2. (1/2)

Во сне ему было тепло. Снилось что-то хорошее, просыпаться не хотелось, поэтому Илья повернулся на другой бок и изо всех сил пытался ухватить сон за хвост. Мам, ну еще пять минуточек. Мам, я сейчас. Мам…Илья резко открыл глаза и вспомнил всё. Зона, возвращение, квартира, мама. Он лежал в своей комнате, а еще его ночью кто-то укрыл стареньким пледом поверх одеяла, потому и было так хорошо. Кто-то, ну конечно. Илья сел на кровати и первым делом посмотрел на телефон. Тот заряжался на тумбе, на первый взгляд его не сдвигали с места — вроде бы. А там кто знает. Илья протер глаза и встряхнул головой. Плевать, сегодня всё закончится.

На часах был полдень, долго же он спал. Илья вдруг услышал из глубины квартиры голос — бодрый и уверенный, односложные реплики, как будто кто-то говорит по телефону. Кто-то, кто бы это мог быть? Илья непонимающе уставился на Петин телефон, который покоился на зарядке и медленно перевел взгляд на закрытую дверь в комнату.Диван в зале был уже собран обратно после ночи. Петя аккуратно сложил белье, подушку и одеяло в одном углу, а сам устроился в другом — рядом с тумбой и старомодным, еще дисковым телефоном. Мама не была сторонницей гаджетов, предпочитала по привычке платить за городской, а старый кнопочный мобильный потеряла еще когда Илья был на первом курсе. Она часто перезванивалась с подругами, сидела на диване под торшером и выводила какие-то бессмысленные узоры на бумажке. Сам Илья сидел в детстве — вот точно так же закинув ноги на подлокотник, постукивая карандашом по записной книжке… Стоп. Илья резко зажмурился и снова открыл глаза. Ситуация не изменилась: Петя Хазин сидел у него на диване, болтал по его телефону, держал на коленях старую записную книжку его матери и даже что-то чёркал в ней карандашом. Невозможность этой идиотской ситуации только подчеркивали домашние вещи Ильи, которые он сам вчера выдал Пете. Как будто они в один миг поменялись ролями.

— Да, Людмила Антоновна, ну конечно мы будем, — бодро говорил Петя в трубку. Он уже заметил Илью, но никак не отреагировал. — Еще раз спасибо. Мы сначала в школу, а потом к вам. Ну что вы, что вы, он придет! Конечно, передам. До свидания.Петя положил трубку, отставил телефон обратно на тумбу и вскочил с дивана. Илье показалось, что он как-то ненавязчиво отодвинулся от него в сторону окна. Боялся, что снова будут бить? Вспомнил?— Что происходит?— Послушай, только не психуй.— Я спокоен.— Я вижу, — Петя нервно дернул плечом. — Давай я просто спокойненько всё расскажу, а ты дослушаешь до конца и потом решишь едем мы опять в травму сегодня или не едем.Илья с усилием выдохнул и разжал кулаки, надо же, сам не заметил, как встал в “боевую тюремную стойку”. Петю эти жесты похоже слегка приободрили, и он начал задушевным тоном:— Меня сегодня телефон разбудил ваш домашний — слушай, старик, может я и не помню нихрена, но точно знаю, что таких допотопных агрегатов давно не видел, — я трубку схватил поскорее, чтобы ты не проснулся. Вроде успел. А там на меня как начали орать: так вас растак, Илья Горюнов, почему мать не забираете столько дней, и бла-бла, и в полицию они позвонят, и куда-то пожалуются. А я со сна охуевший еще, в ответ на них наорал, что они пидорасы — точно не вспомню, что говорил, но за всё каюсь и извиняюсь, конечно же. Просто нельзя ж на таких понтах в восемь утра разговаривать. В общем, поорали друг на друга, попосылали нахуй, к президенту и в спортлото, и бросили трубку. Они бросили — так что один-ноль.

Петя остановился перевести дух и дать Илье время возмутиться, или дать какой-то другой ответ, но тот молчал.

— Я должен был тебя разбудить, чтобы посоветоваться, согласен. Но ты спал с таким выражением на лице… как будто меньше всего сейчас хотел бы проснуться. Ну и я вернулся обратно сюда и заметил фотографии, — Петя указал рукой на полочку, а потом на рамки под стеклом в серванте. — Групповое фото с классом, фотки с учениками разных лет, фото с учителями, с субботника, с какого-то новогоднего празднования. Твоя мама работала в школе. И была классным руководителем.Он не спрашивал, а утверждал. Илье даже не нужно было кивать, он просто завис взглядом на полочке, где раньше были и его фотографии с классом, дипломы и медаль за победу на городском конкурсе рисунков на патриотическую тему. Сейчас там были только ученики. Исчезли и его детские фотки: два портрета от школьного фотографа в пятом и девятом классе, совместные фотки с друзьями, они с мамой на отдыхе, они с Верой на выпускном… Наверняка мама переставила их в свою комнату или спрятала с глаз долой, чтобы не расстраиваться лишний раз. Илья ее не винил, но вот Хазин с его острым глазом мог наделать лишних выводов, детектив хренов.— Твоя мама вела бурную общественную жизнь, и походу телефон здесь должны обрывать не всякие пидорасы из морга, а неравнодушные ученики, — Петя подошел к стене и легко коснулся кончиками пальцев одной из рамок на стене.

Раньше там висел один из рисунков Ильи, он точно помнил. Сейчас — весёленькая грамота, разрисованная смешными рожицами и кривыми цветочками, с надписью “Самой лучшей учительнице русского языка!”. Цвета уже были немного выцветшими, наверное, дети рисовали дешевыми фломастерами.— А потом я нашел это, — Петя взял в руки записную книжку. — Случайно, она прям здесь лежала, честно! В комнату матери я не ходил, мы же договорились. И тут сразу же всё: телефон школы, личный телефон директрисы, завуча, родителей. Всё подписано по годам и классам, еще и почерк такой понятный…Илья прикрыл глаза. Да, у мамы был идеальный “учительский” почерк. Да, она была страшной занудой и обожала списки, а конспекты ее уроков можно было нести на выставку в любой момент. Она часто отчитывала его за безалаберность, за то, что ничего никогда не записывает даже в заметки, всё держит в голове и тут же забывает — в одно ухо влетело, в другое вылетело, — а он отвечал, что в любой момент сможет воспользоваться ее детальными записями. Кто бы из них мог подумать, что всё обернется именно так.— Ты меня вообще слушаешь? — Петя щелкнул пальцами почти у него перед носом — расслабился. — Я позвонил директрисе, представился родственником. Там, оказывается, все сидели и только твоего звонка ждали. Денег на похороны они собрали, готовы и прийти, и приехать, и помочь с поминками… Кстати, поминки! Директриса сказала мне позвонить некой Людмиле Антоновне, и надо же, в книжке тоже нашелся ее номер! У нее свое кафе, да? Она готова предоставить его завтра бесплатно. Нужно только зайти к ней… Илья, ну что ты молчишь, нужно собираться, я уже всем позвонил. Нужно управиться до завтра.— Заткнись, — тихо сказал Илья. — Закрой рот.Он вдруг ощутил, что его трясет. Что еще было в маминой записной книжке? Он выхватил ее из руки Пети и быстро пролистал страницы. Телефоны подруг, коллег, детей и их родителей. С обратной стороны аккуратно выписаны имена и часы приема знакомых врачей. Ничего криминального, во всех смыслах слова, не было. Видимо, адрес и телефон его колонии мама выучила наизусть.— Кто тебе дал право в это лезть?Петя поджал свои и без того тонкие губы. Ему не шло ужасно, лицо становилось совсем уж крысиным. Зато смотрел нахально, совершенно без страха, как будто не сам тут намекал на повторный визит травмы.— Зачем ты в это полез? Кто тебя просил?— Слушай, давай не начинать. Может, я и ёбнулся, но это не значит, что я совсем не понимаю, что происходит. Вместо того, чтобы искать деньги на похороны хоть как-то, ты поехал ловить по клубам меня.— Завали.— Нет уж, дослушай. Илья, твоей матери больше нет.

— Заткнись, заткнись немедленно! — Илья шагнул к Пете в каком-то сомнамбулическом состоянии, но тот не отшатнулся, а наоборот, схватил его за руки и тихо продолжил.— Это уже случилось, тут ничего не поделаешь. Она не воскреснет. Ее нужно нормально похоронить. Ты же мучаешься, я вижу. Тебе нужна помощь.— Не от тебя.Он оттолкнул Петю, легко, всего на шаг и ушел в сторону ванной, не оборачиваясь.— Но здесь никого нет, кроме меня! — прилетело ему в спину.Илья врубил воду сразу в ванной, переключил смеситель на душ и сунул голову под струи ненагревшейся воды. Заорал и хлопнул ладонью по плитке. Пальцы мелко подрагивали, он залез в ванну прямо в трусах и футболке, обнял себя руками и несколько минут просидел так, пока в груди не перестало дрожать что-то мелкое и противное. Вода нагрелась, в ванной появился пар. Илья снял вымокшую насквозь футболку и трусы, швырнул их на пол, а потом подумал и вылез сам. Вытер запотевшее зеркало и взглянул на свою помятую рожу.Господи, за что ему это? Чертов Хазин был прав, в том-то и соль. Ему нужна помощь, а рядом не было никого, кроме этого отбитого. И если он хочет помочь, то, может, в этом есть какой-то знак и божественное провидение? Илья усмехнулся самому себе в зеркале. Нет уж, это больше похоже на отработку кармы — вот только кем из них?Он замотался в большое банное полотенце и вышел обратно в мир живых. Петя снова сидел на диване возле телефона, поджав под себя одну ногу, и тупо пялился в окно. Записная книжка осталась лежать на полу, там, где Илья ее бросил. Он подобрал ее и вернул на полку, к остальным важным вещам и фотографиям.

— Терять близких тяжело.— Откуда ты знаешь? Ты ж не помнишь нихуя.Петя обернулся к нему и пожал плечами.— Не помню. Но знаю. Наверное, терял.Илья смолчал. Он-то знал, что родители у Пети были живы-здоровы, хотя тут нельзя было исключить ситуацию, что у него был человек ближе и дороже их. Мало ли.— Я знаю, что сделал неправильно. Не должен был трогать твои и мамины вещи, лезть в вашу жизнь. Но позволь помочь.— Хер с тобой, Хазин. Если хочешь с этим всем возиться, валяй. Одевайся, пойдем.Петя радостно вскочил с места и тут же замялся:— Слышь, Илюх, я там вчера штаны в стиралку бросил, а достать посушиться забыл. Одолжишь что-нибудь?Илья воздел очи горе. Вот хочет человек помочь, а не может нормально — ну что за гондон!***Это “одолжишь что-нибудь” стоило им лишнего часа проволочки. С вещами у Ильи было туго по понятным причинам: самое теплое было на нем, его шкафы мама давно перебрала и рассортировала всё только в ей известном порядке. В итоге Пете перепали совсем уж старые, не особо презентабельные, но всё еще крепкие джинсы. Потом они долго препирались насчёт пальто — не по сезону, грязное, ворот залит кровью, да и слишком позерски выглядит для их местности. Но лишних теплых курток в доме тоже не было, поэтому Пете пришлось натянуть еще один свитер поверх водолазки и прохудившийся пуховик, который мама за семь лет почему-то так и не выбросила. Странно, что не прозвучало ни одной шуточки про то, что вещи не модные и не подходят его высочеству, Илья бы даже понял предъяву. В его шмотках Петя смотрелся потешно, как бедный родственник приехавший из глухой деревни. Впрочем, вместе они составляли колоритную парочку, местные бомжи оценят.— Я должен что-то знать, прежде чем мы дойдем?

Они шли медленно, за ночь подморозило, а ближе к школе появлялось все больше раскатанных детьми ледянок, и приходилось то и дело хвататься друг за друга, чтобы не улететь с горы. Илья пожал плечами.— Не знаю, что ты хочешь услышать.— Ну… какие-нибудь тайны мадридского двора? Что-нибудь эффектное про здешние нравы, директрису… Это ведь и твоя школа тоже? Мама здесь работала, а ты учился?— Да, только учился давно. Директриса уже поменялась, на пенсию ушла. И здесь никогда не происходит ничего интересного — это же просто школа.— Жаль, очень жаль. Как думаешь, нас с тобой вообще внутрь пустят?Илья смерил его скептическим взглядом.— Ну, ты можешь даже за ученика сойти.— Неправда, я три дня не брился, видок у меня тот еще.Илья фыркнул. У Пети было слишком молодое лицо, за семь лет он совершенно не изменился — ни морщин, ни резкого набора веса, ни банальных мешков под глазами. Ходячая реклама нездорового образа жизни при прекрасной генетике. Но щетиной, как оказалось, обрастал некрасиво — какими-то клоками, а над верхней губой выступили дурацкие усики. А что, очень даже похож на школьника в периоде жесткого пубертата, особенно в этих шмотках.— Я просто подумал, что зря я встречу в школе назначил, надо было ее сразу к Людмиле Антоновне гнать. Я же вижу, как ты не хочешь туда идти, ты весь сжался как пружина…— Петь. — Илья остановился и заставил себя вдохнуть морозный воздух, а выдохнуть облачко пара. — Пожалуйста, прекрати это.— Что?— Сканировать меня.— А откуда мне прикажешь получать информацию, если я нихрена не помню?— Тогда держи свою информацию при себе.В школе Илья вдруг понял, почему Петя боялся, что их не пустят. Едва они вошли, их остановил охранник и заставил пройти через металлодетектор. Петя бросил на него триумфальный взгляд, мол, ага — обычная школа, где ничего не происходит, ну-ну! С последнего посещения здесь многое изменилось, а мама никогда не писала о таком.— Вы к кому, молодые люди?— К Анне Ивановне, директрисе.— По какому поводу?— Слушайте, она нас ожидает уже.— Я Горюнов, — сказал Илья и прошел мимо, сразу к нужному кабинету на первом этаже. — Сын Тамары Горюновой. А он со мной.Охранник замялся где-то у них за спиной и прокряхтел что-то вслед, но Илья уже не расслышал. Петя догнал его в три больших шага, он был уверен, что сейчас получит очередную порцию “с тобой что-то не так”, но тот послушно молчал. С директрисой они столкнулись в приемной — та неспешно беседовала о чем-то с секретаршей, а увидев вошедших, тут же поменялась в лице и всплеснула руками.— Илюша! Ну наконец-то, — она обняла его и прижала к себе. — Я так тебе соболезную, боже, ну какое горе!Илья замер, не зная, как реагировать. Анна Ивановна в период его учебы преподавала английский и одновременно была завучем, тянула на себе львиную долю общественной работы. Она всегда любила педсоветы, совещания и даже субботники больше уроков — логично, что руководящая должность наконец досталась ей. Наверное. Про это мама тоже не писала — она вообще мало писала о работе, всё о нем да о нем.

— А вы, наверное, Пётр, — Анна Ивановна наконец отпустила Илью и пожала руку Пете. — Ну проходите скорее, поговорим. Ириш, сделаешь нам чай?Они неловко устроились на стульях для посетителей, Илья мгновенно запарился в своей куртке, но решил не раздеваться и тем самым показать, что они здесь ненадолго. А вот Петя снял шапку и попытался пригладить вставшую дыбом челку так, чтобы прикрыть шов на виске. Анна Ивановна смотрела на них с каким-то странным выражением лица, Илье чудилось, что это брезгливость — объяснимое чувство. Но, наверное, это все же была жалость.— Я еще раз очень сильно вам обоим соболезную, мальчики, — тут Илья мимоходом покосился на Петю, но тот сделал абсолютно безмятежное лицо. — но давайте сосредоточимся. Я не задержу вас надолго, прекрасно знаю, что у вас сегодня дел выше крыши.

Анна Ивановна достала из верхнего ящика стола два конверта и положила перед Ильей.— Тут всё, что смогли. Двадцать тысяч от педколлектива, тридцать со всех классов, где Тамарочка работала.Илья почувствовал, как краска бросилась к и без того горячим щекам.— Не надо так много, Анна Ивановна, в похоронном бюро сказали тридцать пять максимум…— Ты что, дурак что ли? — вмешался Петя и ловко подмел оба конверта. — А место на кладбище? А в морге на лапу дать?— Бери, Илюша, от нас не убудет, — она перевела взгляд на Петю и дальше продолжила уже для него, выбрав наиболее адекватного из их пары: — На похороны, на самом деле, не все смогут вырваться — только те, у кого уроков завтра нет, — ну вы понимаете.

— Приезжайте на поминки чуть позже?— Ох не знаю, не стесним ли мы Людмилу Антоновну?— А я вам сейчас телефончик ее скину, то есть запишу, сможете созвониться? Правда, мы еще у нее сегодня не были, но она обещала всё обставить по высшему разряду.— Ну хорошо, наберу ей ближе к вечеру.Петя толкнул Илью ногой, и тот достал телефон, чтобы продиктовать нужный номер, который до этого по настоянию Пети и записал.

— О, а вы же говорили еще про какую-то Мартынову, маму Мартыновой!— Маму Мартыновых, — поправила Анна Ивановна и вернула этот ласково-жалостливый взгляд на Илью. — Твоя мама довела Аню и Катю Мартыновых до весьма приличных баллов на ЕГЭ — и это с их-то неусидчивостью, — а теперь вот класс Вани до выпуска… вела. В общем, Мартынова ужасно ей признательна, едва узнала какой кошмар случился, так звонила каждый день и спрашивала чем помочь, пыталась тебя разыскать.— Так можно ее телефончик? — осведомился Петя.Илья записал еще и номер неизвестной Мартыновой. Было жарко, он все-таки сбросил куртку на спинку стула, украдкой вытер вспотевшее лицо рукавом. Секретарша наконец принесла чашки с чаем на подносе и раскланиваться вот так сразу стало совсем уж неловко. Вот же попадалово…Петя, впрочем, хлебал чай и закусывал печеньем как ни в чем не бывало. Похоже, ни странная ситуация, ни разговор не казались ему чем-то из ряда вон. Сам же Илья чувствовал себя так, словно сидел в цирке в первом ряду, но представление почему-то всё равно разворачивалось вокруг него. Анна Ивановна всё распиналась про гениальных Мартыновых, и, судя по рассказу, эта школа никогда не выпускала настолько выдающихся учеников, а мама приложила к их становлению все усилия и просто душу в них вложила.

— Илюша, это, конечно, не мое дело, — вдруг сказала она, переключая внимание на него, — но я рада, что вы с мамой помирились.Илье показалось, что он ослышался.— Мы — что?— Я не знаю всей вашей ситуации — Тамарочка ничего детально не рассказывала, не волнуйтесь! Но все-таки так просто с места на заработки не срываются.Илья сглотнул, пытаясь понять что ответить на такое. Петя посматривал на него из-за чашки с чаем встревоженно — то есть снова нужно было врать, но при этом как-то синхронизироваться с информацией Анны Ивановны. Он морально готовился к обсуждению другой непростой темы, но такого предположить не мог.— Это уже дело прошлое, Анна Ивановна, — наконец неубедительно промямлил он.— Конечно-конечно. Только мне вот Петенька про твое бедственное положение с деньгами упоминал… Ты не подумай, конечно же, деньгами на похороны никто попрекать не будет, и даже думать забудь, чтобы отдавать потом что-то, или что ты там можешь прифантазировать, я знаю! Но Тамарочка говорила, что ты ей половину зарплаты отправляешь, ну, с тех пор, как помирились, и я просто хотела узнать.Илья вдруг почувствовал какой-то мертвенный холод внутри, несмотря на то, что щеки всё еще горели от стыда и жара.— А когда помирились? Ну, по ее версии.Анна Ивановна впилась в него взглядом, почуяв потенциальный источник сплетен.— Три года назад.— Я думаю, нам уже пора, — Петя вскочил со стула и начал закутываться в шарф. — Все-таки мы с Ильей слишком долго собирались, а у нас еще куча дел сегодня.— А как же Мартынова, разве вы ее не дождетесь?— Мы же записали ее номер? Вот и хорошо, правда, Анна Ивановна, спасибо вам, и мы ждем вас завтра. До свидания, а мы полетели.Они и правда вылетели из кабинета, Петя тащил его за рукав, как на буксире. Илья едва поспевал переставлять ноги и криво застегнул куртку, не разобравшись с молнией на бегу. Как только свежий воздух коснулся лица, ему стало легче. Он жадно вдохнул и замер на месте, как Петя вчера. Рядом понимающе хмыкнули.— Курить будешь?— Не хочу пока.— Тогда дай зажигалку.Илья сунул руку в карман и отдал Пете всё — и пачку с остатками сигарет, и зажигалку.— Вот зачем ты опять влез?— Бля, я как знал, что “спасибо” от тебя не дождусь. Ну ничего, я и без того вполне доволен результатом — ты теперь не выглядишь так, будто тебя инсульт на месте разобьет.— Докуривай быстрее и пойдем в контору. Не хочу встречаться с этой Мартыновой, мамой Мартыновой.— Бонд. Джеймс Бонд, — сказал Петя и прищурившись сделал выстрел из пальца куда-то в сторону. — Ладно, пошли уже.

Больше всего в их школьном походе Илья боялся не встречи с прошлым, а что Петя узнает про отсидку и сделает соответствующие выводы — тут даже гением быть не нужно, дедукция Хазина и без того была на высоте. Но оказалось, что мама сохранила его маленький секрет. Если уж даже директриса не знала, а пыталась наводящими расспросами выудить из него хоть что-нибудь… Очень умная и логичная ложь, маме бы житья в школе не дали, если бы узнали, что Илья сел — да еще и по какой статье! Куда проще сказать, что они просто поругались, Илья уехал на заработки, бросил ее, а ближе к сроку выхода — помирились, и все снова чудесно.Ему вдруг перестало хватать воздуха, он встал на месте, едва не поскользнувшись на ледяной крошке. В груди бухало сердце, перед глазами всё плыло.

— Илья! Илюш! Ты что? Дыши давай, раз-два, со мной. Вдох-выдох.Илья попытался послушаться Петю и нормализовать дыхание. Он вцепился в его плечи, смотрел в темные глаза, эти усы дурацкие, губы разбитые позавчера уже немного зажили, корочка в углу рта.— Она соврала. Понимаешь, соврала про меня. Стыдилась меня.

Петя обнял его, прижимая к себе, заставляя уткнуться носом в шею.

— Ну всё-всё, тише. Это родители. Еще и не такую фигню устроить могут. Всё будет хорошо, Илюш. Ты только дыши, слышишь? У нас еще сегодня много дел, которые я без тебя сделать не могу. А потом вечером накидаемся, хочешь?Пустая болтовня почему-то подействовала. Илья уже давно перестал задыхаться, но остался стоять, слушая Петину чушь и ощущая легкие поглаживания по спине еще пару лишних мгновений. Горечь как будто отступила, спряталась за поворотом. Илья отстранился и неловко кивнул на вопрос всё ли в порядке. Они пошли дальше.***Похоронное бюро находилось в двух кварталах от школы, но из-за погоды показалось, что они добирались до него вечность. Когда до двери под безрадостной табличкой “Ритуальные услуги” оставались считанные метры, им кто-то посигналил. На единственном расчищенном пятачке в окружении сугробов элегантно припарковалась черная Тойота, водительская дверь распахнулась, и из салона выскочила миниатюрная брюнетка.— Здравствуйте, вы же Пётр и Илья?— Да. Я — Илья, это Петя.— Мы с вами, вероятно, разминулись перед школой. Анна Ивановна сказала, что вы уже ушли в ритуальное агентство — я подумала, что здесь есть только одно поблизости. Я Мартынова.— Мама Мартыновой, я понял.Петя пихнул его в бок, несильно, а через куртку так вообще не ощутимо.— Мама Мартыновых!Она улыбнулась.— Можно просто Елена. Примите мои глубочайшие соболезнования, Илья. Я бы очень хотела помочь вам с похоронами, если это возможно.Илья с трудом проглотил раздраженный вздох и резкие слова, даже глаза не закатил.— Спасибо большое, но не нужно. У нас есть деньги из школы. Я не хочу быть обязанным еще и вам.Мартынова недоуменно смахнула со лба неловко упавшую прядь волос и несколько снежинок. Она была одета дорого и со вкусом, машина пусть и не понтовая, а все же не копеечная, да и маме за занятия со своими гениальными отпрысками платила наверняка хорошо. Просить у этой женщины еще больше денег? Нет, спасибо.— Вы не будете мне обязанным, что за чушь.Петя снова ткнул Илью куда-то под ребра и прошипел прямо на ухо:— Ну ты чего опять? Дают — бери, бьют — беги, — он повернулся теперь к Мартыновой и мило улыбнулся. — Вы извините его, он с самого утра какой-то нервный.— Да, я понимаю...— Делайте, что хотите, — сказал Илья, повернулся к ним спиной и вошел наконец в ритуальную контору.Там его уже ждал агент — молодой человек в псевдо-траурном костюме, — который с интересом подсматривал за сценой на улице через окно.— Здравствуйте, меня зовут Иван, соболезную вашей утрате…— Слушайте, давайте без этого?— Понял, — легко согласился Иван и убрал с лица мерзкое участливое выражение. — Что конкретно нужно?— Самый дешевый вариант. У меня только пятьдесят тысяч, на большее не рассчитывайте.Звякнул проклятый колокольчик над дверью — Мартынова с Петей зашли в помещение и взгляд Ивана тут же переметнулся на них.— Добрый день, вы же вместе? Соболезную ва…— Не нужно, — так же резко ответила Мартынова. — Что он попросил, самое дешевое? Не слушайте, лучше принесите каталоги.— Один момент, — сказал Иван и понимающе скрылся в соседней комнате.

Можно было представить, как всё это выглядело со стороны: родственнички скандалят из-за похорон, он бедный, она богачка, оба хотят чтобы все было “по-человечески”, но друг друга не выносят. Где-то в этой ненастоящей пьесе затесался вопрос о наследстве и Петя — мутный персонаж в старых шмотках с чужого плеча, но с орлиным профилем и хитрющими глазами. Трикстер.Илья тяжело вздохнул и повернулся к Мартыновой.— Послушайте, это все-таки моя мать, так что мне решать, как ее хоронить.— Илья, я прошу вас, не злитесь. Я всего лишь хочу помочь. Ваша мать очень много сделала для моей семьи…— Я знаю.— Нет, вы не знаете. Я хочу выразить признательность именно ей, — не вам, вас-то я впервые вижу. Это важно для меня и для моих детей. Благодаря вашей маме моя старшая дочь поступила в МГУ на журфак, средняя туда же на филологию. У младшего Вани дислексия, он терпеть не мог читать и писать сочинения, а теперь мечтает стать писателем.— Ну, насчет последнего я бы так не радовался.Петя фыркнул от смеха и тут же извинился, но Мартынова великодушно улыбнулась и ему, и Илье.— Для меня это правда важно — в последний раз выразить ей уважение. Я понимаю, что вы с ней были в ссоре, но можно же как-то…Илья закрыл глаза и попытался досчитать хотя бы до десяти. Отлично, просто великолепно, теперь оказывается, что об этой их “ссоре” знает даже какая-то Мартынова, у которой просто чудесные дети, один другого краше — не то что он. Когда он открыл глаза, оказалось, что рядом стоит Петя и придерживает его под локоть.— Они не ссорились, — спокойно сказал Петя, глядя на Мартынову. — Это всё большое недоразумение. Илье сейчас очень плохо, поймите и вы его. Он возвращался домой и опоздал на пару дней, узнал, что его мать скоропостижно скончалась. Он просто сам не свой и до сих пор не верит, что это происходит.Мартынова кивнула.— Я понимаю. Давайте тогда просто решим всё вместе, как взрослые люди?

Вернулся Иван с каталогами, и, судя по выражению его лица, он слышал как минимум прекрасный монолог Пети и очень им проникся. Они расселись на диванчике перед столом, заваленным альбомами с разными моделями гробов, венков, крестов и памятников. Мартынова сняла короткую шубку и длинные перчатки до локтя; Илья только сейчас заметил, что она была вся в черном, как будто это у нее умерла мать и она уже в глубоком трауре, но теперь подобные детали не вызывали раздражения. Слова Пети не облегчили его состояние, но попали в точку — он действительно все еще не мог поверить, оттого и злился. На маму и ее дурацкую ложь во имя “лишь бы не подумали чего”, на добросердечную сплетницу Анну Ивановну, на деньги в конвертах за пазухой, на дурацкого Ивана с гробами и венками, на Мартынову, маму Мартыновых, которая искренне хотела помочь. На себя, на себя, на себя.Гроб и остальную атрибутику выбирала Мартынова, изредка вопрошая “Илья, как думаете? А здесь что скажете?”. Петя молчал и изредка кивал, поглядывая на него, Иван записывал и проставлял расценки. Илью слегка мутило. Вообще-то он ненавидел похороны и даже немного их боялся, во времена его детства у них в доме почему-то частенько умирали разные бабушки, траурные процессии с ужасной музыкой оставили неизгладимое впечатление. Вспомнилось, как однажды во время очередных проводов он случайно выглянул в окно, мать тут же подняла крик — плохая примета, нельзя так смотреть на покойников! От мысли, что теперь ему придется смотреть на нее в гробу, замутило еще больше.— Извините, — сказал он и встал, прервав говорившего о чем-то Ивана. — Я выйду, проветрюсь немного.Его проводили сочувственными взглядами — в каком-то смысле это было даже хуже соболезнований, но не запретишь же людям смотреть. Илья остановился у крыльца, пошарил в кармане в поисках сигарет и вспомнил, что отдал всё Пете у школы. Возвращаться обратно за такой мелочью не хотелось. Он глубоко вдохнул, несколько секунд просто постоял, наслаждаясь морозом, ветром и снежным крошевом в лицо. Потом достал телефон.Контакт, переименованный в “мама Пети” теперь не оставлял никаких комфортных ловушек для сознания. Там, за облачками сообщений в чате, была действительно чужая мама, которая беспокоилась и заботилась о вполне конкретном Пете, только отвечал от его имени до сих пор Илья. На ворох утренних сообщений разной степени тревожности он отписался, что всё в норме и ему нужно еще пару дней. Мама Пети тут же поинтересовалась, как там его, Петин, друг, и посоветовала не напиваться на поминках. Илья отправил ей несколько стикеров с животными — он не особо понимал принцип их выбора, но когда листал историю сообщений заметил, что Петя пару раз уходил так от ответа.Интересным был чат с Ниной:“Созвонилась с твоей мамой, она рассказала, где ты. Мог бы и не секретничать!”“Кстати, не знала, что у тебя есть друг, ради которого ты можешь сорваться вот так, на несколько дней, никому ничего не сказав”“Это не наезд, просто помню, как ты говорил, что все друзья у тебя как будто и не друзья вовсе”“Здорово, что всё же есть кто-то нормальный”“Передавай другу мои соболезнования. Как он там?”Тут Илья не выдержал и истерически хихикнул — его с этими соболезнованиями сегодня доконают.“Позвони, как сможешь”Илья усмехнулся и набрал в ответ:“Пока не могу говорить. Мы в ритуалке щас. Тут жесть”Затем подумал и дописал:“Другу очень хреново”Мгновенно появилась иконка, извещающая о том, что Нина набирает ответ.“Ну еще бы”“Хорошо, что ты рядом!”Илья писал и стирал несколько раз, но потом всё же отправил:“Да, это уж точно)”Звякнул колокольчик и хлопнула дверь, на улицу вышел Петя, недовольно натягивая шапку. Илья тут же спрятал телефон в карман, протянул руку для сигареты. Они оба прикурили от одного огонька, защищая его от ветра ладонями, и некоторое время молчали.— Ну ты как? — наконец спросил Петя.— Нормально. Не люблю похоронную тему просто.— А кто ж ее любит?Илья усмехнулся.— Ну, судя по всему, эта Мартынова, мама Мартыновых, обожает обустраивать похороны. Иначе зачем ей лезть в чужие.Петя мимолетно улыбнулся.— А, ты тоже заметил?— Что?— Да она ж просто вылитая Мортиша Аддамс — вся в черном, бледная, строгая такая. Ей небось не привыкать.С такой точки зрения Илья на ситуацию не смотрел. И потом — надо же, он думал, что Пете понравилась эта Мартынова, очень уж он пристально на нее смотрел, ловил каждое слово, да и поссориться с ней не дал, а оказалось он в своей голове какое-то другое кино прокручивал.— Интересно. Мне она показалось похожей на Маргариту Николаевну.— Кого?!— Ну Маргариту же. Как там было: “Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы, любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, так поражает молния, так поражает финский нож!” Эту Маргариту.Петя вдруг рассмеялся в голос и посмотрел на него лукавым взглядом, как с того селфи на заставке.— Интересные вещи у тебя в голове происходят, Илюш.— У тебя сейчас всё равно интереснее.— Один-один. Ладно, пойдем внутрь. Они там вроде закончили, тебе только свою подпись на договоре поставить нужно.Илья озадаченно моргнул.— На каком договоре, с дьяволом, что ли?— С хуяволом, блядь, ну, Илюх! Обычный такой договор об оказании услуг, только ритуальных, чтобы всё чин по чину. Ты заказчик, Мартынова платит, все контакты тоже дублируются на нее, чтобы тебя лишний раз не дергать.

— Просто странно, что для этого нужен договор. Это же просто гробы и венки.— Гробы гробами, а везде работают люди и накосячить могут. По сути это для нас страховка больше, а для них бюрократия. Давай уже, зануда.— Сколько насчитали?Петя остановился, развернулся и мягко взял его за плечи, пристально глядя в глаза.— Послушай, сколько бы не насчитали — не думай об этом. Похороны всегда дорого. Но ты ничего ей не должен, не чувствуй себя виноватым, она же сказала, что делает это не ради тебя. Это для нее как благотворительность — могла в приют котиков эту сумму отправить или на аукционе картину купить, но на наше счастье она Мортиша Аддамс и любит похороны.— Тебя это всё забавляет, правда? Смешно тебе?Улыбка Пети тут же погасла, и Илья почему-то почувствовал себя гадом — еще больше, чем до этого. Ну что он в самом деле, как этот.— Нет, Илюш, мне совсем не смешно.Он отпустил его плечо, как-то странно поднял ладонь, словно хотел коснуться его лица, убрать снег с волос или поправить воротник, но Илья не стал дожидаться продолжения движения и отступил на шаг. Петя поджал губы, сжал пальцы в кулак и тут же опустил руку безвольно. Обиделся, но явно ненадолго — сейчас он вцепился в Илью бульдожьей хваткой и вряд ли простой грубости, или странного поведения хватит, чтобы избавиться от него.

Подписи и окончательные расшаркивания не заняли много времени. Илье пришлось записать еще и номер Ивана на всякий случай, взять визитку и даже какие-то купоны.

— Ну что ж, осталась только выписка из морга, и можем приступать. Она у вас?Илья с Петей переглянулись.— Блядь.Петя тут же расплылся в очаровательной улыбке и повернулся к Мартыновой.— Они звонили нам сегодня с утра, нарвались на разбуженного меня. А Илью они вообще не уважают. Елена, вы не могли бы съездить поговорить с ними, ну или хотя бы подбросить нас до больницы?Мартынова посмотрела на часы, потом скользнула взглядом по Пете и остановилась на Илье. Тот не знал, какой реакции от него добиваются, и просто пожал плечами.— Хорошо, я поеду с вами. Иван, можно будет отправить вам скан документа или фото?— Да, конечно, как вам будет удобно.В чужой машине Илья чувствовал себя неуютно, тем более Петя отсел на переднее сидение и болтал с Мартыновой о каких-то пустяках вроде будет ли завтра снег и как вообще жить с этой погодой. Откуда-то вернулось раздражение. Неправильность происходящего, своя собственная неуместность сводили с ума. Что он вообще делал здесь, в этом месте, с этими людьми? Он заерзал на сидении и телефон в кармане неудобно перевернулся, уперся в бедро углом. И кто только придумал делать такие лапти? Когда Илья садился мобилки еще помещались в ладонь, с трудом, правда.Петя, словно почувствовав его нервозность, обернулся и подмигнул ему.— Всё в порядке?Илья пожал плечом и уставился в окно, надеясь, что тот просто отвалит. Но Петя так и просидел всю дорогу, слегка повернувшись и периодически сканируя его взглядом.В морге к нему пристала какая-то медсестра, или санитарка, и в итоге развела на отпевание в церкви. Илья сам был виноват — не смог заставить себя зайти даже в кабинет за документами, отправил Мартынову со своим паспортом и Петю в качестве моральной поддержки. Хотя, впрочем, любой другой сотрудник наверняка точно так же в доле с местной часовней и предложил бы те же услуги. Илья отдал пять тысяч, и как раз в этот момент из-за двери вышла Мартынова.

— Завтра будет отпевание. В десять.У Мартыновой на лице было написано всё, что она думает об этом решении, но вслух она сказала другое:— К сожалению, я не смогу прийти, у меня аллергия на ладан. В церквях часто становится плохо. Но я позвоню Ивану и всё согласую, хорошо?— Спасибо.