#13 (2/2)

— Расслабься, — тяжёлая рука опекуна ложится на плечо, слегка сдавливает, но Донателло не хочется скидывать её. Вместо этого он поворачивается к нему и прикрывает уставшие глаза на долю секунды. — Среди обилия этих серьёзных людей ты выглядишь ещё более серьёзным. Донателло, что не так?

— Ни...чего, — Дон взгляд непонятливый кидает на Хамато Йоши и прищуривается немного подозрительно. — Всё нормально. Мне даже весело.

Хамато Йоши выдыхает, глядя подозрительно, и у проходящей мимо официантки ловко с серебрёного подноса берёт два бокала шипящего шампанского.

— Я помню, что говорил про алкоголь, — мужчина протягивает один удивлённому парню и улыбается мягко. — Но сегодня, возможно, день особенный.

Донателло взгляд опускает на бурлящий напиток. Белая пенка покрыла собой всю поверхность, плескалась и таяла на глазах. Дону показалось на долю секунды, что у него зарябило в глазах, неприятно и очень уж неуютно, как будто он всю ночь читал или сидел за ярким монитором ноутбука, изредка отвечая на какие-либо сообщения Эйприл, будь там нечто важное или просто наставления на тему ?иди спать, хватит жевать кофейные зёрна, я сломаю твою кофеварку?. К слову, Дон кофейные зёрна ещё пока всухомятку не пробовал, но иногда, признаться, очень хотелось.

Хамато Йоши, вежливо кивнув воспитаннику, удаляется с бокалом. Донни уже через мгновение теряет его в толпе благосостоятельных людей. Чёрные, синие, коричневые, бордовые костюмы мешаются с разными платьями, и почему-то именно сейчас Донателло начинает чувствовать себя ещё более некомфортно. Да и мысленно надо радоваться, что на голову никакие проблемы не валятся тяжеленным грузом, но отчего-то не слишком хорошо получается. Особенно, когда в обществе людей он замечает Рафаэля. Узнаёт издалека кое-как, по белой рубашке, чуть закатанным рукавам, чёрному галстуку и болтающимся небрежно на запястье наручным часам. Дон отворачивается, делая небольшой глоток шампанского, и внезапно чувствует не слишком сильный тычок в бок. Взгляд мрачный поднимает на старшего брата.Волосы у Рафа взъерошены и на лице проступает лёгкая ухмылка, хотя чему здесь вообще улыбаться? У Микеланджело рука всё равно тяжёлая — как бы Рафаэль не скалился, а вышли они оба потрёпанными. Со шрамами и плохим настроением.

Донателло машинально прикрывает серые глаза и делает очередной глоток шампанского. Рафаэль ладони прячет в карманах чёрных брюк, выпрямляется в осанке и хмурится — отчуждённое молчание Дона, по своей сути, знак отвратительный.

— Дон?

— Да? — парень кивает ему, смотрит уже более внимательно.— Пизда.От скверного слова, брошенного братом, Донателло морщится, как от кислого яблока, и мысленно подавляет желание бокал шампанского выпить залпом, словно бы это самая обычная вода. Какая-то девушка, проходя мимо, случайно задевает его локтем, но извиняется бегло. В этот момент по губам Рафаэля пробегает едкая улыбочка, прямо как в тот раз, в гостиной при потрескивающем камине, глядя на Микеланджело, держащегося за челюсть. Леонардо рядом рисуется, когда непринуждённое касание пальцами чёрно-белых клавиш рояля где-то в отдалении заглушает гул толпы всего лишь на одно мгновение, и в этом разрастающемся шуме, кажется, что можно с удивительной лёгкостью утонуть. Глазами холодными, словно целая Антарктида, Лео скучающе оглядывает людей. Кивает Донателло, пытаясь сосредоточить свой взор на чём-то одном, но всё равно продолжает думать о том, как нестерпимо хочется выйти на свежую улицу, где собирается дождь. Учитывая тот факт, что серая жилетка на нём смотрится слишком великолепно и, если он выйдет туда, ткань непременно вымокнет.

— Чего ты хмуришься? — Леонардо пальцами зарывается в тёмные пряди на затылке и кивает Рафаэлю.

— Представляю, что отец мне устроит за очередной побег, — в карих глазах усталость вместе с раздражением словно бы плетут кружево. Раф качает головой, мгновенно одним движением взъерошивая короткие каштановые волосы.— Но от тебя-то не откажется, — замечает Донателло, ставя пустой бокал на поднос проходящей девушки-официантки и вежливо кивает ей.— Зря, — Лео пожимает плечами и взгляд отводит в сторону, смотрит куда-то вдаль. — Я бы отказался.

К медленно играющему роялю присоединяется скрипка, торжественно пропевая свою партию настолько, что волей-неволей цепляет душу и уносит далеко-далеко, словно бы и не благотворительный вечер, а обыкновенная веранда, воздух на которой разбавляется едва ощутимым дуновением ветерка. И кажется на секунду, что время останавливается. Как будто все эти почтеннейшие дамы и господа вокруг одновременно прислушиваются и молчат. И даже мэр города — нескладный мужичок в строгом костюме-тройке — чуть временит с произношением торжественной речи и благодарности.Ночь в Нью-Йорке раскидывается холодная, скрывающая миллионы созвездий на небе, огромную луну, расцветает несильной моросью, спускающейся на крыши домов и мутные стёкла подъехавших к обширному заднему двору чёрных автомобилей.

Музыка тянется нежно и длительно, отчего кажется, что происходящее вокруг больше напоминает сон. И лишь когда тонкие нотки обрываются, слышится чей-то громкий, пронзительный крик.... Микеланджело ненавидел ссориться. Вообще ни с кем, но если бы его спросили, кто из его братьев был самым нежелательным объектом для споров, Майки бы, несомненно, назвал Рафаэля.Когда дело доходило до ссор на личные темы, Раф был, пожалуй, самым непрошибаемым куском дерьма из них всех. Общаться с ним было малость опасно, — легко и трудно одновременно — никогда нельзя было заранее узнать, что из сказанного попадёт по спусковому крючку. Зато в том, что в ответ достанутся самые ядовитые плоды импровизации темпераментного брата, сомневаться уж точно не стоило.В принципе, даже ожидаемо.

Микеланджело свалил из дома быстро, изредка хватаясь за расшибленную мгновением ранее челюсть, и по знакомым дорожкам ушёл едва ли не к Центральному парку.Теперь сидел в одной из многочисленных кафешек, собственное отражение разглядывая в большом стекле, взглядом изредка буравил покрасневшие на правом кулаке костяшки и сгущающуюся за окнами кафе темноту. А глупая обида всё равно заставляет найти старшего брата и врезать по наглой физиономии сильнее. Или извиниться. Потому что... Майки ещё внимательнее к собственному отражению присматривается, касается светлой чёлки. За окном молнией пролетел чёрный автомобиль, в глазах мелькает огонёк фар.В пустых и голубых.

Только у Леонардо схожий с ним оттенок глаз, у Рафаэля и Донателло — совершенно другой. И это Микеланджело ввело почему-то в мимолётный ступор. То, как отразился вспышкой яркий свет в его глазах, и то, как он подумал: Лео, Дон, у них глаза и волосы, у них, и у Рафа, и у него самого — они все четверо как будто под разные формы вылеплены, как будто вообще-вообще не семья.Правда, это кажется ему глупостью. Микеланджело, от лёгкого приступа боли, мгновенно зажмуривает глаза, шикает и совершенно внезапно ловит себя на мысли, что всё-таки хочется, чтобы кто-то из них догнал. И хотя бы не утешения ради, а просто, чтобы по светлой макушке несильным ударом пройтись, мгновенно остужая разогревшийся нрав.

— Вы хотите что-то заказать кроме воды? — милый голос официантки заставляет Майки раскрыть глаза, на мгновение позабыв о навалившейся усталости, и улыбнуться не слишком широко.— Нет, спасибо, — вежливо отвечает блондин и кивает осторожно, боясь получить очередной приступ боли.Он вновь отворачивается к окну, взглядом пустым ловит каждый проезжающий автомобиль, каждый сигнал светофора. В отражении прекрасно заметна уютная обстановка кафе. Красные диванчики едва заметно сливаются со светом фар при узорах, вырисованных мелкими каплями дождя. Микеланджело под столом ладонь сжимает в кулак, цепляясь за ткань тёмно-синих брюк и свободной рукой едва-едва касаясь холодного лба.

Он глаза закрывает, руки скрещивает на груди и облокачивается о красную спинку диванчика. Не слишком яркое, фиолетовое освещение огоньками играет на коже блондина, сливаясь с синяком на бледноватой коже. На чёрном фоне красные линии сплетаются, походят на крепкие прутья клетки. Напротив слышится негромкий скрип, и Микеланджело, благодаря годами тренированной реакции, мгновенно раскрывает светлые глаза и взглядом буквально утыкается в девушку, присевшую только что за тот же столик, что и он.

Девушку приятную. Майки видит чёрные волнистые волосы, внимательные глаза, и на тонких губах появляется слегка небрежная улыбка.

— Я, вообще, жду друзей, — негромко произносит он, косясь в сторону выхода из кафе, и прищуривается, когда замечает, что девчонка руки аккуратно кладёт на столик и так же внимательно продолжает смотреть на него.

Микеланджело неловко отводит взгляд на долю секунды, но вновь цепляется за чёрные волосы, длинные ресницы и глаза, что при тусклом освещении, отдают лишь лёгкими отблесками — сразу и не поймёшь, какого они именно цвета. Майки неожиданно ловит себя на мысли, что на девушку смотрит слишком долго именно в тот момент, когда она прямо перед его лицом из синей пачки лёгким движением вытаскивает одну сигарету.

— Да, и я не думаю, что... — блондин позволяет себе слегка улыбнуться, к собственному же удивлению, боль уже не особо чувствуя. — Я не думаю, что ты можешь курить здесь.Девчонка щёлкает колёсиком бордовой зажигалки, не отводя взгляда от его лица.

Потом Микеланджело, стараясь позабыть жуткие моменты ссоры, выпивает пару бокалов алкоголя. Дальше идёт дорога до такси, эта холодная девушка и смышлёный водитель, который изо всех сил старается не обращать внимание на то, что происходит.

... Рафаэль кашляет громко и буквально в последнюю секунду успевает увернуться от падающих откуда-то сверху обломков. Вокруг — крики невыносимые, паника и море пыли, которая, мешаясь с едким дымом, образует смертельный коктейль. Парень упирается ладонью в стену, хоть как-то стараясь сфокусировать взгляд, но перед глазами плывёт всё неумолимо. Рафаэлю по-глупому кажется, что кто-то трясёт целое здание снаружи. Людей заваливает обломками на глазах. Донателло и Леонардо точно должны успеть вывести мэра отсюда и вернуться скорее.Раф помогает какой-то девушке подняться, поддерживает осторожно и, кое-как заприметив яркие оранжевые полосы на костюмах пожарных, отправляет к ним. Спасибо огромное Дону за то, что всё-таки успел их вызвать.Рафаэль вновь вдыхает ядовитый воздух и кулаком машинально бьёт по пыльной стене, чудом только кожу не разбивая в кровь. Перед глазами возникает Леонардо и кажется человеком совершенно чёрным, совершенно не таким. Хотя бы потому, что брата хватает за плечи и встряхивает как следует, чтобы быстро пришёл в чувства. Только Раф замечает порванный ворот белой рубашки и как в синих глазах волнами бушует полнейшая сосредоточенность. Как у Донателло минутами ранее — отчуждённость, словно он ждал, что на здание упадёт метеорит, а не крышу пробьёт мощный взрыв, осколками стёкол прошибающий паникующих людей. И на секунду даже Лео кажется, что лучше уж метеорит. И что на этом этаже они, трое, как будто бы одни, как будто пожарные вывели уже всех, спасли многих, из-под обломков бессознательные тела вытащив.

А Рафаэль оказывается слишком везучим, вовремя увернувшись от щедро брошенной в него доски, и вновь заходится в кашле, взглядом стреляя в плотную стену дыма, пыли, щепок и острых осколков. Только эмоции в карих глазах меняются со скоростью молнии, в них огоньками изумление играет, смешивается с языками пламени, и невыносимо хочется убраться отсюда, потому что почти ничего не видно. Рафаэль беглый взгляд опускает на выломанную доску под ногами и вдыхает грязный ядовитый воздух полной грудью. Донателло делает шаг назад, едва ли различая мрачные силуэты, и чувствует, как Леонардо совершенно неожиданно кладёт ему ладонь на плечо и, конечно же, выходит вперёд. Храбрится, наверное, или правда нестрашно. Только дым и копоть глаза выедают и почти не дают нормально дышать.

Дон впервые чувствует себя по-настоящему раздражённым — через пыль и копоть прорисовываются силуэты. И хорошо, что годами выжженная реакция не заставляет его валиться в обморок при виде огнестрельного оружия. Парень сглатывает невольно и ладони крепко в кулаки сжимает, костяшки на них белеют едва заметно.Пурпурные татуировки.

— Так, хорошо, переходим к плану Б, — выдыхает Донателло, голос звучит несвойственно хрипло сейчас.Леонардо взглядом цепляется за монтировку в ладонях самого хилого и на секунду самому кажется, что на одном из концов — кровь.

— Так придумай этот план для начала.Брюнет в осанке выпрямляется, но кулаки в карманах серых брюк сжимает сильнее, едва ли не до хруста костей.

— Почему Майки нет именно в те моменты, когда мы конкретно влипаем? — интересуется Дон, через долю секунды резко выдыхая.

Рафаэль младшему брату врезать хочет хотя бы за то, он, весь такой из себя везучий до чёртиков, очередное веселье пропускает. Майки радоваться жизни будет, этой ночью ему никто не вмажет по смазливой мордашке.Один из пурпурных коротко кивает, когда Лео едва успевает от пуль спрятаться за огромной колонной, что собой загораживает обломки рояля. В здании поднимается непроглядный смог. Пуля пролетает сантиметрах в десяти от виска. Кровь внутри бурлит безумно, и ощущение появляется, как будто вокруг всё снова взорвётся, обломки полетят сверху, пробьют здесь всё до основания.Рафаэль локтем заезжает по носу парню с пистолетом. Тот падает на четвереньки, ни черта больше не видит, и Раф со всей дури ногой едва не ломает тому рёбра. Даже так, при шуме вокруг, слышен мерзкий хруст. Донателло успевает брата остановить коротким кивком головы, как бы напоминая: ?Не превращайся во второго Кейси Джонса?.Леонардо пустым взглядом прослеживает за тем, как ещё один перехватывает монтировку у хилого парнишки и улыбается мерзко, занося железку для удара. Она со скрежетом вонзается в стену напротив, лязгает звонко и скрипит ужасно, брюнета заставляя зажмуриться ещё сильнее. В голове гул невыносимый поднимается, Лео ловко успевает отскочить в сторону от тяжёлой монтировки. Краем глаза замечает, как Донателло хилого парня сбивает с ног.

На усеянный осколками пол брызгает кровь.

Очередной удар проходится сантиметрах в пяти от лица, с диким треском врезается в крышку рояля. Застревает, но Леонардо успевает выхватить железку, раскручивает в руке и бьёт нападающего в живот, чуть выше солнечного сплетения. Тот хрипит, отшатывается, приваливаясь к стене, и Лео предмет монтировку тут же отбрасывает в сторону, мгновенно поднимая вокруг ещё больше пыли и звона. Внутри безумно бьётся сердце, с болью пробивает грудную клетку, как кажется Леонардо. Парень выдыхает рвано, чуть зажмуривается и тут же резко наносит удар, чтобы лежал себе спокойно, подонок. Подонок пурпурный, который вместе со своими не менее мерзкими приятелями чуть не взорвал сотни людей.

По телу невольно дрожь пробегает и смешивается со слабостью на долю секунды.Только кровь на губах отчего-то чувствуется, теплотой отдаётся на запястье. У Лео в глазах темнеет от неожиданно подступившей боли, всё яркими красками взрывается. Брюнет едва ли не приваливается к колонне, но находит в себе силы пнуть Дракона ещё раз, чтоб уж наверняка. Донателло пистолет отталкивает ногой в сторону и выдыхает судорожно, кивая Рафаэлю и Леонардо в сторону лестницы, по которой пожарные мгновениями раннее выводили пострадавших на улицу.Кое-как удаётся увернуться от обломком — здание постепенно начинает ходить ходуном, но они успевают. Они успевают выбраться прежде, чем третий этаж окончательно порушится и усеет осколками всё ниже. Из окон пробивается дым. Но здесь, снаружи, воздух в миллион раз чище и приятнее, даже несмотря на то, что это самый центр Нью-Йорка — отрава, яд для лёгких. Рафаэль с горем пополам успевает увернуться от спешащих медиков, в их руки толкая потерянного Донателло. Брат ругается негромко в спину, — слышно прекрасно — и Раф уже тянется к карману брюк за сигареткой, но мгновенная вспышка ослепляет чуть ли не до белого света в карих глазах. Леонардо из толпы людей выуживают слишком уж нагло. Парень бровь изгибает, ватку прикладывая к разбитым губам, когда настойчивая девушка-репортёр ему чуть ли не в лицо тыкает микрофоном. Фотоаппарат вновь ночную темноту разбавляет на равне с языками пламени.Рафаэль сигаретный дым выдыхает точно в толпу корреспондентов, чтобы знали своё место.

Неприятная морось стоит в воздухе, холодит кожу и мурашками проходится по спине. Лео из рук чёрт вообще знает откуда взявшихся репортёров ускользает слишком уж легко и слишком по-своему, далеко не в первый раз за сегодняшний день чувствуя лёгкие нотки раздражения. Поэтому когда он замечает Хамато Йоши, даже и слова не успевает произнести. Не получается, потому что больно. Ватка в руке Леонардо становится полностью красной, и мужчина заботливо протягивает ему бежевый платок, осторожно касаясь ладонью напряжённой спины. Брюнет пустым взглядом утыкается в ровный отдаляющийся силуэт опекуна и понимает, что он скажет им многое, а сейчас — ситуация не подходящая.

Звуки полицейских сирен заглушают треск пламени у верхних этажей здания. Лео прохладной мягкой тканью платка касается нижней части лица и чувствует, как мурашки стайками пробегают по спине и исчезают мгновенно. От металлического привкуса крови на губах мутит, слабая усталость заставляет брюнета плечом облокотиться о чёрный полицейский джип и никак не реагировать на тихий, но такой, чёрт возьми, звучный кашель позади.Ветер треплет растрёпанные тёмные волосы, когда Лео обречённо прикрывает глаза.

— И почему я постоянно встречаю тебя? — голос комиссара полиции Нью-Йорка за его спиной звучит уж слишком спокойно.