Глава 1 (1/1)
Июнь, 1914.Яков Петрович осторожно осматривался. С его галерки видно было не очень хорошо, но он жадно смотрел на стол и кресла в центре амфитеатра. Кресла потихоньку заполнялись, да какими лицами! Совет, следует отдать должное организаторам, был крайне представительным, хотя на вкус Якова Петровича половину из этой швали он бы и на порог не пустил. Кто-то наступил ему на лакированный ботинок, пробираясь к своему месту, и Яков Петрович проглотил готовое сорваться проклятье: не стоило привлекать ксебе лишнего внимания, этот спектакль он намеревался посмотреть до конца, уж больно увлекательное должно было выйти зрелище. Сумрак давно вибрировал, низко и глухо. Что-то приближалось. Даже люди чувствовали угрозу, готовились к ней, ждали, может быть и не отдавая себе в том отчета, или по извечной человеческой привычке сводя все к надежде на “авось”. А Иные трепетали.
Даже самый мелкий, только-только инициированный вампиреныш пятой точкой чувствовал близость чего-то страшного. Сам Яков Петрович ощущал грядущую беду артритом. Ломило все тело. Не помогали ни заговоры, ни мази самых сильных ведьм, ни человеческие лекарства, к которым Гуро решился прибегнуть. Сумрак корежило, рвало на части, и его боль отзывалась во всех. Завулон, на которого Гуро смотрел исподтишка уже минут десять, постоянно страдальчески морщил лицо и прикрывал глаза. Навернякапомирал от мигрени. Гуро мог бы позлорадствовать, если бы не проклятущий артрит, не позволявший даже согнуть ноги поудобнее.Сумрак предупреждал, молил о помощи и уже давно, но договориться Иные смогли только сейчас. Только когда даже самому тупому оборотню стало очевидно, что сгинут в итоге все и все сущее. Высшие собрали Совет, наверное, самый представительный Совет из всех, что когда-либо проходили под этим Солнцем. Гуро был счастлив присутствовать. Водился за ним грех любопытства, которому он предавался с тем же упоением, что и остальным семи. Предпочитал все узнавать из первых рук. Страстно любил распутывать, выяснять детали, складывать их и делать выводы. Никогда от подобного не уставал.
Лампы под потолком изредка мигали. От стен фонило Силой. Инквизиция наверняка окутала здание в несколько уровней защиты, чтобы Светлые и Темные, очумевшие от боли и неизвестности не передрались раньше времени. Следовало найти решение и прийти к соглашению. И что-то говорило Якову Петровичу, что решение вон те двое за столом, делающие вид, что не замечают друг друга и вообще всех вокруг, уже приняли. Значит, все дело в Соглашении. И крайнем. В таких делах всегда были крайние. Священные жертвы, как их пафосно называли лицемерные Светлые. Козлы отпущения, как честно именовали таких неудачников Темные. Жертва мира и миру.Было подобное в прошлом и не раз, подробностей он, конечно, не знал, но что-то такое ему рассказывали.Коленька рассказывал, еще в бытность их такого недолгого почти дружеского общения. Потом Яков Петрович узнавал про Коленьку только в обход, да читал все то, что тот издавал под немудрящими псевдонимами. У мальчика определенно был талант. И гробил его мальчик с завидным упорством... Думать про Коленьку было больно, сердце тянуло и добавляло к артриту. Гуро чертыхнулся сквозь зубы и тут же поймал на себе пару внимательных предупреждающих взглядов. Пришлось извиняться вслух да поучтивее. Очень не хотелось, чтобы вывели.
Когда по помещению прошел странный гул и промчался легкий ветерок, вздыбливающий волоски на коже, Гуро понял, что все. Двери закрыты. Действо началось. Яков Петрович осмотрелся еще раз и оторопел. Все места в помещении были заняты. И все, абсолютно все присутствующие, были из Темных. Светлыми в этом зале были только семеро - Гесер и его свита за круглым столом. Становилось все интереснее. С чего это в данном конкретном случае мир должны были спасать Темные? Светлым ведь только свистни, только дай повод отдать жизнь на благое дело...Он потом не мог толком вспомнить подробностей. Все было…некрасиво. Как на базаре. После долгой пафосной речи Гесера о том, что судьба мира висит на волоске и на краюпропасти его удерживает лишь чудо, поднялся Завулон и коротко, сухо озвучил условия всеобщего выживания. Яков Петрович поздравил себя мысленно, он оказался прав: миру нужна была жертва. Даже две. Ну что такое двое, против судьбы мира? Уравнение выходило простеньким: если не убрать из действительности незначительную в общей игре фигуру, все линии вероятности сводились к нулю -к уничтожению всего живого и в этом слое реальности, и в сумраке. Фигура - всего навсего человек, монаршая особа вообще-то, но особой роли для Иных это не играло. Фатум, однако, ставил свое обычное условие: тот кто возьмет на себя смелость сделать ход, исключительно по доброй воле возьмет, следует заметить, тот кто решится вмешаться и изменить судьбы мира — заплатит за это самым ценным. Жизнью, очевидно. Вечной… Эта плата ни одного из Темных не устраивала и на ярусах амфитеатра разразилась свара,достойная рыночных торговок.
Якову Петровичу же было интересно другое — почему все же Темные? Что в этот раз пошло не так, и Светлые оказались не у дел? Им, конечно, не скажут истинной причины, свалят все на то, что в последний раз Сумрак забрал жертву из Светлых и теперь блюдет равновесие. Гуро на эти сказочки было плевать, он хотел знать правду. И немного развлечься — последние пару недель выдались утомительно однообразными и скучными. Недель или месяцев… Он уже и не помнил.
Вокруг безобразно кричали и толкались повскакивавшие со своих мест Темные. Умирать прямо сейчас, а не когда-нибудь потом, никому по вполне очевидным причинам не хотелось.
Завулон просто тихонько хлопнул в ладоши, а Гуро показалось, что его как следует приложили по затылку отрезвляющей дланью. Как такой пассаж сказался на Темных послабее он и думать не хотел. В голове гудело. Завулон взял слово.— Мы предполагали, что все обернется именно так. И что альтруиста не найдется… На то мы и Темные…Яков Петрович поймал себя на том, что не может отвести взгляда от лица Гесера. Светлый не улыбался, нет. Держал лицо, но в глазах читалась такая бездна самодовольства, что хватило бы на десятерых Высших.
Когда в зал внесли и поставили на стол что-то большое, окутанное тканью, зал замер. Все взгляды были устремлены туда, и Яков Петрович готов был поспорить на свой ужин, что у каждого из присутствующих, даже у тех, кто ни капли дара к прорицанию не имел, сейчас нехорошо засосало под ложечкой и по спине побежали мурашки. По крайней мере, лично он чувствовал именно это. Происходящее становилось все интереснее. Гуро потирал руки и тихо радовался, что сумел добраться до Ниццы вовремя. Такое пропустить было никак нельзя.Яков Петрович как-то задумался о перипетиях своей поездки, немало его утомившей, и упустил момент, когда по залу прокатился всеобщий тихий вздох изумления. К Завулону подвели девочку. Гуро как и все прочие разглядывал ее самым внимательнейшим образом и не видел ровным счетом ничего. Просто девочка, немного напуганная толпой, любопытная. Обычнейший человеческий ребенок.
— Это Мари. Полчаса назад я встретил ее на соседней улице. Мари будет рукой Фатума. — Завулон на несколько секунд замолчал, его лицо исказилось от боли, которую он не смог скрыть. — Она сделает то, что не можем мы. Выбор.С этими словами Завулон снял ткань со стоящего на столе предмета.Гуро почувствовал себя на ярмарке, на дурацком аттракционе с развлечениями и клоунами. Клоуны вот точно были... На столе стоял барабан для лотерейных розыгрышей. Стеклянный, с железной витиеватой ручкой. Через его прозрачные стенки виднелась кипа бумажек. Яков Петрович похолодел, когда понял, что там. Визитные карточки. Их собрали с каждого, еще в дверях, как входной билет, как пропуск. Теперь все они, жизни их всех, были в том барабане, который…Завулон взял девочку на руки, поставил на стол. Она была маленькая, не доставала. Он что-то прошептал ей на ухо и, достав шелковый шарф из воздуха, завязал ребенку глаза.В зале не дышали. Смотрели и слушали. Девочка потянулась, осторожно взялась за ручку. Чтобы провернуть барабан, ей пришлось приложить видимое усилие, но малявка справилась. Бумажки внутри рассыпались разноцветной метелью.
Яков Петрович почти кожей ощутил, сколько Силы сейчас было вложено Гесером в защитную сферу, обволакивающую стол, барабан и ребенка, как и то, сколько вокруг творилось попыток воздействовать на жребий.Нити заклинаний и наговоров тянулись, свивались в клубки и опадали, не добираясь до центра зала. Но Темные отчаяннопытались. Каждый знал, чем конкретно ему это в итоге аукнется, но каждый надеялся, что пронесет: сначала со жребием, а потом и с наказанием за нарушение правил. Темные есть Темные.
Барабан завершил свой ход. Завулон снова что-то тихо сказал, малявка звонко хихикнула, наклонилась, немного пошарила в ворохе картонок и достала. Зал облегченно выдохнул как единый организм. На запачканной цветным мелом ладошке лежала визитная карточка, которую девочка, стащив повязку, с улыбкой человека хорошо сделавшего свою работу и заслужившего похвалу, как минимум мороженое,протягивала Завулону.Темно-бордовая, с золотым тиснением, визитка, отливающая в свете ламп огненно-красным. Гуро просто не мог не узнать свою.
Он перевел взгляд на Завулона и встретился с его грустными глазами. Надо же, не забыл Высший. Сколько лет прошло, а ту их ночь помнит. Гуро ухмыльнулся в ответ, знал, что Завулону совершенно точно не было его жалко, но ситуация требовала приличий, и Высший делал вид что ему как минимум не все равно.— Яков Гуро.
Собственное имя в звенящей тишине зала, где слышно было, как у девочки стучит сердце, прозвучало удивительно правильно. Словно так и было нужно. Словно не могло быть по другому. Гуро скривился. Он не видел ничего подозрительного, но не верил, что обошлось без подставы, пусть и со стороны самого Сумрака. Льстило, конечно, что Фатум выбрал его. Только вот жить еще хотелось…Зал пустел очень быстро. Темные разбегались молча и стремительно, словно насекомые, едва открыли двери. На него никто не смотрел, и даже умудрились ни разу не задеть в этой всеобщей толчее, словно он разом стал невидимым. Или прокаженным. Боялись, вероятно,заразиться его редкостной неудачей.
Яков Петрович молча спускался по скрипучей лесенке вниз, туда где за круглым столом его ждали семеро Светлых и Завулон.