраховки он позвонил Витале и спросил нет ли у него знакомых, которым совершенно случайно по дешевке можно загнать айфон предпоследней модели. Не хотелось опять попасть в какую-то подставу или получить по башке в переулке — после тюрьмы Илья стал пуганым. Знакомые у Витали, как ни странно, нашлись на точке ремонта всякого высокотехнологичного железа. Илья как можно более честно пересказал наспех придуманную легенду про слишком дорогой подарок от друга, который купил айфон поновее, но тем чувакам было плевать. Еще он предупредил, что на трубе могут стоять всякие следилки, потому что друг типа мент и всё такое. На него странно покосились и сказали, что даже это не проблема. Спросили только, не нужно ли куда перенести данные с этого телефона. Илья подумал о фотографиях Нины на фоне заката и о дурацкой фотке на заставке, где Петя со своими часами, и отрицательно покачал головой.За телефон он выручил пятьдесят тысяч и, наверное, это всё можно было подвести под статью о краже. Но если рассуждать логически, то и его встречу с Петей под клубом можно было расценить, как попытку покушения, которая чудом не стала убийством. С деньгами у Ильи сейчас было туго, как и с предполагаемой работой. Начальник Витали с кладбища, Пал Палыч, сразу поскучнел, когда услышал про семь лет отсидки. Сказал, что перезвонит — Илья оставил свой домашний номер, — но и дураку было ясен смысл этих слов. Если уж даже сторожем на кладбище не берут, то дело дрянь.Проблемы эти были неприятны, но решаемы. Можно было устроиться грузчиком в ночную смену, или разнорабочим в кафе к тёте Люде, как та и предлагала. Но Илья пока решил дать себе время подумать — покуда есть еще деньги на пожрать и заплатить за квартиру. Перед тётей Людой он и так был должником до конца жизни — она еще и помогла ему с документами в местном полицейском участке, ведь он как полный идиот забыл отметиться со справкой об освобождении. Илья чувствовал себя ужасно виноватым, ужасно благодарным и ей, и всем тем добрым людям, которые ему помогли или хотя бы попытались, но после всего случившегося хотел немного побыть в одиночестве. И, конечно же, именно сейчас ему на голову снова свалился Петя.Илья не сразу заметил, что они сидят в машине под его домом и Петя тупо смотрит перед собой, не выключая двигатель. Тронуть бы его за руку, или за плечо, чтобы вывести из этого отчаянного состояния… Илья даже потянулся было, но быстро опомнился и открыл дверь со своей стороны. Петя посмотрел на него.— Ну пойдем, поднимемся?— Да, да.Он заглушил машину. Илья подумал, что в другом мире другой Петя бы сказал ему “я боюсь”, честно глядя в глаза, а он вместо ответа поймал его руку и молча поцеловал пальцы. Но это была уже не та вселенная. В этой оставалось только неловкое тяжелое молчание и нервозность.Илья отпер дверь, разулся, снял куртку и повесил на крючок, прошел в зал, не глядя на Петю. Не на кухню — пусть поймет, что разговор не душевный, да и без чая и сигарет будет куда короче. Чем быстрее начнут, тем быстрее закончат и вернутся к своим жизням. Петя покорно прошел за ним, сел подальше, на край дивана, снова играя в личное пространство. Вместо свитера на нем была темная мешковатая пайта, на шее всё еще можно было разглядеть тот самый большой засос, если присмотреться. Илья глубоко вздохнул, будь в этой комнате настенные часы, еще б и на них выразительно посмотрел. Пауза затягивалась.— Чаю, как ты понимаешь, не предлагаю. Водки тоже. Говори, что хотел, и уходи.Петя нервно развел руками.— Даже не знаю, с чего начать.— Начни с начала.— А вот сначала не получится. Давай с середины. Я тебе соврал — на самом деле я вспомнил тебя.На мгновение Илье стало дурно, словно мир опять перевернулся вверх тормашками и их без того безумная история раскрасилась новыми наркотическими красками. Значит, всё это время Петя врал ему и симулировал потерю памяти? Почему же тогда… Илья с трудом заставил себя вслушаться в дальнейшее.— Тогда, две недели назад возле клуба, когда ты подошел и назвал меня по имени, представился сам. Ну конечно же, я тебя узнал. Но сказал, что нет. Соврал. Испугался, не знал, что делать, придумал только уйти в игнор. Типа, игнорируй это и оно исчезнет.— Идиот, — вообще-то Илья думал гордо молчать, что бы ему тут не заливали в уши. Просто с языка сорвалось.Петя нехорошо усмехнулся.— Нет, не идиот. Просто ссыкло. И мудак. Давай это вообще примем за аксиому и корень всех бед — я мудак. Доказательства, вот они все. Я просто… не думал, что всё зайдет так далеко. И тогда, семь лет назад не думал.Илье не хотелось слушать дальше, его уже как-то потряхивало.

— Поверишь, если скажу, что никому больше наркоту не подбрасывал, ни до, ни после тебя?— Нет. Больно уж рука наметанная.

— Ладно-ладно, до тебя действительно было дело. Но всё немного не так, как ты думаешь. В нашем отделе невозможно пробиться, просто нормально выполняя свою работу и не высовываясь. Еще и чморить начнут, если ты не как все, а как все — ты понимаешь. И потом, я же на особом счету, папенькин сынок, назначенец. Относятся, как к крысе, в хорошие дни — как к мальчику на побегушках, и только если докажешь, что свой, и вываляешься в говне по уши, тогда отстанут, потому что все такие там измазанные ходят. Я подбрасывал, да. Но таким же, как я — чьим-то сынкам и дочкам, которые сами вечно на чем-то, просто сегодня без ничего, или успели скинуть до прихода рейда. Они потом откупались, до суда дела не доходили. Никто не пострадал, кроме родительских кошельков и гордости. И я всё время себя уговаривал, что не делаю ничего плохого, что они такие же как я и кое-кому такой адреналинчик будет даже полезен. Это было как будто понарошку. А с тобой получилось по-настоящему.— Да ты просто берега тогда потерял, Петенька, — хрипло сказал Илья.Петя дернулся, как от удара. Кивнул.— И это тоже. Когда в отделе видишь, как ведут себя, сам начинаешь козлить. Да я и так не святой, а гнилой от и до. Нравилось чувствовать свою власть, когда боятся и уважают. Вот и зацепилось, — он запустил пальцы в волосы и продолжал, не глядя на Илью: — Я тогда захотел всё откатить. Когда узнал, что у тебя всё дело к суду идет, и никакого адвоката, понял, что надо что-то делать. Это и для меня был шанс соскочить, я эту работу ненавидел со страшной силой. Если бы доказали мою причастность, уволили бы нахуй с позором. Свобода! Но обо всем узнал отец. Я маме сказал, а она ему проговорилась, в общем, неважно… Он орал, сказал, что я ебанулся, что меня посадят и что на зоне с такими как я делают — ты понимаешь. И что если я сотворю эту хуйню, сам же свой косяк попробую убрать, он за меня не вступится. Это его главный аргумент был всю жизнь — “я за тебя просить не стану, ты мне не сын”.

Петя поднял на него глаза.— Я понимаю, что это всё меня нихуя не оправдывает. Что я трус, дерьмо и всю жизнь тебе сломал. Но было так.Илья с трудом разлепил губы, во рту пересохло.— Это было очень давно. Какая разница теперь.Улыбка Пети была кривая, как у умирающего человека, который пытается приободрить безутешных родных и друзей. — Нет, Илюша, разница есть. Ты и сам говорил, что мы с тобой очень похожи — теперь и я вижу это. Для нас с тобой то, что случилось семь лет назад важно, и почему случилось, и как. Кто виноват и что делать. Ты же за этим приходил? Я сломал тебе жизнь, и ты пришел спросить, что тебе теперь с ней делать.Илья вскочил с места и нервно прошелся по комнате.

— Послушай, давай вот без этого. Не будем доводить всё до травматологии второй раз. Ты сломал жизнь мне, я едва не убил тебя — мы квиты. Око за око, зуб за зуб, баш на баш. Едем дальше.Петя пожал плечами — похоже, такая отповедь его наоборот успокоила.— Ну не убил же.— Господи, ну какой же ты простой, а. Я думал, что убил тебя. Серьезно. Ты был весь в крови нахуй, я сбросил твое тело в люк — я уже думал, что это тело. Спиздил твой телефон. Носился с ним по городу, отвечал за тебя твоим друзьям, родителям и девушке. Это нормально, по-твоему?— Не очень, но можно сказать, что я это заслужил.— Блядь. Блядь, блядь, сука! — Илья вцепился в волосы и обессиленно рухнул на диван. — Ты просто псих, Хазин, ты знаешь.— Да. Без диагноза, но немного поехавший.Некоторое время они оба молчали. Илья повернулся к нему и повторил:— Я спиздил твою трубу. Серьезно, на радио-рынке у нас продал. Можешь на меня заяву накатать, кстати.Петя презрительно фыркнул.— Ну, скажешь тоже. Труба это вообще меньшее, что ты мог сделать после того, что сделал я.— Ты меня как будто не слышишь. Я тебя чуть не убил. Как там твой травматолог сказал — еще пара сантиметров и было бы уже всё.— Чуть-чуть не считается, знаешь такое? Мне как будто всю жизнь чуть-чуть чего-то не хватало, чтобы быть нормальным любящим сыном, хорошим человеком, собой. Буквально в паре сантиметров от цели останавливался. Не пошел на специальность, на которую хотел — вот буквально уже на экзамен шел, документы нес. Зассал, подумал, что тупой и не смогу, а там папа уже со всеми договорился, всё на мази, зачем мучиться? Чуть твое дело не развернул в обратку — опять испугался. С Нинкой, вот, мог бы уже десять раз предложение сделать или своим про ребенка рассказать. А каждый раз чуть-чуть что-то мешало. Даже сообщение это, которое наговорил, не отправил. Тебе вместо меня пришлось. Я знаю, Илюш, спасибо.Илья замер.— Интересно, как маленькое чуть-чуть всё перевернуло, правда? Кстати, с телефоном смешная история получилась. Пока я был тут и ко мне никто не мог прозвониться, у нас там произошли некие пертурбации… если коротко, то моя контора поцапалась с той, что немного повыше. А поскольку я работал и там, и там, то моей жопе могло достаться по полной. Но ты и тут мне помог — Денис Александрович уволил меня уже через моих, а теперь он сам под следствием. Как и половина моего отдела. И тут я такой выхожу из сумрака. Ався нужная инфа с телефона на облако дублировалась, так что ничего не пропало.— Везучий ты чёрт, Хазин.— В первый раз такое, вот честно. Обычно наоборот — одно говно вагонами, а у меня сломанная лопата.Теперь они сидели друг к другу ближе, все еще на расстоянии вытянутой руки, но теперь это не казалось пропастью. И выгонять Петю после всего сказанного не хотелось. Он почему-то стал похож на того, беспамятного, который так понравился Илье. Как смотрел на него, склонив голову, как говорил мягко и искренне.— Знаешь, я тогда, семь лет назад, пил страшно. На твоей страничке в вк по ночам сидел. Читал твои стихи и заметки, рассматривал рисунки и фотки. И думал, ну боже, какой же я идиот. Почему меня вообще в тот “Рай” занесло. Какая-то хромая судьба.— Петь, перестань…— Нет, послушай, пожалуйста. Мне же реально это некому рассказать, только тебе. Хотя… Я вот Нине про нас рассказал.Илья непроизвольно отшатнулся.— Что?— Всё. От начала до конца. В общих чертах, конечно.— И про…— И про то, кто переписывался с ней, и что это ты был у нее в больнице, и что мы с тобой спали вместе. Да. У меня от нее секретов нет. Теперь я не хочу, чтобы были.

Илья закрыл глаза ладонью и простонал.— Блядь, какой же ты простой, как пять рублей… И чего она сказала?— Сказала, что я охуел. По-моему, она себе меня немного не так представляла, — Петя хрипло рассмеялся. — Но она хочет с тобой познакомиться.— Хазин, о чем мы сейчас говорим? Чего ты вообще хочешь?— Честно?Илья даже глаза открыл и увидел, какой Петя серьезный и торжественный в этот момент.— Я хочу сохранить вас обоих. В своей жизни. Рядом. Себе.— Ты охуел.— Целиком и полностью. Я прекрасно понимаю, насколько безумно и самонадеянно это всё звучит, ты бы сказал: в твоем духе. Но без вас мне не жить, и это не шантаж самоубийством. Только с вами рядом я чувствую себя собой. И этот человек мне очень нравится. Хотя бы смотреть в зеркало не стыдно.— А мы, значит, должны работать громоотводом, чтобы ты по остальным людям своим негативом не херачил?— Нет. Вы просто самые ценные и важные люди в моей жизни. Я знаю, что не заслуживаю вас и вы, в общем, мне ничего не должны, но я не могу не попытаться.Илья снова прикрыл глаза, голова слегка кружилась. Он не особо понимал, что происходит. Петя коснулся его руки — несмело, как будто спрашивая разрешения. Он не двинулся с места.— Я тебя чуть не убил.— А я чуть не убил тебя. Мы квиты, ты сам сказал. И еще ты сказал, что когда я всё вспомню, я могу прийти за твоим обещанием. Я всё вспомнил, подумал, пришел.Он раздраженно выдернул руку из-под Петиной руки, хотя тот ничего не делал.— Что ты как… это же не сказки и не древние былины какие: я послал, ты пришел, отдай то, не знаю что. Я… я простил тебя. Всё закончилось, иди с миром. У меня больше нет ничего к тебе. Только безразличие.

Петя улыбнулся и наконец в этой улыбке было больше смеха и хитрости, чем боли.— Это неправда, Илюш. Если бы у тебя ко мне ничего не было, ты бы не стал меня слушать. И ты не из тех, кто целуется и спит с безразличными им людьми. И так доверяет. Вот чего у тебя ко мне нет, так это ненависти — иначе ты бы меня не отпустил. И это просто чудо какое-то нахуй, даже не знал, что так бывает.Илья хрипло рассмеялся и отвернулся, пытаясь сморгнуть внезапно подкатившие к глазам слезы.— Знаешь, я всё это время думаю о том, что ты мне сказал. Почему я не пошел в художку? Филфак я же терпеть не мог, мама заставила. И сейчас так хочется снова рисовать. И в музей пойти, может, новые выставки какие привезли. И в театр, и в кино. И скоро же новый год — наверняка будут ярмарки. Очень теперь жить хочется, понимаешь. У тебя бывало такое?Петя улыбнулся как-то странно.— Только когда Нину встретил. Как будто мне свет в коробке включили. До этого ничего не интересовало — только тусовки и кокс, даже секс был не в удовольствие, а как-то так. На работе выживал, а после гасился чтобы не думать. Ничего не хотелось, всё было в тягость. Когда с ней гулял первое время даже стыдно было, что ничего толком не знаю. Ни кино, ни сериалов. На сериалы меня она подсадила.— "Наркос".— И “Во все тяжкие”. Я очень, очень не хочу назад, Илюш. Тем более, когда так ясно показали, где выход.— У вас ребёнок будет, Петь.— Я знаю. И хочу, чтобы ты был тоже.

Он протянул руку, и Илья не смог ему отказать, потому что Петя был прав. Он не был безразличным. Каким угодно, но не пустым. У него к Пете было очень много всего и, пожалуй, могло быть что-то еще. Они встретились на полпути друг к другу и неловко обнялись. Петя уткнулся Илье в плечо, а тот ему в шею. От кожи слабо тянуло парфюмом, который снился ему ночами все эти долгие девять дней — хотя вот это уж точно было невозможно. Петя осторожно устроил их, оперевшись на спинку дивана, и сомкнул руки у него на поясе.— Кстати, про театр! Я как-то ходил в модный Гоголь-центр на странный спектакль, “Форель разбивает лёд”. Нихрена не понял, но впечатлился. Он какой-то литературный, ебанутый совершенно, эмоциями шарашит, хоть и не можешь понять, что происходит. Может, сходим вместе, ты мне расскажешь о чем, если поймешь?Илья рассмеялся.— Почему ты думаешь, что я пойму? Потому что филолог? Так я даже первый курс недоучился.— Потому что ты уже это сделал. Разбил лёд. И всё налипшее на мне замерзшее говно.— Ты поэт, Петя.— Да нет, я говорю, как чувствую.Илья на самом деле тоже чувствовал. Пускай вокруг была еще середина зимы, но лёд вокруг них уже треснул от удара, и скоро вода побежит бурным потоком. А они в ней.