Глава VIII (1/1)

Модная лампа под зеленым абажуром мягко освещала небольшой кабинет. В ее приглушенном рассеянном свете таяли очертания громоздкого стола и высоких книжных шкафов. Яков, облачившись в мягкую пижаму, уселся на застеленный свежим бельем диван и прикрыл глаза. Перед его мысленным взором вставали обрывки происшествий сегодняшнего бесконечного беспокойного дня, который для него начался с приторно-сладкого поцелуя Лизы, а закончился так неожиданно, тонким юношей, сопевшим сейчас в подушку в его, Якова, спальне. Удивительная метаморфоза.Тишина и полутьма давали возможность неспешно обдумать ситуацию и Яков в очередной раз убедился, что распланировал все правильно. Исчезнуть в пылу боя, героически погибнув под пулями было единственно правильным решением. Погибнув и для немцев, и для Советов, Яков развяжет себе руки. Покидать Россию не хотелось до глухой сердечной боли, но выхода не было, да и для СССР он уже сделал все, что мог. Осталось только заручиться обещанием Сопротивления присмотреть за советскими детьми в дальнейшем, и поговорить по душам с тем, кто сейчас сладко спал за стеной. Ведь ?погибать? в одиночку Якову отчего-то совершенно не хотелось.Поднявшись с дивана, Яков, мягко ступая, прошел к двери, ведущей в спальню. Мальчишка уже спал. Дышал ровно и размеренно, трогательно свернувшись калачиком под одеялом. Его разбитое лицо с заплывшим глазом, освещенное тусклым светом фонарей с улицы, было спокойным и умиротворенным, а сон глубок. Осторожно приблизившись, Яков коснулся короткого ежика волос юноши, которые оказались удивительно мягкими, такие приятно пропускать сквозь пальцы…Яков отдернул руку, вновь поражаясь своим странным мыслям. В любом случае, он не позволит юноше снова вернуться на завод, а если Август посмеет хоть что-то вякнуть, то у Якова в руках имеются ниточки, позволяющие держать эту мразь в подчинении.Еще раз невесомо коснувшись волос юноши кончиками пальцев, он осторожно вышел из комнаты, отметив, что его, циника, одиночку и педанта, совсем не раздражало присутствие в его квартире постороннего, хотя еще совсем недавно он терпеть не мог любое вторжение на свою территорию. Этот необычный комсомолец Николай всего за несколько недель одним своим присутствием, и то поодаль, сумел проделать основательную трещину в щитах Якова, которыми тот ограждался, сколько себя помнил, от людей, чувств, эмоций.Выключив свет и устроившись на диване под пледом, Яков, обычно мучительно долго засыпавший, ухнул в сон, как в бездну, едва его голова коснулась подушки.***Разбудил Колю яркий солнечный свет, лившийся из щели между гардинами. Открыв глаза и сладко потянувшись, он мгновенно осознал, где находится. Сразу стало волнительно. Но это было другое волнение. Не страх ежедневной неизвестности, как было в бараке, а волнение от того, что все произошедшее вчера вечером могло оказаться сном.Сон! Странный и волнующий, помнился, но смутно… словно размытая акварель. Но главного Коля не забыл. Мужчину, так похожего на хозяина этой квартиры, который… Коля зарделся, вспоминая поцелуй, и посчитал за лучшее быстрее подняться. Надеть пришлось все ту же бесформенную робу и грубую обувь. Стараясь не шуметь, Коля заправил кровать, расчесался пятерней и решил отправиться на кухню. Биологические часы указывали на то, что еще слишком рано, но этот уже не фриц, видимо, тоже вставал рано, а потому надо было озаботиться завтраком. Вчера они ни о чем поговорить не успели, но Коля решил, что если его взяли помогать по хозяйству, то и готовка за ним. Тем более у него было желание отблагодарить Якова Петровича за доброту. А что может быть лучше сытного завтрака, особенно если ты сам готовить не умеешь. В том, что Яков Петрович абсолютно бездарен как повар, Коля еще вчера успел убедиться, попробовав какао его приготовления.Рассудив так, Коля тихой мышкой прошел через кабинет, боясь разбудить его хозяина, но у самой двери не удержался и обернулся. Не фриц, теперь уже точно не фриц, спал, закинув руку за голову, и его тонкий профиль отчетливо выделялся на фоне темной кожи дивана. Коля нервно сглотнул, ощущая, как опять начинают розоветь щеки, а внизу живота, впервые за долгие месяцы плена, намечается стыдное оживление.Приковыляв на кухню, Коля выдохнул, чувствуя себя отвратительным извращенцем, ничем не лучше того же Августа, почесал чуть заметную щетину и тут же охнул от боли: заныл заплывший глаз, задергала неприятно разбитая губа. Коля прикрыл глаза, пережидая боль и сосредотачиваясь на главном, а главным сейчас был завтрак. Осмотрев шкафы, он пришел к выводу, что из имеющихся продуктов он сможет приготовить очень даже неплохой омлет, достаточный для взрослого мужчины. Он даже не знал, сколько лет Якову Петровичу, вполне возможно, тот был ровесником мерзнущего сейчас в окопах отца… Но здесь и сейчас это было не так уж важно.***Яков проснулся и тут же встал?— не любил он долго разлеживаться,?— и хотел уже направиться в уборную, но потом решил проведать мальчишку. Нет, не будить, конечно, пусть отсыпается, ему сейчас это нужно в первую очередь, а просто убедиться, что все с ним в порядке и за ночь он не заболел после холодного душа и не испарился в неизвестном направлении. К удивлению Якова, кровать оказалась не просто пуста, но и идеально застелена. Но озадачится он не успел. Со стороны кухни послышался шум и характерный звук разбиваемых в сковородку яиц. Заинтригованный, Яков, проигнорировав ванну и все физиологические потребности вместе взятые, прошел на кухню, чтобы увидеть удивительную картину. Комсомолец Алов, высунув кончик языка от усердия, взбивал в плотную пену яйца и молоко, наверняка собираясь готовить омлет.Яков с трудом сдержал улыбку.Сосредоточенный мальчишка его не замечал, но Яков, увидев отвратительную ссадину на скуле, сам заявил о себе. Без слов прошел к Николаю и властно подхватив за подбородок, заставил посмотреть себе в лицо. Мальчишка застыл, прижав миску с будущим омлетом к груди, но не дергался, давая рассмотреть налившиеся за ночь синяки. Яков удовлетворенно хмыкнул, отпуская свою руку и только потом поздоровался.—?Доброе утро, Николай Васильевич. И что же это вы забыли на моей кухне в столь ранний час?—?Завтрак готовлю,?— ответил серьезно, но несколько заторможенно Коля, и, сделав шаг назад, снова принялся за омлет. —?Долг платежом красен, вчера вы спасли меня и ребят. Все, что я сейчас могу?— приготовить для вас завтрак, и какао заварить тоже… В отличии от вас.Яков бархатисто рассмеялся мягкому подзуживанию в свой адрес, и Коля, не удержавшись, улыбнулся в ответ. Так, как Яков Петрович, фрицы точно смеяться не умели.—?Вы угадали, Николай, я совершенно ничего не умею на кухне. Так что быть вам при мне кухаркой.С этими словами Яков развернулся и проследовал в ванную комнату, а Коля, глядя ему вслед и совсем даже не обижаясь на подобное обращение, был готов поклясться, что тот насвистывал себе под нос что-то по-пионерски задорное.Едва Яков скрылся из виду, Коля тяжело привалился к столу. С ним действительно происходило что-то странное. От одного-единственного прикосновения Якова Петровича его бросило в жар, легкий запах пота от его пижамы не вызывал отторжения, а странным образом дурманил голову. Коля фыркнул, злясь на самого себя, и принялся жарить хлеб для гренок.***Яков вышел из ванной комнаты умытый, причесанный, благоухающий одеколоном и одетый в свежую рубашку и брюки. К тому времени стол был уже накрыт, и он тут же отметил и легкую, но все-таки сервировку, и чистые салфетки.?А мальчишка-то с секретом. Не так прост, как кажется. Нужно будет порасспрашивать его о семье и жизни до войны?.Яков устроился за столом, но тут же, поглядев на одну тарелку на столе и пустой стул напротив, строго вздернул бровь. Внимательно наблюдавший за ним Коля застыл, не понимая, чем мог не угодить.—?Ты чего мнешься? Садись! —?тоном, не терпящим возражений, произнес этот точно не фриц, и у Коли отлегло от сердца.—?Я… Простите, Яков Петрович,?— попытался оправдаться Коля, все так же не смея сесть за стол. —?Но я еще не понял, что мне можно…Яков без разговоров поднялся и, отодвинув второй стул, мягко, но настойчиво усадил Колю за стол, а потом принес из шкафчика вторую тарелку.—?Ты здесь не пленник, Коля. То, чего тебе нельзя, я озвучу после завтрака, а пока перестань волноваться и ешь, тебе нужно хорошо питаться.Коле оставалось только кивнуть и опустить глаза в тарелку, чтобы скрыть непрошенную улыбку.Надо признать, завтрак у Николая получился на славу. Пышный омлет, идеально пожаренный хлеб, настоящее, правильно сваренное какао. Яков, медленно пережевывая каждый тающий во рту кусочек, удивлялся тому, каким действительно вкусным может быть банальный завтрак. Даже раньше, когда-то очень давно, в том домике в Сербии, Мелица никогда не готовила для него ничего подобного. А уж Лиза?— тем более. К ней Якову возвращаться не хотелось даже мысленно. Тем более?— сейчас. Когда рядом сидел этот удивительно теплый и искренний мальчик. Прямой и честный, и в тоже время?— робкий и стеснительный. Вот даже теперь… Яков поймал взгляд Николая, но тот сразу же спрятал глаза. Странный, но отчего-то такой родной… Как много бы отдал Яков за возможность увезти его подальше от фашистов и авианалетов. Но сейчас лучше не витать в облаках, а думать о насущном. Хотя бы о том, что с юноши надо поскорее снять эти жуткие тряпки.—?Вам бы переодеться, Николай,?— прочистив горло, проговорил Яков, с неприязнью разглядывая его рабочую робу.Коля вновь смутился, потому что ему самому было неловко в этом убожестве рядом с идеальным, застегнутым на все пуговицы Яковом, но, увы, другой одежды у него не было.—?Этот вопрос я решу, но пока придется походить так,?— продолжил Яков, прикидывая, где найти приличную новую одежду и любуясь на еще более смущенного мальчишку, который, видимо, совсем не привык, чтобы о нем заботились. —?А вот помыться вам нужно прямо сейчас, в нормальной ванной, а не под дулами автоматчиков.Николай открыл было рот, видимо, желая поблагодарить, но так и не произнеся ни одного слова, только кивнул.—?Значит, осматривайтесь, мойтесь спокойно, полотенца найдете в шкафу,?— наставительно проговорил Яков, поднимаясь из-за стола. —?Пообедайте, приготовить можете все, что хотите, из продуктов, что найдете на кухне. А я на завод.Яков прошел в коридор и уже накинув кожанку и взяв фуражку, обернулся.—?Спасибо, Николай. Давно я так вкусно не завтракал.И пока мальчишка не начал мямлить в ответ ответные благодарности, продолжил:—?Я обещал пояснить вам, чего нельзя делать в этой квартире. Так вот. Вам нельзя выходить на улицу ни при каких условиях, так же как и открывать кому-нибудь дверь.—?Я понял,?— отозвался Коля, и снова опустил глаза, чтобы скрыть свой живейший интерес к красивым мужским ладоням, сжимающим кожаные перчатки.—?Вот и отлично. До вечера, Николай.Дверь хлопнула, и только тогда растерянный Коля понял, что они так и не поговорили о ?погибну под пулями?.Но переживать о несказанном было некогда. В эту квартиру его взяли прислугой. Потому нужно было шевелиться: тарелки помыть, стол вытереть. Коля все это делать умел. Как же не уметь старшему брату с маленькими сестрами. Нужно еще и об ужине подумать. Хотелось, чтобы он получился не хуже, чем завтрак. Яков Петрович, к счастью, оказался не привередливым в еде, но это вовсе не значило, что Коле не стоит стараться. Но это потом. Сначала и правда нужно было помыться…Коля нашел полотенца там, где ему сказал Яков, и прошел в ванну, которая после заводской душевой показалась ему просто роскошной. Пока ванна наполнялась водой, Коля разделся, осматриваясь. Все здесь было строго по-мужски: зубная щетка, зубной порошок, чистый стаканчик для полоскания рта, одеколон, забытая рубашка…И запах здесь был мужской. Как и в постели Якова, где Коля спал этой ночью. Ведь Яков Петрович перед завтраком здесь мылся. Вода была удивительно теплой, и мыло?— душистым… Коля уже и забыл, какими приятными могут быть подобные, казалось бы, мелочи.Коля забрался в ванну и улегся, вытянувшись практически во весь рост, полностью погрузившись в приятно обжигающую воду. От накатившего блаженства от макушки до пяток прокатилась сладкая дрожь. Еще немного и Коля бы застонал в голос. От теплой воды, от всех этих непривычных запахов, кружило голову. Тело расслабилось, глаза сами собой закрылись.Совсем скоро яркие всполохи под веками сменились мутноватыми картинками. Танцующие в огромной зале с хрустальными люстрами пары, словно ожившая сцена с первого бала Наташи Ростовой, белый полковничий мундир с позументами, странные прикосновения, ложа как в Большом театре, лорнет в чужой руке?— Коля еще до войны читал в ?Правде? статью о премьере ?Ромео и Джульетты?…И вдруг, в одно мгновение, картинки, проносящиеся, как в калейдоскопе, исчезли, сменившись на холодную темноту, из глубины которой пощечиной ударил оклик: ?Выблядок!?, и тут же голые ступни обожгло холодом и Коля, оступившись, провалился в жуткий черный колодец, полный ледяной воды, и закричал, не слыша собственного крика.С огромным трудом вырвавшись из кошмара наяву, Коля понял, что лежит уже в абсолютно остывшей воде, а его ноги и руки мелко подрагивают от пережитого ужаса. А ведь ему показалось, что он непременно захлебнется, не вынырнет из жуткого темного омута, не сумеет полноценно вздохнуть, увидеть свет. После пережитого ванна потеряла для Коли свое былое очарование, в крошечном помещении без окон находиться больше не хотелось, стены словно давили со всех сторон. Быстро ополоснувшись и выбравшись из ванной с колотящимся сердцем, Коля вытерся, надел все ту же ненавистную робу, спустил воду и вышел на негнущихся ногах в узкий коридор. В ушах по-прежнему шумело, в голове было пусто. Очень хотелось прилечь. Доползти до кровати и погрузится в сон без сновидений хоть на пару часов. Вместо ожидаемой бодрости Коля чувствовал жуткую усталость. Страшное виденье словно вытянуло из него все силы.Но подремать Коле было не суждено. Хорошо смазанный замок входной двери покладисто щелкнул, давая понять, что тот, кто открыл ее родным ключом, вот-вот появится на пороге…