the fifth ocean (1/2)

У Ромео сердце Кая.***Вдох-выдох.Пропущенный сердечный пульс затихает под ребрами.Она лежит на кровати, обняв подушку и поджав к себе коленки, свернувшись маленьким сгусточком обнаженной боли. Совсем маленьким, дышащим сгусточком, тихо всхлипывающим в искусанный до крови кулак. Мокрые ресницы подрагивают, смаргивая бесцветные хрусталики чувств.Вдох-выдох.Тихий всхлип. Совсем тихий. Санни Брайт никогда не плачет громко. Санни Брайт никогда не плачет. Ни разу за семь лет после смерти мамы.

Вдох. Выдох.

Рвано, до ломоты в грудной клетке.

А она ведь, и правда, хотела помочь. Пыталась отыскать внутри него хрупкие осколки чувств, тот пепел надежды, который остался осевшей копотью на ребрах. Она действительно пыталась посеять в нем, как цветы в саду, любовь, радость и улыбку. Но он не любит улыбку, как и цветы. И сад в его душе, похоже, засыпан солью. Чтоб никаких цветов, никакого солнца. Только мрак и лед. Острый осколок льда вместо сердца, от которого кровоточат ладони в попытке к нему прикоснуться. Лед и дикий холод, что аж колет вдоль позвоночника и острых лопаток, забираясь под кожу. Дикий холод и незыблемые горы ненависти к жизни, к окружающим, к Санни Брайт.

Шумный вдох.

Тяжкий, словно вместе с кислородом вдыхаешь металлическую стружку, оставшиеся ошметки собственной веры.

Выдох.

Кажется, так безнадежно, обреченно, но что-то внутри кричит не опускать руки.

Промозглый дождь лезвием царапает окна, стекая вниз дорожками. Осени все равно, что у Санни Брайт болит внутри. Осени наплевать, как и всегда. Осень просто рассыпается жидким хрусталем на брусчатку, бриллиантовым крошевом, таким же холодным, как и Дилан. На столе стоит холодный ромашковый чай с мятой — Глория говорит, это помогает.

Вдох.Просто дыши, Санни.Выдох.Вот так, это просто.Стук в дверь. Так внезапно, но ожидаемо. И теплые ладони судорожно утирают горячие слезы с нежной кожи щек. Кажется, у Санни Брайт нет особого повода плакать, обычно обидные слова ее не задевают, они не настолько сильны, чтобы пробить солнечную сталь. А Дилану удалось сотворить внутри короткое замыкание, разорвать голыми руками нервы, словно провода, бьющие током. Стук в дверь. Всегда дважды. Как два шумных и ускоренных удара сердца. А затем улыбка натягивается на лицо, даже сквозь слезы и боль искренняя и любимая, ведь Саманта просто не умеет улыбаться иначе. "Иначе" в ее понимании и не существует.

— Можно? — а разрешения и не нужно. Наоборот, эти теплые бабушкины руки сейчас нужны как никогда. Или Санни замерзает от холода. Или солнечный свет в ней потихоньку угаснет.

Тихий щелчок входной двери. Тихий сбитый вздох. Все тихо. Только сердце отчего-то внутри отчаянно кровит, постепенно вешаясь на собственных клапанах. Кровать пружинит, и теплые руки обнимают за хрупкие, вздрагивающие плечи, прижимая к себе.

— Поделишься тем, что тебя тревожит? Это все Дилан, да? Наш Ромео? Он причина твоих слез?Он причина всего.

Причина слез.Причина улыбки.Причина боли под тяжестью висков.Причина бессонных ночей.Причина того, что все внутри замирает, взрывается фейерверками, расцветает под ребрами сиренью, ломит кости бабочками в области желудка.Причина... Причина всего.— Ромео? — хрипло, севшим и едва узнаваемым голосом. Санни Брайт давно так не плакала. — У Ромео сердце Кая, бабушка. Он для меня Антарктида. Холодный, пустой, нелюдимый. Ромео твой, ба, — огромная глыба льда. Вместо сердца — кусок холодного камня.Лед, в котором все же есть чуткое бьющееся сердце, пульс которого глохнет в собственной ледяной клетке, словно пение пойманной птицы.

— Думаю, это не так, Солнышко. Он уже совсем не тот айсберг, которым был изначально. Поверь, от него осталась всего лишь хрупкая льдинка, — в голове Глории всегда теплота. — Думаю, он еще пожалеет, что заставил тебя плакать. Однажды он будет очень скучать по тебе, по твоей улыбке, по твоему смеху и звуку голоса...Люди с "ледяным" сердцем не скучают.

Люди-кактусы могут только ненавидеть.Люди не умеют любить, это чувство всегда у них ломанное, у их любви всегда сломаны кости.— Как можно скучать по тому, что ты ненавидишь? Он ненавидит мою улыбку, — а от этого почему-то становится так горько... С каких пор Санни Брайт больше всего на свете хочется, чтобы Дилан просто улыбнулся ей в ответ? С каких пор ей хочется, чтобы ее улыбка отнимала у него возможность дышать так же, как и один его взгляд. С каких пор?

Ромео, оказывается, всегда был Каем.

Ошиблись историей. Ошиблись финалом.Кровящая боль внутри заставляет сжаться в комок. Маленький комочек разрывающей внутренности боли. Обычно Санни Брайт не плачет. Но, кажется, "обычно" уже никогда не будет. И все же она простит. Наверное, когда-то ей даже хватит сил простить отца. Когда-то. Но она простит Дилана, потому что нет этой разъедающей внутренности злости. В конце концов нельзя заставить человека научиться видеть то, чего он сам не хочет. Он не видит в ней друга, помощь, того, чей свет освещает внутреннюю тьму. Он просто этого не видит, не умеет. Но Санни простит.

Санни Брайт никогда не плачет.Санни Брайт никогда.Санни Брайт.Санни.Солнышко.— Уверена, это не так. Ты сильно на него повлияла, Сэмми. Вот увидишь, он будет об этом жалеть...***Рядом с тобой я словно пятый океан.***Дрожь в руке. В черепной коробке дикий и жужжащий рой мыслей. Каждая первая — о своем кретинизме. Каждая вторая — о ней. Солнышко. Ромашка. Черт подери. Вина гудит мне где-то под кожей, отдаваясь по километрам вен и артерий. Слеп. Я слеп. Ненавижу себя за то, что не хотел видеть ее старания. Ненавижу ее старания за то, что им удалось разрушить во мне карточный домик стали. Ненавижу себя за то, что заставил ее плакать. Ненавижу ее слезы за то, что вызывают во мне такие эмоции и... чувства. Ненавижу чувства, потому что это дико больно. Блядски больно. Я — просто чертова изнанка. Ненавижу улыбку Санни Брайт, ведь мне хочется улыбаться ей в ответ. Она такая светлая, добрая и искренняя. Самое доброе, что я когда-либо видел в жизни. Ненавижу жизнь, что только при таких обстоятельствах я встретил Саманту, хотя не уверен, что что-то бы изменилось, встреть я ее в другой период своей жизни. Черт. Слишком шумно в голове. Слишком много голосов. Ненавижу все это. Ненавижу Санни за то, что ее слова так сильно меня задели. Ненавижу себя за то, что позволяю этому случиться и хочу, чтобы они меня задевали. Это растапливает ледники во мне. И я становлюсь океаном. Пятым мировым океаном чувств.Во мне слишком много ненависти. Но злости на самого себя больше.