Глава 6 (1/2)
Проснулся он переодетым в пижаму на теплой, удобной кровати. В другой комнате. На стуле рядом лежал снежно-белый шикарный мягкий халат. Его “закуски” обнаружились в столовой, у окна, все в тех же костюмах, но без пиджаков и галстуков. Вкусно пахло едой, непривычно, аппетитно. На манящие запахи желудок отозвался голодным урчанием. Прислушиваясь к организму, Яков Петрович едва не прозевал тот весьма занятный факт, что стояли эти двое как-то слишком близко друг к другу, так, что один мог ловить губами дыхание другого. Врожденное и старательно пестуемое любопытство тут же подняло голову. Было в этом всем что-то знакомое и значимое теперь для него. На мгновение Якову Петровичу почудилось, что в этой картинке не хватает какой-то важной детали, той, без которой блекнут краски и теряется смысл сущего. Что-то смущало, дергало изнутри тонко и болезненно, но он никак не мог понять, что именно, и потому раздраженно отмахнулся от этой мысли. Неважно, ему не было деладо каких-то шестерок. Тем более, почти покойников.Едва Яков Петрович возник на пороге, как эти двое синхронно повернули к нему головы с немым вопросом в глазах, даже не подумав отстраниться друг от друга. В их взглядах он без труда прочитал “Чего изволите?”, учтивое, но без всякого подобострастия.
Плечо нестерпимо ныло. Яков Петрович поморщился, думать про странную посылку Завулона и гадать о том, что это в действительности такое, не хотелось,и он снова, привычно демонстративно сделал приметное движение пальцами. Один из близнецов с готовностью шагнул к нему, но второй вдруг заговорил:— Не надо так. Пожалуйста.
Гуро приподнял брови с намеком на легкое раздражение — к тому, что ему тут будут возражать, он готов не был.
— Вам это поможет совсем ненадолго… — Судя по тому как рвано парень втянул воздух, это ему утром досталась почетная обязанность кормить гостяЗавулона, но он быстро собрался и продолжил гораздо уверенней. — У нас есть средство, убирающее боль. Инъекция. Это действенно и совершенно безопасно.
Яков Петрович сверлил парней глазами. Чутье утверждало, что те не врали. А еще подсказывало, что вот сейчас они его действительно боялись: только эмоции эти были какими тостранными — не пахло от них обыденным страхом любого живого существа за собственную шкуру, зато от обоих фонило животным ужасом потерять нечто более важное, чем собственная жизнь.— Как мне вас называть?Гуро надоело мучиться. За прошедшее время он так и не смог ощутить между близнецами достаточно разницы и понять, как их различать. Не видел.— Как вам будет…— Один из парней решил, видно, отделаться общей отговоркой, но, поймав взгляд Якова Петровича, подавился воздухом, сбился, закончил совсем тихо и просто: — я — Андрей. Он — Алексей. Простите.— Что ж вы такого страшного сделали, мальчики? За что Завулон вас приговорил?Якову Петровичу вдруг стало весело, несмотря на боль в плече. Та росла, пульсировала, ударами молота по наковальне отдаваясь в мозг, хотелось либо оторвать к чертям собственную руку, либокому-то — голову.Парни синхронно потупились, пряча глаза и прячась, а потом разом, словно собравшись с силами, уставились ему в лицо, открываясь, будто в реку с обрыва... Якова Петровича эта реакция почему-то умилила до чрезвычайности. Тут же перед мысленным взором встал встрепанный Гришка. Тот, если набедокурил и бывал пойман с поличным, вел себя точно так же.— Завулон запретил говорить.Это сказал Андрей. Яков Петрович мысленно порадовался, что может, наконец,отличить одного от другого, будто печать теперь на каждом невидимая стояла. Ни за что не перепутать.
— Конечно. Но не запрещалмне, при желании, выпытать это у вас. Ведь так? Если мне станет скучно, например… — Яков Петрович улыбнулся своей фирменной улыбкой. В его лучшие годы от этой ухмылки самые закаленные мужи падали в обморок. Приятно было вспомнить...Парни же неосознанно шарахнулись назад, вжимаясь задницами в подоконник, снова синхронно. Яков Петрович едва не похлопал сам себе, но один из них, Алексей, вдруг вышел вперед, закрывая спиной другого. Сказал четко, тоже пытаясь улыбнуться:— Значит, мы сделаем все, чтобы вы не скучали, Яков Петрович.Губы у него дрожали. Почти как у Коленьки, когда тот в очередной раз ужасался его, Якова Петровича, развлечениям. Перед глазами всплыло любимое лицо, и настроение резко упало.— Давайте вашу инъекцию. И завтрак.Яков Петрович устало опустился на ближайший стул. Парни бесшумно заметались по помещению, выполняя приказ.Снадобье действительно оказалось чудодейственным. После укола Яков Петрович не без удовольствия позавтракал, разглядывая своих новых слуг, которые манекенами вытянулись у стены.Внутри зрел план, что и как делать после того как восстановятсясилы, куда первым делом направиться. А успеть нужно было многое.Поев, Гуро направился обратно в спальню. Глаза слипались просто безбожно. Проходя мимо парней, Яков Петрович, не глядя на них, бросил коротко:
— Андрей, за мной.Через мгновение сзади раздались тяжелые шаги, и он точно знал, что это был именно Андрей. Чувствовал. Это радовало, как приятная мелочь.В спальне Яков Петрович пропустил парня вперед, смотрел в его встревоженное, красивое в общем-то, с правильными чертами, лицо, прислонившись к стене, пока тот задергивал штору, отсекая комнату от солнечного дня за окном.
— Раздевайся. Полностью. И — в кровать.Пока Андрей споро выполнял приказ — чему-чему, а беспрекословно повиноваться Завулон своих людей научил — Яков Петрович вслушивался в то, что происходило за дверью. Алексей излучал острое яркое беспокойство, метался по столовой и светился словно лампочка жгучим оранжевым светом.Такой лакомый кусочек! Яков Петрович невольно облизнулся, ловя эти эмоции, впитывая всем телом, наслаждаясь. Андрей, заметив это легкое движение его языка, замер как кролик перед удавом в нелепой позе, застряв в одной штанине и бессильно опустив руки.— В постель.Яков Петрович повторил приказ с заметным удовольствием. Ситуация его забавляла. Мальчишка, который стоял перед ним ни жив, ни мертв, сейчас в постели нужен был ему исключительно в качестве живой грелки: его страх лишь приятно щекотал нервы — силы отдавал тот, второй. И отдавал добровольно и щедро.Почти с головой накрывшись одеялом, обвив руками и ногами горячее, пышущее здоровьем тело, Яков Петрович для начала отдал Андрею мысленный приказ: “Спи!”, а потом навесил на комнату сферу тишины. Сейчас Гуро хватилосил и на то, и на другое, он восстанавливался.Сфера была нужна для того, чтобы Алексей, которого он явственно видел внутренним взором, сползший по стене и скорчившийся на полу за дверью, не знал, что тут происходит и переживал. Фактически сходил с ума от страха.Проснулся Яков Петрович, когда уже совсем стемнело. Организм снова требовал пищи. Телесной. Энергией он пока насытился под завязку, нужно было время, чтобы это усвоить. Андрей под руками спал совершенно бесшумно и абсолютно спокойно, зарывшись лицом в подушки. Яков Петрович, огладив крепкие мышцы спины и ягодиц, даже немного пожалел, что пока совершенно не хочется молодой крови. Он выскользнул из кровати и с удовольствием потянулся. Плечо отдалось болью, но не сильной, вполне терпимой.
В коридоре было тихо. Оранжевая лампочка едва тлела совсем рядом. Открыв дверь, Яков Петрович увидел ровно то, что ожидал: скорчившуюся почти без сил у стены на полу фигуру. На шум Алексей с трудом поднял голову, показав утратившее краски лицо и красные больные глаза. Взгляд, которым он его одарил, мог бы гарантировать Гуро проклятие до седьмого колена... будь мальчишка магом хотя бы третьего уровня. Яков Петрович подмигнул ему и в прекрасном настроении отправился в ванную, с удовольствием слыша шум за спиной. Алексей бросился в комнату к брату. На это у него силы нашлись. Гуро мимолетно пожалел, что пока не в силах вобрать в себя еще из того выплеска страха иболи, донесшихся до него. Зря пропало...В ванной комнате, белой и блестящей, будто операционная, хорошее настроение Якова Петровича быстро покинуло. Он не смог набрать воды, разобраться с писсуаром… Вообще ничего не смог. Просто не знал как. Не понимал.— Андрей! — Он рявкнул это так, что, кажется, дрогнули стены, и на пороге ванной почти тут же нарисовались оба близнеца: Андрей, еще немного помятый со сна, и порозовевший, с мокрыми блестящими глазами Алексей. Губы у обоих были покрасневшими и припухшими. Яков Петрович глянул на них и едва не чертыхнулся. Нашли время!Следующие два часа его водили по всей квартире, показывали и рассказывали, как и что работает. После первой же вспышки ярости, от которой на столе с грохотом лопнула кружка с недопитым чаем, Яков Петрович решил пока обойтись без всяких “почему”. Нужно было хотя бы просто запомнить, что, где и в какой последовательности нажать, чтобы получить результат. Он вполне мог потерпеть некоторое время, примерив на себя непривычную и неуютную роль ученика, лишь бы больше не оказаться беспомощным. В процессе обучения Гуро частенько ловил на себе взгляды обоих, какие-то странные, испуганно-умоляющие. Не злые.
— Что?Ему надоели эти игры, он развернулся к близнецам, переводя пристальный взгляд с одного на другого.— Не убивайте его.Это выпалили оба, синхронно. Уставились друг на друга, одновременно тряхнули головами и, снова обернувшись к Гуро, повторили:
— Не убивайте его. Лучше меня.— Так, — Якову Петровичу внезапно стало очень смешно, так, как давненько уже не было. Он с трудом удержал на лице прежнее раздраженное выражение. Еще и злости немного подкинул, для верности. — И с чего мне кого-то оставлять? Я обоих планирую употребить до донышка. Мне нужны силы.
Парни преглянулись и понуро вздохнули. Возразить им было нечего.Яков Петрович не сдержался, рассмеялся почти демонически. Стало жутко интересно, чем же таким их держал Завулон, что ребятки даже и не думали емуперечить и тем более смыться. Гуро сейчас был не самым опасным противником, сила возвращалась слишком медленно. Но определенно возвращалась. А вместе с ней росла иболь в плече.— Ладно. Мыться, ужинать — это позже. Сейчас несите ваше снадобье. Укол.Инъекцию делал Андрей, точно и аккуратно, даже руки не дрожали. А вот у Алексея, очевидно, дрожали, потому что держал он их за спиной и глаза тоже прятал. Яков Петрович понял вдруг, что это ему сейчас на эйфориивесело и хорошо, а парни на пределе и могут наделать глупостей, и, что еще хуже, помешать его планам.И тогда действительно придется прикончить обоих.— Значит так.— Яков Петрович подождал, пока Андрей уберет все после инъекции и братья снова вытянутся по стойке смирно, в ожидании приказа. Выдохнул, расслабляя мышцы после изнурительной борьбы с болью. — Полагаю, вы все же будете мне полезнее живыми. Даю слово не выпивать досуха, в обмен на… лояльность.
Гуро долго подбирал слово: обвинить парней в непослушании не поворачивался язык, они были покорны до странности,а вот их лояльность, настоящая, искренняя, ему бы действительно не помешала.Парни повернулись друг к другу, несколько мгновений переглядывались, а потом хором выдохнули: “Обещаем! Спасибо!”— Вот и славно… — Яков Петрович обдумывал, как покороче довести до их сведения, что именнождет их в ближайшем будущем и не сильно напугать.
Парни слово сдержали. Стойко терпели каждый сеанс “кормежки” и даже благодарно улыбались бескровными искусанными губами после, глядя друг на друга. Им было проще переносить что угодно, если позволялось держаться за руки. Яков Петрович не препятствовал, он тоже следовал уговору: не брал больше возможного, щадил. Можно было убить в первый же день, выжрать обоих досуха, а потом лежать и переваривать, как удав. Так он выиграл бы неделю, максимум. Можно было восстанавливаться вот так, как делал он сейчас: пить понемногу, но часто, усваивать быстро. Минусом этого способа было время. Слишком долго… Яков Петрович обдумал оба варианта. Чашу весов поколебал взгляд Коленьки, трагичный и осуждающий, который Гуро увидел словно воочию. Очень бы Гоголю не понравилось известие о том, что на пути к нему Яков Петрович пожертвовал чьей-то жизнью. Коленька был гуманистом и пацифистом. Идиотом, с точки зрения Гуро. Но — любимым. Посему, Яков Петрович рассудил здраво и выбрал второй вариант: медленно, но качественно. Ну и, стоило признаться, что забирать жизни этих двоих ему почему-то не хотелось. Может, в пику Завулону, явно рассчитывающему на обратное. А может, было немного завидно — они любили, взаимно, честно и искренне, не прячась. Но зияло между ними что-то, незаживающей открытой раной, кровоточащей и болезненной. Словно по-живому кусок выдрали, оставивдыру, что вовек не залатать, не заштопать. Вот как у него самого в сердце… Из нее-то Яков Петрович и кормился, не зная насыщения, ее и боялся. Уже знал этому имя, но не мог пока назвать вслух.Через три дня Гуро смог выходить из дома, старого здания с длинной историей, в старом районе некогда знакомого до последнего камня города. В этом плане Артур оказался снисходительным. Прогулки на воздухе прекрасно укрепляли силы и помогали осваиваться в новом пугающем мире стекла и пластика. Иногда, вслушиваясь вразговоры проходящей мимо молодежи, Яков Петрович осознавал, что вообще не понимает их языка… А те, звуки, которые доносились из мимо проезжающих автомобилей и, наверняка, имитирующих музыку, вовсе пугали. Яков Петрович не представлял, как подобное можно слушать иначе чем под пытками.