День 23. Изнасилование (1/1)

1790 год— Ты прелюбодействуешь с француженкой! Думаешь греховные мысли о замужней женщине! Хорошо живешь.Фройнд зло блеснул глазами, стиснул кулаки, чтобы не сорваться и повернулся, чтобы уйти, и, наверное, все еще могло закончиться обычно, если бы дьявол не дернул Доода за язык.— Такое чувство, что ты ревнуешь. Или завидуешь?Такого Фройнд стерпеть не мог.— Завидую?Он прищурился и взгляд его вдруг стал настолько непривычно острым, что Дооду захотелось отшатнуться. На поводу у своего желания он, впрочем, не пошел. Это же Фройнд, его слуга и друг, никакого вреда он ему попросту не может причинить.— Ревную?Для того, кто за день осушил полную фляжку бренди, Фройнд как-то очень стремительно оказался рядом.— Тебя или к тебе? — прошипел он, хватая Доода за волосы на затылке.Боль от его хватки была не то чтобы сильной, но очень неожиданной и Доод невольно вскрикнул, и выгнулся, притираясь бедрами к бедрам Фройнда. То, что он ощутил, заставило его в шоке распахнуть глаза. Его друг был весьма, весьма тверд и, кажется, совершенно не смущался этим.— Можешь считать, что ты своего добился, — удивительно спокойно заявил он, еще сильнее стискивая пальцы на затылке врача. — Сейчас я покажу тебе, насколько сильно умею ревновать.Признаться честно, Доод ожидал в этот момент, что Фройнд его ударит и даже невольно зажмурился. Но вместо этого ощутил прикосновение губ к губам, достаточно продолжительное, чтобы не ошибиться.— Нет, — он выгнулся еще сильнее, попытался оттолкнуть Фройнда, но вдруг понял, что тот, несмотря на то, что ниже ростом, куда как превосходит его в силе.Тогда он попробовал воззвать к разуму друга.— Тебя же потом замучает совесть, — хрипло проговорил он, упираясь ладонями в его плечи и понимая, что ровно с таким же успехом мог бы пытаться оттолкнуть скалу. — Ты не можешь хотеть такого.— Откуда тебе знать, чего я хочу? Откуда ты знаешь, о чем я думаю, когда вижу тебя с твоими шлюхами?Фройнд легко преодолел его сопротивление, еще раз поцеловал и, рывком развернув, уложил животом на стол.— Не надо, — уже всерьез испуганно попросил Доод, чувствуя, как сползают вниз штаны. — Ты не можешь…— Ты же был на флоте, да Йохан?Фройнд одной рукой с силой надавил между лопаток, не давая Дооду двинуться, а второй на удивление мягко оглаживал его ягодицы, словно пытался расслабить, заставить поверить, что все происходящее ни капли не противоестественно.— Ты же знаешь, как бывает, когда корабль надолго уходит в море. Знаешь?Доод закусил губу и кивнул. О да, это он знал очень хорошо. Ему не раз приходилось лечить раны, так сказать, специфического свойства. Один юнга попадал к нему регулярно, весь в синяках и кровоподтеках, но почему-то только хихикал и мечтательно улыбался, когда Доод пытался его образумить. Ему никогда не верилось, что подобные сношения не вынужденные из-за отсутствия женщин. И уж тем более не мог себе представить, что его друг…От размышлений его отвлекли скользкие пальцы, проникшие внутрь. Доод вскрикнул, забился в крепкой хватке, пытаясь вырваться, но добился лишь того, что его сильнее прижали к столешнице.?Так вот как это происходит, — отстраненно подумал он, чувствуя, как по щекам текут слезы стыда и обиды. — Похоже, нужно использовать смазку. Любопытно, что использует Фройнд??.— Не зажимайся, тогда не будет так больно, — услышал он вдруг и бездумно подчинился. — Молодец.От такой похвалы Дооду захотелось заскулить, но он удержался и лишь закусил губу, чувствуя, как длинные пальцы — он никак не мог понять, сколько их уже — проникают все глубже в его тело, растягивают тугие мышцы, гладят вход и снова оказываются внутри.— Еще немного, — от перемешанного с жадным желанием сочувствия, в голосе Фройнда, Дооду захотелось сжаться в клубок и забиться в угол.— Не надо, Симон, — срываясь на всхлипы, попросил он. — Пожалуйста.— Нет, — холодно отказал Фройнд.Доод не сразу понял, что рука, удерживающая его, исчезла, но, прежде чем он успел хотя бы дернуться, Фройнд подтащил его за бедра ближе к себе и вставил. Крупная головка оказалась внутри практически без сопротивления, два толчка и Доод ощутил щекочущее прикосновение лобковых волос к своим ягодицам. Фройнд вошел полностью.Было больно. Настолько, что Доод позволил прорваться стону и тут же застыл, закаменел, ощутив мягкое прикосновение к волосам. Его что пытались утешить? Это было даже хуже, чем то, что чужой член сейчас находился в глубине его тела.— Заканчивай, раз уж начал, — срывающимся голосом приказал он. — Ну.— Не торопись и… ах, расслабься же.Фройнд не переставая гладил его и целовал — плечи, спина под задранной рубахой, изгиб поясницы, ягодицы, шея — ничто не осталось без внимания.— Такой узкий, что почти больно, — шептал он на ухо Дооду, начиная двигаться мелкими толчками. — Йохан. Такой горячий. Почему с тобой так трудно?Доод хотел ответить, хотел возразить, хотел сказать, что никогда его не простит, но в этот миг Фройнд задел что-то внутри его тела. Как врач, Доод прекрасно знал, чего именно коснулся Симон, но как мужчина, он никогда не испытывал ничего подобного.— Хорошо, правда? — услышал он негромкий смех, сопровождающийся новым медленным и сильным толчком.?Нет, — мечтал крикнуть Доод. — Мне совсем не хорошо!?Но тело, расслабленное наслаждением, предало его, бедра сами по себе качнулись назад, принимая, позволяя войти еще глубже. Да, да, он хотел еще раз ощутить этот разряд удовольствия.— Подожди. Сейчас будет еще лучше.Фройнд неожиданно покинул его тело, развернул, укладывая спиной на стол, широко разводя его колени в стороны, и снова вошел. Мгновение он жадно смотрел в лицо Дооду, а потом наклонился и нежно, почти благоговейно, поцеловал его в мокрые щеки, стер ладонями следы слез.— Я никогда бы не сделал тебе больно, — толкаясь внутрь и почти полностью выходя, сказал он. — Ты веришь?— Да, — выдохнул Доод и он действительно в это верил.— Я хотел тебя, кажется, всегда. Понимаешь?Новый толчок, еще более глубокий, пришелся точно в ту точку, которая уже однажды подарила Дооду удовольствие. Он ничего не ответил, он даже не понял, что Фройнд о чем-то его спрашивает, полностью захваченный удовольствием. Он не должен был, не мог его испытывать, он не имел права настолько хотеть, особенно учитывая условия, в которые его поставили, но бороться с собой не имел ни малейших сил.— Ты слышишь, Йохан?Сильные пальцы сжали его челюсть и Доод, открыв глаза, увидел нависающее над собой лицо Фройда. Тот чего-то от него хотел. Чего? Ведь он и так взял уже все, что у него было. Чего ему еще?— Йохан…Голос Фройнда был ломким, задыхающимся, но толчки, сильные, отчаянные, которыми он буквально вбивал Доода в стол, оставались ровными и четкими.— Йохан, посмотри же на меня.Доод подчинился, перевел плывущий взгляд на друга и увидел, что тот плачет. Страшно, беззвучно, сотрясаясь в рыданиях. Ему вдруг захотелось сказать Фройнду, что все в порядке, что не надо так казниться, что все обязательно будет хорошо, но слова на язык не шли, теряясь в накатывающем удовольствии. Его не слушались ни разум, ни собственное тело. Последнее становилось все легче и легче, пронизывалось огненными икрами, которые сливались в один огромный яркий шар.— Симон…Он то ли выкрикнул, то ли прошептал имя друга, и провалился в бушующий огненный шторм.-…завтра же.Йохан Доод пришел в себя, лежа на боку, на собственной кровати, по уши закутанный в одеяло. Все его тело гудело от непривычной истомы, а зад слегка саднило. Утром, похоже, будет проблематично сесть. Хорошо еще нет никаких срочных дел.— Да, так я и сделаю.Громкий голос Фройнда выдернул Доода из его размышлений.— Что ты сказал?Его голос прозвучал хрипло и невнятно, а горло тут же запершило так, что он не удержался, закашлялся.— Вот, выпей воды.У его губ оказался стакан, правда, руки, держащие его, так тряслись, что часть воды тут же оказалась на одеяле.— Отдай, — прохрипел Доод, отобрал стакан и жадно допил оставшуюся воду.— Тебе надо полежать, — проговорил, старательно отводя глаза, Фройнд.— Еще совсем недавно ты был куда смелее, — не удержался от шпильки Доод.— Йохан, — с мукой в голосе сказал тот и тут же, вздрогнув, наклонил голову. — Простите, господин Доод.— Фройнд… Симон…Доод не знал, что сказать, но только понимал, что совсем не хочет видеть друга вот таким, сломленным, униженным. Даже несмотря на собственную боль.С трудом отодвинувшись к стене, он похлопал рукой по кровати.— Иди сюда.— Я уеду завтра же.— Не пори чушь.Фройнд вскинулся всем телом и в глазах его было столько изумления, что Доод едва не рассмеялся.— Я причинил тебе боль.— Да.— Я…тебя…Фройнд не смог договорить, отчаянно покраснев.— У меня нет сил вести этот разговор прямо сейчас, — спокойно и твердо сказал Доод. — Иди сюда и ляг.Помедлив, Фройнд подчинился, осторожно сел на край кровати, потом лег, но так, чтобы ни в коем случае не коснуться Доода даже краем одежды. Впрочем, кровать была настолько узкой, что он тут же едва не свалился на пол.— Ну хватит. Симон, ты сейчас упадешь.— Йохан, я…Доод не дал ему сказать, прижав к его губам палец. Потом аккуратно коснулся его плеча и притянул к себе.— Мы будем говорить завтра. А сейчас у меня нет сил. Думаю, у тебя тоже.Он обнял Фройнда, уткнулся лицом в его грудь и закрыл глаза.Завтра. Все остальное завтра.