Глава XV (1/1)

Ники вздрогнул, когда бутафорский меч с грохотом свалился со стула.?Да что же это такое, совсем расклеился, все из рук валится?,?— костерил он себя, стянув с кожаный горжет и принимаясь за брюки. Хотелось поскорее сбежать прочь из студии, чтобы не видеть больше пустого, холодного, но по-прежнему горячо любимого темного взгляда, не избегать удрученного?— режиссерского, не слышать шепотков за спиной.Теперь двое ведущих актеров обитали в разных гримерках, сам Ники об этом не просил, а значит… значит об этом позаботился Яков Петрович. Вне площадки вот уже две недели они не пересекались от слова совсем, даже обедать Ники теперь ходил в компании молчаливой, бросающей на него странные сочувственные взгляды Маши, или за ним заезжал Эраст Петрович и отвозил в кафе поблизости.Каждый вечер, закрывая глаза, Ники думал о том, почему так поступил в тот самый вечер, когда услышал в трубку полоснувшее каленым железом по сердцу: ?Я рад, Николай Васильевич?. Может быть, стоило перезвонить сразу же, попытаться все объяснить, или вообще вызвать такси и рвануть к Якову Петровичу, чтобы сказать о самом главном, глядя прямо в глаза. Но прежде чем Ники пришел в себя, его обняли теплые сильные руки и увлекли прочь из торгового центра, так мягко и уверенно, словно их хозяин понял все без слов. Очнулся Ники уже на просторной кухне Фандорина и с удивлением понял, что режет овощи на салат под чутким руководством последнего. Эраст Петрович снова был рядом, не пытаясь ничего выспрашивать или жалеть, просто согревал своим присутствием. В тот вечер они ужинали под легкий лаунж, Фандорин что-то рассказывал?— кажется, о Японии, о ее культуре… или о Китае? Ники не помнил, не слушал практически. Или?— не слышал, потому что глотал слезы вместе с казавшейся абсолютно безвкусной едой. Фандорин, видя это, ласково кивнул на благодарное ?спасибо? и отправил его отдыхать.В выделенной ему Эрастом Петровичем комнате на Ники обрушилась тишина. Такая густая и звенящая, что впору почувствовать себя последним человеком на планете. Ники неловко присел на постель, сверля глазами телефон, а затем, решившись, раз за разом стал набирать тот самый номер. Ему неизменно отвечали: ?Аппарат абонента временно недоступен или находится вне зоны действия сети?. Ники уже почти решился на пространное покаянное смс, как вдруг в дверь постучали.—?Как вы, Ники? —?спросил возникший на пороге Эраст Петрович. —?Не переживайте, все обязательно образуется, я обещаю.И то ли от этих простых слов, от мягких, но уверенных ноток в голосе, то ли от искренности, с которой это было сказано, Ники вдруг всхлипнул, а когда, бесшумно приблизившись, его обняли за плечи?— и вовсе разрыдался, дыша в крепкий мужской пресс и орошая слезами легкую домашнюю рубашку Фандорина.Сколько они так просидели, Ники не знал. Эраст Петрович принес ему стакан воды и только удостоверившись в том, что Ники успокоился и ушел в ванну готовиться ко сну, оставил его одного.Благодаря этой ненавязчивой поддержке Ники не скатился в тихую истерику и даже смог заснуть той ночью. Не сразу конечно, а устав пялиться воспаленными глазами на не подающий признаков жизни смартфон, чтобы утром проснуться с одной-единственной мыслью: его посчитали ?сучонком?, не заслуживающим доверия, способным ?крутить роман? одновременно с двумя мужчинами; иного объяснения поведению Якова Петровича не было, а значит, следовало отплатить равноценной монетой?— сделать вид, что великолепный Гуро ничего для него не значит. Ведь он, Ники, тоже не на помойке себя нашел, у него тоже есть гордость, чувство собственного достоинства, наконец. Почему же он должен оправдываться, извиняться за то, чего не совершал? И вообще, ему хорошо рядом с Фандориным, прошлым вечером давшим понять, что отъезд Ники его огорчит, а потому он останется в этой квартире, пусть даже это кому-то не нравится.На следующий свободный от съемок день Эраст Петрович постарался отвлечь Ники прогулкой и совместной готовкой. Ники был ему благодарен за эту попытку, но назавтра наступил новый съемочный день, и решимость ?не замечать? растаяла, как туман поутру. Ники стоило только увидеть Якова Петровича и его глупое сердце, что все также болело от поруганной любви, зачастило, ладони вспотели, а ноги сами понесли в одном-единственном направлении, чтобы… как на глухую крепостную стену наткнутся на холодный, безэмоциональный черный взгляд, так похожий на тот, из видения.С того самого для обстановка на площадке так резко переменилась, что эту перемену заметили все?— от режиссера до последнего статиста. Ники было очень неудобно перед Брутом, но ничего изменить он не мог.Продолжая предаваться душевным терзаниям, Ники быстро переоделся и поспешил ответить на звонок. Это был всегда пунктуальный Фандорин.—?Ники, я подъехал, жду вас.—?Уже иду, Эраст Петрович.***—?Яш! Да постой же! —?Брут летел по коридору коршуном, спеша догнать ускользающую добычу. Яков, поняв, что уйти от преследования не удастся, остановился.—?Миш, я думал, что на сегодня съемки завершены.—?А у меня к тебе личный вопрос, друг мой Яша.Гуро прислонился к стене. Потолок практически давил, боль в висках?— родная сестра бессонницы,?— не унималась.?— И какой же?—? Доколе будет происходить эта херня?—?Поясни.—?Да все ты понимаешь! —?сорвался Брут?— Что между вами происходит? Куда делась искра?! Еще вчера между вами полыхало, а теперь вы как чужие, волками смотрите вне площадки, словно на дух друг друга не переносите.—?Что ты хочешь от меня услышать? —?устало отозвался Яков. —?Да, сначала мне показалось, что мы с Николаем Васильевичем родственные души, но, как выяснилось, я ошибался. Вот и вся твоя искра.—?Не вешай мне лапшу, Яша… так на душу не смотрят. Ты меня за идиота держишь? Да мы тут ставки делали на то, как долго мальчик продержится под напором твоего… обаяния.—?Миша… язык прикуси,?— почти прошипел Яков, вдруг увидев, как открывается дверь в гримерку Коли, и тот появляется на пороге в пуховике и с рюкзаком в руках.Брут тут же умолк, а потом вдруг усмехнулся.—?Что, свалить мне? Поговорить нужно? —?спросил он, глядя, как мальчик затормозил и с тайной надеждой посмотрел на них с Яковом.Гуро уже был готов кивнуть, но непроходящая обида и возникший в конце коридора любимый бывший друг Расти толкнули его к другому.—?Нет. Ничего не нужно. —?И, резко развернувшись, Яков устремился к своей гримерке…*** ?Принесла же нелегкая??— ворчал про себя Эраст, усаживая явно расстроенного Ники в машину. Ему просто необходимо было отвлечь мальчика от очередного самокопания.—?Как прошел день? —?спросил он, понимая, что молчать сейчас нельзя, иначе Ники опять уйдет в себя.—?Хорошо, сняли все, что было запланировано,?— бесцветным голосом пояснил Ники.—?Вот и хорошо, Мишка любит, чтобы все было по плану,?— ответил Эраст, заводя автомобиль. —?Что бы вы хотели на ужин? Заедем в ту кафешку за эклерами?Ники просто кивал, не слыша. Почему с ним опять не захотели говорить? Чем он заслужил такое обращение? А потом решился.—?А мы можем куда-нибудь поехать, Эраст Петрович? —?спросил он, боясь снова оказаться в четырех стенах комнаты, которую ему совершенно не хотелось называть своей, сколько бы Эраст Петрович ни говорил о том, что Ники может обустроить в ней все по собственному желанию.Эраст удивленно обернулся. Неужели мальчик сам проявил инициативу, впервые за последние недели? Фандорин не ожидал, что Ники будет настолько тяжело переживать разрыв с Яковом. Ну попечалится недельку и переключится, ан нет, не получилось, с каждым днем становилось все хуже, несмотря на все его усилия.А сейчас в глазах Ники снова зажглись исчезнувшие огоньки, он сам попросил отвезти его куда-нибудь, и, судя по интонации, весьма недвусмысленно. Обрадовавшись, что мальчик наконец-то оттаивает и начинает понемногу проявлять свои светлые, яркие эмоции, Эраст ухватился за его просьбу как за соломинку.—?Есть одно место… Ники, думаю вам понравится,?— улыбнулся Фандорин.—?Тогда едем.***Ресторанчик ?Ин тайм? в Марьиной роще был довольно неординарным и отличался от прочих тем, что посетителей там встречали потемки. Все пространство было подсвечено лишь фонариками на столах, а сами столики были отделены друг от друга стеклянными стенами, внутри которых булькали голубоватые пузырьки воды. Все это темно-желтое и голубоватое великолепие встретило их и затянуло в себя с самого порога. Удивленный и заинтригованный Ники последовал за Эрастом Петровичем, чтобы, сев за столик, оказаться вместе с ним в их личном маленьком круге света…Здесь было действительно уютно и немного волнующе-таинственно. Где-то под потолком тихо звучала мелодия?— из тех, что заставляли расслабиться, не думая ни о чем,?— а совсем рядом шумела невидимая вода.Вскоре у их столика соткался из тьмы официант с меню и винной картой, и так же бесшумно исчез. Едва взглянув на цены, Ники обомлел. Все здесь было ужасно дорого, а по экстравагантным названиям блюд было невозможно разгадать их содержимое.Видимо прочитав все эти мысли на лице Ники, Эраст Петрович предложил:—?Доверитесь моему вкусу, Ники?—?Да, но…—?Сегодня угощаю я, а в следующий раз идем туда, куда скажете.Ники кивнул; начинать спорить, нарушая атмосферность подобного места, было бы дурным тоном. Остальных посетителей, благодаря особой подсветке, они не видели, но это не означало, что их не было вовсе, из чего Ники сделал вывод, что здесь можно сидеть часами, не боясь быть узнанным. Душевности ?Амстердама? здесь не было и в помине, зато было в этой темноте что-то завораживающе-интимное. Кровь бросилась Ники в лицо, когда он осознал, что этот поздний ужин ничем иным, кроме как свиданием назвать было нельзя.Когда принесли заказ, Ники признал: готовили здесь действительно изысканно. Отбивная таяла на языке, удивительно вкусный салат был словно приправлен амброзией, а на тарелке Эраста Петровича он и вовсе с удивлением разглядел морского гребешка, как будто окруженного зарослями кораллов.Пока официант разливал по высоким, словно парящим в воздухе бокалам вино, Ники, молчал, но стоило тому отойти, не выдержал:—?Эраст Петрович,?— проговорил он, совсем растерявшись. —?А как же машина? Вы же?..—?За рулем? —?улыбнулся ему Эраст. —?Машину я оставлю. Вызовем такси, если вы не против.—?Не против,?— вернул улыбку Ники, замечая, как блеснули в темноте глаза Фандорина.—?Тогда давайте выпьем за этот вечер,?— проговорил Эраст?— И за наши будущие уютные вечера.Ники пригубил вино, отметив это ?наши? и оценив тактичность Фандорина. Вино оказалось вкусным, подобных ему Ники не пил никогда. Он вообще не любил вино, лишь ради приличия мог пригубить на дне рождения, не желая обижать именинника. От крепкого же алкоголя ему становилось физически плохо, поэтому он очень удивился, когда вместо тошноты и головокружения почувствовал лишь обволакивающее тепло и необычайную легкость. Боль вдруг отступила, как и глухая печаль… вот только отчего-то все чаще вспоминался ?Амстердам? и улыбка Якова Петровича.Эраст любовался Ники. Мальчик явно и мило хмелел. Его голос становился все мягче и мелодичней, поза все раскованнее, а улыбка все мечтательнее.—?О чем вы мечтаете, Ники? —?спросил Фандорин, готовясь услышать что-то интересное.Но Ники был не настолько пьян, чтобы рассказать о самом сокровенном.—?Хочу, чтобы фильм оценили по достоинству, чтобы меня заметили, хочу человека… близкого… и еще… семью хочу, которой у меня никогда не было,?— проговорил он так, что Эраст содрогнулся, поняв, что под воздействием алкоголя мальчик вновь медленно, но верно начал погружаться в свою серую апатию.—?Даже не сомневайтесь, Ники,?— ответил Эраст, понимая что Ники надо срочно встряхнуть. —?Вы обязательно всего добьетесь, а близкий человек… Я очень надеюсь, что он у вас уже есть.Когда теплая рука накрыла его ладонь, Ники не дернулся, не отшатнулся?— наоборот, он поднял глаза, радуясь сходству Эраста Петровича и Яши. Его истерзанное сердце затихло, прибитое алкоголем, а расслабленному телу вдруг захотелось чего-то острого и яркого, чего-то, что заставило бы его забыть обидные слова и скорбно сжатые губы. Забыть навсегда, чтобы не болело.Завораживающие глаза напротив, теплые и пронзительно голубые, но это единственное отличие, и, если постараться, то можно легко заменить любимого другим, который и в самом деле ласковый и заботливый, такой как хочется… Лицо Эраста Петровича расплывается в полутьме, и Ники является тот самый профиль?— гордый, тонкий, чуть надменный.—?Ники, хотите еще чего-нибудь? —?вырвал Ники из приятной задумчивости мягкий шепот. —?Может, десерт?Ники заставил себя сосредоточиться и, оглядев столик, понял, что тарелки уже опустели, как и бутылка чудесного вина. Сладкого не хотелось, хотелось на воздух.?— А можно мы еще погуляем, Эраст Петрович?—?С удовольствием,?— согласился Эраст, которому уже давно было душно и хотелось остаться с мальчиком наедине, но если тому хотелось прогуляться, то кто такой Эраст, чтобы ему отказать.Пока Фандорин оплачивал счет, Ники бездумно пялился на пузырьки в синей воде, а потом послушно оделся и они вместе вышли на воздух. На улице было морозно и ясно. Середина декабря радовала москвичей лёгким морозцем и первым нетающим снегом.Марьина роща не тот микрорайон, чтобы гулять по нему с удовольствием. Все больше полутемные дворы, но сейчас это меньше всего волновало Ники и Эраста.Они неспешно шли по тротуару, соприкасаясь руками и дыша полной грудью, пока Ники не поскользнулся в своих тонких кроссовках. Эраст еле успел его подхватить, а затем уверенно приобнял за талию. Оба рассмеялись от неловкости и, пока Ники перешнуровывал обувь, чуть не ставшую причиной травмы, Фандорин вызвал такси, подавляя в себе желание коснуться лохматой макушки, чтобы проверить, насколько шелковисты на ощупь эти тонкие темные пряди; все же блондином Ники нравился ему больше.***Такси подъехало довольно быстро и хмурый, но вежливый водитель терпеливо ждал, когда его не совсем трезвые пассажиры усядутся на заднее сиденье автомобиля, а потом и вовсе забыл про них, вслушиваясь в последние новости спорта.Ники, немного пришедший в себя на легком морозце, заметил, но никак не отреагировал на то, что к его правому боку крепко прижимаются, а на правом колене недвижимо, но ощутимо лежит горячая ладонь. Ему было хорошо, тепло и спокойно, а прикрыв глаза, он мог представить, что горячая ладонь принадлежит совсем другому мужчине.Эраст Петрович, в отличии от Ники, не был спокоен и умиротворен. Хмель из его головы уже давно выветрился, а вот желание, от которого начало ощутимо потряхивать еще в ресторане, когда бесхитростный мальчик не осознавая, что делает, то облизывал тонкие нежные губы, то запрокидывал голову, показывая белоснежную шею, то неосторожно касался под столом его колена, только нарастало и крепло. Если бы Эраст не был уверен в невинности юноши, он бы решил, что его профессионально соблазняют, но тот просто был собой и от этого его хотелось еще сильнее. А уж когда он поскользнулся и на мгновение прижался своим стройным крепким телом, Эраста откровенно повело. Чем ближе они подъезжали к дому, тем сильнее Эраст убеждался в том, что сегодня у него есть далеко не призрачный шанс наконец заполучить себе желанного Ники. И пусть его единственный раз с мужчиной был очень давно и определенное волнение присутствовало, Эраст больше не собирался ждать. У него в арсенале есть все, чтобы впечатлить и раз и навсегда привязать к себе удивительного Ники Гоголя. Подобные драгоценности на дороге не валяются, и если Яков отступился, Эраст подобной глупости не совершит.Такси подъехало к подъезду и, пока Эраст расплачивался, Ники, о чем-то сосредоточенно думая, ждал его на улице под начавшимся снегопадом.—?Пойдем, Ники,?— проговорил Эраст, неожиданно переходя на ?ты?.Ники перемену в обращении заметил, но ничего не сказал, торопясь зайти в дом, чтобы укрыться от налетевшего вдруг порыва ветра. В ярко освещенном лифте они молчали, но наблюдательный Ники заметил и загоревшийся взгляд Эраста Петровича, и убранные в карманы пальто руки. На лестничной клетке Фандорин с трудом нашел ключом замочную скважину и, открыв двери, пропустил Ники вперед. Зайдя в квартиру следом и всем собой чувствуя присутствие мальчика, который застыл посреди прихожей в полной темноте, хотя отлично знал, где находится выключатель, Эраст тихо выдохнул:—?Ники…Тот стоял совсем рядом?— в проникающем в окна квартиры свете уличных фонарей был виден его силуэт.Эраст, затаив дыхание, протянул к нему руку…Ники не шагнул навстречу, но дал притянуть себя в объятия.