Ад или еще побарахтаемся (1/2)
Утро после рассвета впервые за много лет Александр Христофорович посвятил не службе, не физическим упражнениям, а чтению. Причем даже не служебных бумаг. Сам по себе он был не большой охотник до литературных изысков. Нет, читал всякое в молодости еще, в Петербурге, там все люди его круга читали. Но книг, лично ему интересных особенно не встречалось, все больше про любовь да про светлые идеи и непримиримое общество. А его душе другого хотелось. Вот за неимением и не читал.
Серые же предрассветные часы он провел у окошка, свечи не зажигая, рассматривая покрытые мелким корявым почерком страницы странного дневника. Он еще вчера понял, что это такое. Незнакомка записывала прочитанные книги, их сюжет, свои мысли о них. И были это книги удивительные, редкие. Если и упоминалась любовь в них, то вскользь, как что-то незначительное. А вот война или приключения славные… в общем, читать было интересно, хотя никогда и никому постороннему он бы в этом не признался под страхом наказания, даже порки. Кому рассказать, что взрослый давно человек, серьезный, о приключениях юношеских мечтает – на смех поднимут и правы будут.
Особенно удивился он. Когда среди имен и названий незнакомых встретил и свои тайные тихие юношеские страсти – сочинения двух великих римлян – Войну с Ганибалом и Записки о галльской войне. Эти страницы и рассуждения на них, показавшиеся ему удивительно здравыми для женщины, он читал с особенным чувством то ли восторга, то ли страха.
Когда же окончательно рассвело, обе записные книжки он, подумав, сунул под подушку на собственной кровати, оделся и двинулся в сторону участка, почему-то предвещая сам себе еще один беспокойнейший денек.
-Александр Христофорович! – услышал офицер возмущенное, только вступив на порог своего отделения. И тут же малодушно подумал сбежать. Но все же ринулся внутрь.
-Что вы здесь забыть изволили прямо с утра, господин Гоголь? Худой парень, в своей форменной куртке с немытыми со вчера волосами казался еще более щуплым и жалким. На секунду Бинх даже пожалел его. Однако Николай Васильевич открыл рот, и жалость тут же рассеялась:-Александр Христофорович, это возмутительно! Почему вы мне ничего не рассказали?-О чем?-О найденной вчера девушке! Я же дознаватель, вы должны сообщать мне всю информацию, иначе мы никогда его не поймаем!-Это еще почему я должен все вам сообщать? Вот вообще все, Николай Васильевич? Может вам еще рассказать, как Тарас, в трактире перепивши, свинью у Матвея уволок? Или как Митька с перепою чертей увидел и жену свою гонял коромыслом? Прям все – все сообщать. Господин дознаватель? – Александр Христофорович прошелся по участку, снял треуголку и положил на край стола, сел на свое место, все время старательно пряча глаза от клетки с девушкой. Но не удержался, посмотрел. На месте лежала, не шелохнулась со вчера.
-Ну о таком-то не надо. Но о неизвестной женщине-то должны были! А вдруг она как—то связана с нашим делом.
-Ну вот придет в себя, тогда и узнаем, связана или нет. А как узнаем, так, господин Гоголь, я вам и скажу. А пока не вижу тут для вас дела никакого.
-Но позвольте, она же в чем-то необычном одета и мешок у нее был. Неужели там ничего нет, что говорило бы, откуда она взялась?-А так вы и про мешок знаете? – Александр Христофорович мягко улыбнулся, и если бы в помещении был тесак, то холодные мурашки пробежали бы по его спине, - Тесак рассказал? Вопрос был задан небрежным тоном, и ничего не подозревающий писатель сдал своего источника с потрохами, еще и прибавил:-Он сказал, что вы несчастную в жутких условиях держите! Так же нельзя! Она же без сознания!-Спит, - поправил полицместер.-Тем более и не просыпается. Как ее можно в таком месте держать, да еще и за решеткой!-А где же, позвольте у вас поинтересоваться, мне ее держать? Может вы мне подскажите?-Ну так на постоялом дворе можно. Положить ее в комнате да проследить, когда проснется.
-Ага, вот у меня лишних казаков – толпы за окном бегают, следить за спящей девицей.
-Но это же бесчеловечно!-Зато безопасно, Николай Васильевич, и для нас, и для нее.
-нет, Александр Христофорович, я настаиваю, чтобы ее перенесли в нормальную постель.
-Ах, настаиваете? Ну что ж, кто я такой, чтобы вам, господин дознаватель, супротив что-то говорить. Ну раз настаивайте, то и занимайтесь. Перемещайте, наблюдение организовывайте. Только, Николай Васильевич, сразу предупреждаю, если она куда-нибудь пропадет или, не дай бог, умрет, - то ваша ответственность будет. И молчать о ней я не буду.
Обрадованный Гоголь тут же привал своего слугу, который с привычным ворчанием на своего сумасбродного барина забрал девушку из клетки.
Вся честная компания вымелась из участка, оставив полицмейстера в покое.
Подождав минут 10, он встал и вышел, подозвал дежурящего казака и велел проследить, куда именно девицу унесли да подежурить там, и если что произойдет – тут же ему и доложить.
Несколько дней прошли в спокойствии. Село затихло. Гоголь на глаза полицмейстеру не появлялся. Тесак, получивший разгромивший нагоняй и даже прямые угрозу выставить его со службы за разглашение тайной информации, ходил тише воды, ниже травы и даже глаза поднять на начальство боялся. Александр Христофорович даже позволил себе выдохнуть. Хотя и являлся исправно каждый вечер на постоялый двор, якобы отужинать, а на деле проверить как там спящая.
И собрался именно этим заняться и в этот вечер, когда на его пороге вырос один из казаков, отряженных в наблюдение.
Александр Христофорович понял все без слов. Подхватив шляпу и трость, он едва не бегом отправился к месту действия.
*** Просыпаться было неприятно. Первым пришедшим чувством была удивительно неприятное ощущение от окружающей тело ткани, какой-то излишне грубой.
Саша поворочалась, не открывая глаза, почувствовала. Как заболели казалось бы вообще все мышцы и особенно голова и с тяжелым стоном открыла глаза. В слабом свете почти не видно было потолка, а то, что она все-таки увидела очень уж напомнило ей туристический домик, который она как-то снимала в поездке в Абхазию. В этно стиле, деревянный. В голову пришла шальная мысль, что она каким-то непонятным образом укатила на отдых и очень уж хорошо отдохнула. Девушка закрыла глаза и попробовала вспомнить, что было до. Мозг пронзил страх и последняя виденная картинка – несущийся прямо на нее большой черный автомобиль.
-Твою мать! – вскрикнула она и снова распахнула глаза. Над головой был все еще странный потолок, в углу комнаты что-то зашевелилось.
Преодолевая боль, особенно сильную в виске, она пошевелилась и приподнялась. Оказалось, что лежит она в достаточно большой комнате, действительно находящейся в каком-то деревянном доме, на кровати. По комнатке была расставлена такая же деревянная, грубая мебель. Стол, лавка, какая-то табуретка, придвинутая к письменному столу. От последней и раздавался шум. С нее вскочил какой-то тощий мужчина с темным каре и метнулся к ней.
-Вы проснулись? – выдал он взволнованным голосом.-Э, да?- скорее вопросительно проговорила девушка, всматриваясь в странного человека. В слабом свете разглядеть удалось только выдающийся нос, странную прическу и то, что парень был молод и очень худ, - А вы кто? А я где?Девушка, стараясь не выпускать странного человека из поля зрения, аккуратно поддела рукой край одеяла и убедилась, что под ним на ней только белье, и натянула одеяло повыше.-Ой, простите. Николай Васильевич, рад с вами познакомиться. А вы в комнате на постоялом дворе. Вы помните, как потеряли сознание? Помните, как оказались…-А попить есть? – перебила совсем ошарашенная Саша поток вопросов.
-Да, конечно, что же я! – засуетился парень по комнате, давая ей возможность прийти в себя и передохнуть.
Происходящее пугало. И дело было даже не в щуплом мужчине и отсутствии одежды. Дело было в том, что она явно не в больнице, хотя, казалось бы, именно там ей и следовало прийти в себя.
Мужчина тем временем вернулся и протянул ей грубую глиняную кружку без ручки. Она глотнула, пить действительно хотелось. Внутри оказалась холодная вода, простая. Саша жадно допила, вернула кружку.