День 13. Сожжение (1/1)

1790 годЙохан Доод употреблял опиум очень редко. В отличие от множества друг людей, его грезы были не такими уж приятными, чтобы возвращаться к этому пороку снова и снова, и все-таки, иногда он это делал. Особенно, когда ужасы реальности перевешивали и до боли хотелось забыться хотя бы так.?И не надо меня осуждать, я просто слишком устал?, — очень хотелось сказать ему Фройнду, застывшему в дверях с поджатыми губами, но язык не слушался, как Йохан не пытался его заставить.Это злило. Но еще сильнее злило выражение лица друга. Вот удивительное дело! Свое собственное пьянство тот никак не осуждал и отказываться от него не собирался, но стоило только Дооду выкурить трубочку, как неодобрение столь ужасающего поступка на несколько дней повисало в воздухе их комнат. В такие моменты даже еда, которую готовил Фройнд приобретала вкус его недовольства, а делить с Доодом постель он отказывался наотрез.— Ну хватит.Колени были как ватные и лучше всего было бы остаться дома, но Йохан больше не мог смотреть на Фройнда. Поэтому он отложил все еще истекающую дымом трубку, встал и, подхватив шинель, покачиваясь, вышел из дома. Вот так вот. Ну и пусть на улице мороз. Уж лучше прогуляться, пока недовольство друга слегка не поутихнет.?А может, просто надо было ему предложить?? — задумался Доод и захихикал, представив себе лицо Фройнда.Нет, тот бы точно решил, что он хочет погубить его бессмертную душу дьявольским зельем. К тому же, запас опиума подошел к концу. Сегодня вечером его хватило всего лишь на одну трубку.Покачиваясь и глубоко дыша, Доод дошел до конца улицы, остановился, раздумывая, не спуститься ли к озеру, но передумал. Опиумные пары уже начали развеиваться и он вдруг почувствовал, что ему холодно. Все-таки стоило одеться теплее или хотя бы прихватить шарф.?В следующий раз?, — решил Доод, развернулся было, чтобы идти обратно, и в этот миг его сапоги поехали по льду, прикрытому тонким слоем снега. Точно! Он ведь сам видел, как здесь сегодня весьма неудачно упала фру Нильсен.?И как я только мог забыть?? — еще успел подумать Йохан, а в следующий момент его затылок столкнулся с крепким льдом и в глазах потемнело.Доод не знал, как долго пробыл без сознания, но первым, что он осознал, начав приходить в себя, был шум толпы вокруг. Откуда в этой части их улицы, да еще и ночью, может быть столько народу? В затылке все еще взрывались заряды боли, но он заставил себя открыть глаза и окаменел. Людей вокруг было действительно очень много, вся площадь. Откуда-то донесся голос торговца, предлагающий сласти, но его тут же заглушил многоголосый гомон. Жадный, предвкушающий.Что вообще происходит? Чувствуя себя отвратительно уже не столько из-за боли, сколько из-за устремленных на него десятков глаз, Доод попробовал дернуться и с ужасом понял, что привязан к чему-то. Как мог, он вывернул шею и понял, что привязан к длинному столбу. Вязанки дров и хвороста, которые Йохан заметил вокруг только теперь, не оставляли иного толкования чем то, что его собираются сжечь.Но почему? За что? Доод попробовал дернуть руки сильнее, но кроме усилившейся боли ничего больше не добился.— Колдун! — завопил кто-то в толпе. — Сжечь колдуна!Толпа заволновалась, загомонила, из нее в Доода полетели яйца и огрызки яблок. К счастью, ни один из метающих не был достаточно меток, чтобы попасть в него.?Отмывать яйца — такая гадость?, — подумал Доод. — Фройнд был бы расстроен?.В этот миг люди, стоявшие впереди, расступились, пропуская кого-то и Йохан даже засмеялся от облегчения.— Ну наконец-то, — улыбаясь, сказал он. — Ты объяснишь мне, что это за представление?Вышедший из толпы с молитвенником в руках Фройнд был мрачен. Он смерил Доода взглядом, покачал головой и, повернувшись спиной, обратился к толпе.Доод его слов почти не слышал — снова что-то про колдовство — его все более проясняющееся сознание отмечало детали, которые он предпочел бы не заметить. Куда более низкие, чем ему привычно, дома, еще большая, хотя раньше это показалось бы невозможным, грязь на площади, странная одежда на людях, которую он точно где-то видел.?На гравюрах, — вдруг осенило Доода. — Я видел ее на старых гравюрах?.— Колдун должен быть сожжен, — ворвался в его сознание громкий голос Фройда.— Но закон о колдовстве отменен, — закричал Доод. — Уже больше десяти лет как!— О нет, ты ошибаешься, — повернувшись к нему, зло усмехнулся Фройнд. — Он не будет отменен никогда. По крайней мере, до тех пор, пока вы, исчадия Ада, развращающие тела и души других людей, не сгинете совершенно.При виде злобы, исказившей черты его такого, всегда спокойного друга, Доод потерял дар речи. Все было бессмысленно, ему не оправдаться, ему даже не развязать руки, чтобы попытаться вырваться из костра.Фройнд взял у стоящего рядом стражника факел и сунул его в груду хвороста.— Гори, колдун, — с улыбкой сказал он и отступил назад, спасаясь от взвившегося к небу пламени.Доод лишь съежился и вскрикнул, глядя как огонь быстро пожирает сухие ветки и подбирается все ближе. Одежда уже тлела, жар ощущался на коже. Еще мгновение и пламя вцепится клыками в его тело, сожрет, точно как и дрова, оставив за собой дотлевающие угли и кости. Йохан чувствовал его на себе, понимал, что вот-вот сгорит, но мог только одно — кричать.— Доод! Йохан! Да что же это такое!Крепкая пощечина заставила Доода замолчать и открыть глаза. В ужасе он обвел глазами комнату, ожидая увидеть полыхающий костер, и, дрожа и всхлипывая, обхватил себя руками, и уткнулся лбом во что-то мягкое.— Тебе что-то приснилось? — раздался голос над головой.Он смог только кивнуть, чувствуя, как постепенно прекращается дрожь.— Фройнд? — слабо спросил он. — Это ты?— А кто же еще?Доод запрокинул голову, взглянул в удивленное и немного испуганное лицо друга, и, выдохнув, снова уткнулся ему в живот.— Пообещай, что не станешь сжигать меня на костре, ладно? — глухо попросил он.— Вот говорил же я, чтобы ты не курил этот проклятый опиум, — с явным облегчением проворчал Фройнд. — Лучше бы бренди выпил, право слово.— Пообещай, — потребовал Доод, чувствуя, как друг гладит его по волосам.— Ладно, обещаю, — уже откровенно смеясь, сказал тот. — Ложись.— И ты со мной, — Доод потянул его за руку, пристально глядя в глаза.Он ожидал, что Фройнд откажется, скажет что-нибудь резкое, как иногда случалось, но друг промолчал, только вздохнул, переступил босыми ногами, и кивнул:— Двигайся, я совсем замерз.Улыбка сама по себе появилась на лице Доода и он быстро подвинулся к стене, освобождая место. Фройнд быстро задез в кровать, укутал их обоих в одеяло и приказал:— СпиЕго голос был немного похож на голос того Фройнда, что во сне попытался сжечь Йохана, но он решил не обращать на это внимания и покорно закрыл глаза. И ему ничего не снилось.