Грелль (1/1)

Грелль. Аналогия с историей доктора Джекилла и мистера Хайда: днем - милый и обаятельный жнец, радующийся всем и вся, ночью - жестокий и кровожадный монстр.

Грелль глядит на беспокойно пляшущее на сквозняке пламя свечи - так же пляшут его мысли.Он пытается их упорядочить, собрать, волосок к волоску, ниточка к ниточке, заплести в тугой ремешок и взглянуть непредвзято. Но что-то не то, не так, не выходит - черт побери, что-то мерзкое ворочается где-то в глубине, в сердце, которого, как считает сам жнец, у него нет. Это то самое отталкивающее "нутро", премерзкое даже на слух слово, едкое, темное, глухое. Ворочается это нутро, тянет.Греллю кажется, что он сходит с ума. С такой работой это немудрено, конечно, но не для него же - он любит красный, он любит свою работу. Но терпеть не может свою тень, которую в последнее время слишком часто задевает краешком глаза, на игле бокового смазанного зрения. Тень и должна быть темной, но не разъедающей камень своей чернотой, так, что потом на камнях потеки и трещины.Святые отцы кричат в исступлении - смотрите, это же Божий лик проявился, а Грелль испуганно шарахается от своего отражения; в потеках густой древесной смолы на гладких, давно уже, кажется, иссохших бревнах церквей, мимо которых он беспечно шагает, ему видятся глаза Зверя, глаза-отражения, глаза приближающегося непроглядного мрака.Жнец - кому как не ему знать, правда ведь? – равнодушно помнит, что ничто не вечно, что душа порой может рассыпаться порошком по ветру, но когда он ловит в своей голове смутные образы неясного ужаса и ускользающие непроглядно-темные кусочки памяти, ему становится страшно.Грелль-хохотушка, Грелль-кокетка и Грелль-вишневые-волосы, алой бурей плаща, каблуков и волос поднимающий настроение, этот, наставляющий доверчивых новичков, досаждающий начальству и даже отбирающий жизни с острой улыбкой и взглядом яблочных глаз насквозь, этот Грелль выцветает, словно чернила на горящей бумаге. Чем ближе к вечеру, тем сильнее он задыхается хлопьями пепла, надсадно кашляет, будто сердце мечтает вывернуться из груди.Греллю страшно так, что впервые в памяти поднимаются из глубины пузырьки-слова, собирающиеся в когда-то бывшее непонятным словосочетание "паническая атака". Атака, пф, какая глупость, право, послушайте...Жнец понимает, что начинает частить, пальцы мерзнут и сами поджимаются ближе к ладони.Конченая невротичка – вздыхает он, садится, ссутулившись, в кресло, закрывает лицо ладонями. Смыкает пальцы-ворота, пальцы-сетку - он не пустит свой взгляд никуда, пусть лучше бессмысленно глядит на черноту под веками. Все равно он знает, что близится вечер, проливается грязной акварельной водой в небесной выси и потихоньку стекает вниз по отсыревшей бумаге на уровень его окна. Еще немного, кажется ему, и он увидит, как коробится складками от влаги небо. А за спиной лохматится, щерится тень, и Грелль слышит, как вскипает вода в оставленной на столе чашке, а за спиной паутиной трескается штукатурка.Он поднимает лицо и загнанно глядит расфокусированными мутными глазами в пустоту. Он почему-то уверен, что завтра с утра будет наивно гадать, отчего треснул его любимый фарфор.