Бывших наркоманов не бывает (2/2)
Обеспокоенные его невменяемым состоянием ребята кинулись за ним вдогонку. Крис даже до конца улицы не дошел, на ближайшем перекрестке произошла авария: в сплошной стене обрушившегося на Берлин ливня водитель не заметил метнувшуюся от тротуара на проезжую часть фигуру и не успел затормозить.
Я ринулся в операционную, но на полпути встретил Риделя.
– Шнайдер, Кристоф. Где он? – я налетел на Оливера, заглядывая ему через плечо в двери реанимации.– Шнайдер? Он умер от полученных многочисленных травм, его отшвырнуло на пять метров от машины. Вообще непонятно, как парень дожил до приезда бригады врачей. У него обнаружены наркотические вещества в крови, – он, помолчав немного, равнодушно добавил, – может он суицидник?
Ридель говорил сухо, впрочем, как и всегда, когда речь шла о смерти пациента. Он не знал, что Шнайдер был мне другом, потому был явно удивлен моим рвением попасть в операционную. От услышанного меня ощутимо тряхнуло, будто оборвалось что-то внутри. Первый мыслью было – как я скажу об этом Рихарду, как смогу оправдаться за то, что не успел помочь Крису.– Он? Нет, Кристоф не мог покончить с собой, – начал было я убеждать Риделя, что он заблуждается. – Оливер, как сказать-то? Я не могу, Шнайдер мне другом был, когда-то.– Другом? Ты еще и дружишь с наркоманами? – удивленно вскинул он брови, но увидев мое выражение лица, тут же осекся. – Давай я скажу, мне не привыкать. Где родственники?Мы прошли по коридору до приемного покоя, где сидели Рих и Пауль. Завидев их, Оливер на секунду приостановился.– Лицо знакомое вон у того, где я мог его видеть? – вглядываясь в Рихарда, спросил он меня.– Это Рихард Круспе, он музыкант и мой друг. Может, слышал где, – выпалил я, не задумываясь.
Оливер пожал плечами и направился к нему. Он сообщил о смерти Кристофа в тот момент, когда в дверях появилась обеспокоенная Констанс. Меня снова как подкосило. О том, что у него еще сестра есть, я и думать забыл. После слов Риделя о кончине она опустилась на скамейку, закрыв лицо руками. Рихард с Паулем переглянулись и, поджав губы, решили ретироваться, объясняя, что им нужно еще сообщить трагическое известие менеджменту. Я остался наедине с Констанс, стараясь хоть как-то ее утешить. Я проводил ее в ординаторскую и дал успокоительного, через полчаса она слегка оклемалась, и я отвез ее домой.
Вернувшись к себе, я застал Рихарда, сидящим на полу в его бывшей, ныне пустой и одинокой комнате. Я замер, решив, что мне это кажется, но потом вспомнил, что не забирал у него ключи, а потому он мог совершенно спокойно попасть в мою квартиру. Он сидел, раскачиваясь, словно убаюкивал кого-то, что-то напевая себе под нос. Я опустился на пол рядом с ним. Мы помолчали каждый о своем, после чего он заговорил.– Я не виноват… Я предупреждал его, что не стоит этого делать, но он меня не слушал. Мы пыхнули всего-то по косяку, ну, не в первый раз же. Я не знаю, что на него нашло, - он бубнил бесцветным голосом себе под нос, будто не замечая моего присутствия.?Мы… не в первый раз?. Меня прошибло холодным потом.
?Запомни мой друг, бывших наркоманов не бывает?, – повторил у меня в голове голос Шнайдера. Я оцепенел. Меня сковало всего, я сидел молча и слушал несвязную речь Рихарда. Он то плакал, то заливался смехом, рассказывая в подробностях как все произошло.
Шнайдер уже давно употреблял кокаин, но в этот вечер его не оказалось, и ему пришлось довольствоваться предложенной Паулем ?дурью?. В процессе репетиции он заявил, что ему мало, что из-за этого у него ничего не получается, да и настроение не то, обстановка гнетущая, еще и Рих лажает, а Пауль вообще бездарь. Он требовал еще косяк, а лучше два, но не было.
В конце концов Рихард не выдержал, и они сцепились в словесной перепалке за неудачно отыгранные проигрыши, и, разозлившись, Шнай заявил, что ему просто необходимо получить желаемую дозу, иначе он отказывается заканчивать репетицию. Круспе послал его ко всем чертям, и Кристоф не преминул воспользоваться этим предложением. Пауль пытался его остановить, но тот вырвался и выскочил на улицу.
Я мог бы ему сказать, что, не употребляй они наркотики, пусть и банальную коноплю – ?натуральный продукт?, как говорил все тот же Шнай, не считавший себя наркоманом, ничего бы не случилось. Но Рих и так был подавлен случившимся. Все мои увещевания лишь усугубили бы его состояние. Я решил, что нам лучше поговорить утром. Мы легли в моей комнате вместе на одну постель, впервые за все время знакомства. Он доверчиво прижимался ко мне всю ночь, изредка что-то бормоча себе под нос или вскрикивая, обеспокоенный собственными сновидениями. А я снова думал, что он так близок ко мне, лишь когда опять потерял друга.
?Мы пыхнули всего по косяку?. Это ?мы? застряло в моем сознании и никак не желало из него выбираться, какие бы оправдания Рихарду я сам для себя не придумывал. Меня съедало это изнутри.
В тот день я многое понял: насколько же Шнайдер был тогда прав, насколько я был ослеплен своей любовью, и на какое малое время хватило Рихарда. Я так долго ничего не замечал. Как позднее обвинил меня сам Рихард – я просто не хотел ничего замечать. Круспе вернулся к наркоте чуть ли ни с первого дня знакомства с Кристофом, а я этого не видел. Не хотел видеть. ?Мой Рихард не такой!?Утром мы крепко повздорили. Я спросил, как давно он употребляет и что конкретно, он отмахнулся, мол, это не моего ума дела. Я начал осуждать его и явно зря. Рихард отказывался меня слушать, а спорить с ним уже было невозможно. Применять когда-то ранее сказанные слова сейчас тоже было бесполезно, он уже давно перестал быть легко внушаемым подростком. Он звезда местного масштаба, и кто я вообще такой, чтобы разговаривать с ним подобным тоном?Самое отвратное во всем этом то, что он был прав, как никогда. Я действительно никем ему не приходился. Хотя я всегда верил, что являлся ему другом. Оказалось, я тоже его опозорил в каком-то, понятном только ему, смысле. Он начал оскорблять все, что мне было дорого. В довершении своей пламенной речи он заявил, что они с Паулем давно ?развлекаются? вместе, и будь я чуть смелее раньше, то не Ландерс бы трахал его, а я.
Меня как ледяным душем охолонуло. Сердце сковало льдом, а разожжённая ревность вкупе с досадной обидой бурным потоком устремились в голову, заливая глаза кровью, напрочь лишая меня возможности соображать. Я не помню, что я тогда наговорил ему, он лишь смеялся надо мной, продолжая методично уничтожать все, что между нами было или могло бы быть. Я велел ему убираться из моего дома, он не заставил себя долго ждать. С грохотом захлопнув дверь за ним, я потерял его на последующие несколько лет.