День 7. Синяки, царапины, прочие незначительные травмы. (1/1)

Нарния— И как тебя опять угораздило?Помогая Питеру подняться на ноги, Эдмунд старательно говорил с глубоким возмущением, показывая, как сильно его задевает неосмотрительное поведение брата, хотя на самом деле, ничего не чувствовал, кроме опустошения и усталости. Просто это длилось уже так долго, что больше не мог реагировать, пусть даже и должен был.Они все изменились после возвращения, но Питер больше всех. Он постоянно лез в драки, рвал одежду, получая нагоняи от матери, не раз ходил в школу с синяками и, как подозревал Эдмунд, так будет и дальше. И он не знал, что лучше — подобное агрессивное поведение старшего брата, или демонстративная забывчивость старшей сестры.— У тебя снова кровь из царапин идет, — заметил Эдмунд и достал из кармана чистый белый платок. — Ты что, с кошкой дрался? На, вытри.Питер что-то благодарно буркнул, привалился спиной к стене и прижал к щеке платок. На брата он подчеркнуто не смотрел, что говорило о том, насколько ему стыдно. Эдмунд позволил себе один вздох, глядя, как белая ткань платка быстро покрывается бурыми пятнами. Придется сегодня хорошенько постараться, чтобы не осталось следов.Следы… Он вдруг задумался, припоминая, как было там, в Нарнии. Наверное, проще. В волшебной стране, куда нет доступа большинству людей, они действительно были избранными, их берегли. Правда, иногда так настойчиво, что Эдмунду начинало казаться — готовят, как свиней на убой. Не дай бог какое-то повреждение или еще хуже — синяк! Ох, что тут начиналось — примочки, присыпки, мази, и чуть ли не целые консультации благообразных врачей-фавнов. Нет, само собой, когда король (или королева, что также случалось) щеголяет фонарем под глазом — для его репутации это не слишком хорошо, но Эдмунд часто думал, что они перегибают палку. В конце концов, они четверо — просто люди, далекие от совершенства, а вовсе не статуи с матово-белой, идеальной кожей и застывшими улыбками.Хотя, сейчас, там, в далекой стране, куда больше нет надежды когда-нибудь попасть, они именно такие. Изваяния из мрамора. Совершенства. Наверное, теперь их подданные довольны.?Они хотели как лучше?, — напомнил себе Эдмунд и, бросив короткий взгляд на Питера, снова опустил голову.Вот бы сейчас оказаться в любимом кресле у камина, с бокалом глинтвейна в руке, прихлебывать горячее вино и, посмеиваясь, наблюдать, как придворный лекарь Тит, недовольно поджав губы, лечит разбитый нос Питера. Такое случалось не раз, стоило брату в поединке не уследить на краем собственного щита.— Чему ты улыбаешься? — вдруг услышал он и, вскинув глаза, поймал болезненный взгляд Питера.Наверное, тот решил, что Эдмунд смеется над ним и, хотя это было совершенно не так, сил что-то объяснять он себе не обнаружил.— Идем домой, мама будет волноваться.Это было единственное, что он смог сказать, поскорее выбрасывая из головы видение строгого фавна, горящего камина и теплого домашнего уюта. Еще не хватало расклеиться сейчас, когда брату нужна помощь.— Идем, — тверже сказал он, уже без улыбки. — О твоих ранах маме я не скажу.