Часть 1. (1/2)
?Жизнь очень короткая и очень длинная одновременно. В ней может быть многое: радость и горе, отчаяние и веселье, оптимизм и пессимизм, мир и война, любовь и ненависть.
Можно сделать много добрых дел и также сотворить множество различных, мерзких поступков, совершить тяжкие грехи. Позволяется нам помочь родному грызуну, поддержать во всех начинаниях и провалах, и оскорбить его, унизить, заставить страдать, в конце же сего мракобесья – убить или возненавидеть до смерти. Нам разрешают делать выбор жизненного пути, в то же время как другие стараются контролировать твои решения и действия. Вроде бы ты свободен, но все равно не выходишь из-под чьего-то крыла, полной заботы.
У нас могут быть друзья и враги. Знакомые и неприятели. Мы имеем возможность узнать друг друга лучше, понимать мотивы поступков, поверхностные эмоции и скрытые увлечения, но допускается то, что друзья не понимают того, что чувствуют другие или как размышляют.
Грызуны наслаждаются жизнью, но и также страдают от неё. Они ждут счастливые минуты, и остерегаются, боятся последних секунд жизни. Одну и ту же личность они могут освистывать за спиной, а при нем вести себя хорошо и льстить красивыми словами. Животные хотят быть в большой компании, где можно повеселиться, в другое время остаться в одиночестве, чтобы никто их не трогал. Все хотят справедливости, но ничего не делают, чтобы она восторжествовала. Кто-то родился красивым, другой родился уродом, и почему же так несправедлива судьба?
Сначала они хотят жить, полностью отдавая себя хорошим воспоминаниям, потом же лишь оказаться мертвыми, больше не вспоминая грустные моменты. Вначале они улыбаются, светятся от счастья, в конце плачут, выпуская из себя весь негатив.
Несмотря на все эти очевидные противоречия, такова наша жизнь, какая она есть. Она милосердна и жестока. Но без боли не будет наслаждения. Без любви не будет и ненависти. Многие противоречия толкают нас на правильный или неправильный выбор. Мы все испытывали подобное и познали все прелести того, как прекрасно – быть живым здесь и сейчас. Кто знает, как будет складываться наша судьба по ту сторону – после смерти…?.
Последние слова писались с длительными перерывами. Ему было очень больно физически и духовно написать о смерти. Рука, держащая перо, дрожала и отказывалась двигаться. Парень заставлял себя закончить свои мысли на пожелтевшейи потрепанной бумаге в дневнике, имеющий твердый переплет. ?… Я рад, что мне довелось жить в этом мире. Никогда не пожалею о том, что я попытался как-то разнообразить свою жизнь?.
Сильный стук по столу. Рука пишущего опустилась от бессилия. Перо выкатилось из тонких пальцев. Глубокий усталый вздох раздался из сухих губ.
?Чем только не займешься, пока дожидаешься своей скорой кончины? - горько усмехнулся в мыслях Кеннет Шпротски, расслабившись на мягком невысоком стуле. Диктатор наклонил голову к спинке стула, начал разглядывать темный сырой потолок своими больными глазами, высохшими и раздраженными.
В последнее время тиран не спал, словно боялся больше никогда не проснуться. Постоянная боль внутри не давала ему заснуть, она преследовала, делала больно, напоминала о себе и о смерти. Он не ел несколько дней, что пагубно повлияло на активность и здоровье парня. За него беспокоились подчиненные, но тот не подавал виду, что у него все плохо.
Обессиленный енот продолжал сидеть неподвижно, словно застывшая фигура. Почти все силы он истратил, а новой так и не получил. Только и остается, что лишь делать вещи в своем разуме, не надеясь на то, как сделать то же самое, только в реальности. В его ум приходят различные мысли о том, как бы поскорее отмучиться и перестать страдать в этом невыносимом сосуде под названием тело.
?Сегодня же прощенное воскресение. Как же смешно. Меня будто наказывают и заставляют просить прощения у всех, с кем я был рядом или виделся всего лишь раз. Но ведь это бессмысленно. Мне не нужно чье-либо прощение, чтобы просто спокойно умереть? - думал Кен с кривой усмешкой, полной боли. Он считал подобную ситуацию слишком ироничной.
Рассудок повреждается. Трезво мыслить больше не удается. В голове лишь страдание и боль. Парень потерялся в отсчете времени. Сколько времени прошло после того, как он осознал, что серьезно болен? Несколько дней? Неделя? Месяц? Это младший Шпротски спрашивал своего подчиненного ученого, который каждый день заходит к больному.
Вот и подошло то самое время.- Командант, - тихо и неуверенно позвал диктатора пришедший Зитзи с медицинскими принадлежностями. Заинтересованно наклонив голову, он взглянул на сидящего Кена, который уже не мог повернуться лицом к нему.
Тот даже не подал виду, что заметил присутствие опоссума в белом халате и продолжал смотреть куда-то вверх. Даже никаких звуков не издал, лишь гнетущая тишина.
Ученый пожал плечами и подошел к письменному столу, где разложил различные лекарства в виде сиропов и таблеток, мокрое холодное полотенце.
- Вы как себя чувствуете? – словно мудреный опытом врач спросил он, доставая из кармана халата градусник.
Кен опустил голову и почувствовал, как у него онемела шея. В глазах помутнело. Виден был лишь силуэт зеленых перчаток изобретателя, который снимал фуражку с головы диктатора.
- А по мне не видно? – глухо произнес свой риторический вопрос больной.
?Хуже некуда уже. Мне плохо. Я хочу излечиться или же умереть, чтобы не страдать!? - говорило с ним второе ?я? из остатков прежнего разума.
Зитзи посмотрел на своего начальника жалобным взглядом. Он не мог представить, как страдает другой, и сильно переживал по поводу того, что будет, если могущественного правителя свалок не станет.
Всеми силами умник пытался создать лекарство от болезни, убивающей диктатора изнутри, но безрезультатно. В очередной раз он принес образец новых соединений целебных веществ, чтобы испытать их на больном. И снова опоссум в белом халате надеется, что на этот раз все точно сработает. Как много сил тратится на то, чтобы спасти енота от неминуемой гибели, и все впустую. ?Но нет причин сидеть, сложив руки, и сдаться на полпути? - именно так размышлял Зитзи. Мокрый и грустный взгляд опоссума прошелся по помутневшим зелено-коричневым глазам, потрескавшимся сухому носу и губам, которые были также сухи, как и пески в пустыне.
- Вы хотите пить? – ученый подносит стакан воды к руке Кеннета. Руки его дрожат, словно боится сделать что-то не то, или сделать еще хуже умирающему еноту.
Глядя на безвольное тело парня в форме, он невольно вздрагивает от ужаса. Страшится взглянуть снова на лицо отрешенного тирана, чтобы увидеть, какое оно безжизненное, будто молодой парень плюнул на то, что произойдет с ним дальше, как боль разрывает на части здоровое тело и разум. Изобретатель отодвинулся подальше. Кен как-то равнодушно посмотрел на стакан с водой, думая, что он его не поднимет. Собравшись с последними силами, заветный сосуд приближался к губам енота. Он отпивал пару глотков быстро, как только мог, и потом поставил стакан на стол. Пытался экономить последнюю энергию, что у него осталась.
Зитзи, пронаблюдав за этим, удовлетворительно кивнул, и поднес градусник к правителю свалок к лицу, молча показав головой, чтобы тот его взял ртом. Кен повиновался и острыми зубами прикусил его, чтобы он держался.
- Не волнуйтесь, командант, я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы вы были снова здоровы. Я почти нашел формулу лекарства, которое поможет вам встать на ноги, - успокаивал ученый начальника, наблюдая за его реакцией.
Больной лишь грозно щурил глаза и ничего не говорил.И так было понятно, что он осуждает своего ?доктора?, который в очередной раз говорит об этом, о чудном исцелении. Но ведь так продолжается долго, и не стало легче мученику, лишь шло все к безысходности и страданию.
?Может, все-таки, попросить его об этом?? - спрашивал себя младший Шпротски. Он, казалось, нашел выход из своей безвыходной ситуации. Но только никогда не решался уговорить близкого подчиненного так поступить.
Ведь это тяжкий грех. Гораздо хуже, чем просто напакостить очередной шуточкой в душе или просто оскорблять за спиной начальника. Вряд ли такой малодушный опоссум сможет взять на себя ответственность за данный поступок.- Ноу-Нек недавно сообщил, что свалки, которые захвачены нами, в полном порядке. Ни одной сегодня не потеряли, - рассказывал Зитзи последние события дня, - Также он сказал, что напал на след Сопротивления. Сейчас пытается обнаружить, где находится их база. Тиран слабо усмехнулся. Похоже, они сейчас поднялись с колен. Крысиная армия работает оперативнее, чем думалось. Достойно защитили свалки, да еще возможно то, что и база ФОС найдется, и тогда империя просто раздавит их, словно надоедливых тараканов. Усмешка Кена мигом испарилась, он думал, почему с ним несправедлива судьба. Ведь только начало все получаться, становится лучше, но тут болезнь ему не позволяет насладиться радостным моментом в истории Мусорной Империи.
Изобретатель видел быструю смену настроения енота в форме и лишь мог посочувствовать. Он представлял, как тот разочарован в себе, что больше не может управлять армией так же, как и раньше, и вроде крысы без него очень хорошо справляются. Наверно, чувствовал себя ненужным.
- Как только мы найдем Эйба и его команду, то сразу же схватим, и они падут к вашим лапам, - утверждал ?доктор?, крайне наслаждаясь тем, что придумал у себя в голове.
Только радости не было видно на лице диктатора, который раньше мечтал о том, как наконец покончить с повстанцами и захватит все свалки квартала. Почему же сейчас так грустно… ?Похоже из-за этой болезни я перестал радоваться. Я лишь волочу жалкое существование, уже не живу…? - приуныл парень в голубой форме.
Ученый забрал у команданта градусник, чтобы посмотреть температуру.
- О господи, - вскрикнул напуганный Зитзи, - надо срочно сделать укол от повышения температуры.
В спешке и панике он сложил правильно полотенце и приложил к горячему лбу уставшего диктатора. Холодное соприкоснулась с горячим. Больной сразу почувствовал немалый дискомфорт. Даже зашипел то ли от боли, то ли от неожиданности.